Ознакомительная версия.
Когда «Д. Катов, ветеран труда» впервые встретил Семена Щепотнева, тому шел пятнадцатый год. Что уж старый самурай разглядел в мальчишке, неясно, но именно ему барон передал свой меч.
То была, конечно, не родовая катана, шедевр древних оружейников, а заводское изделие – такого добра в ту войну отковали изрядно, но все-таки…
Долгие годы Като учил его владеть клинком – и в школе, и после, во время учебы в вузе, и даже в бытность опером. Древнее искусство внезапно выхватить меч и нанести удар, зовомое иайдзюцу, всасывалось Семеном с жадностью сухого песка, впитывавшего воду.
После ДМБ старшего сержанта Щепотнева барон побывал у оружейников Интермондиума, и те отковали два каролингских меча[20].
Ученик с учителем азартно рубились на них, изобретая гибрид испанской и японской школ фехтования.
Были, конечно, досадные перерывы – то к бабушке отправят на все каникулы, то в армию заберут. Но, как только Шимон возвращался, он тут же возобновлял свои штудии.
Да и «в рядах» время зря не тратилось: прапор Бехоев преподал ему уроки боя на саблях, после чего рядовой Щепотнев чуть в спортроту не загремел.
…Завидев ученика, Дзюкити поднялся, опираясь на палку, и скрылся в доме. Шимон двинулся следом.
В комнатах было зябко, циновки, укрывавшие пол, глушили шаги.
Като, успевший уже переодеться в любимое свое черное кимоно, восседал на татами с достоинством и совершенным бесстрастием.
Семен вошел и поклонился. Дзюкити сделал приглашающий жест: садись, мол. Щепотнев опустился на колени, присел.
– Годы отняли у меня подвижность, – негромко сказал японец, – больше я не могу обращаться с оружием, как то подобает воину. Но все, что знал и умел, я передал тебе, Шимон.
Семен почтительно склонил голову. Он никогда не задавался вопросом, зачем ему владеть мечом, – это было естественнейшей потребностью.
Как питье, как дыхание, как секс.
Щепотнев отрешался от земного, когда брал в руки катану или прямой рыцарский клинок. Меч успокаивал, утешал, снимал усталость, внушал драгоценное чувство общности с ушедшими бойцами, канувшими во тьму веков.
– Раз ты пришел сюда, – проговорил барон, – следовательно, ты последуешь зову Хранителей.
– Да, учитель.
– В тебе признали достойного, – сказал Като с гордостью. – И это лучшая награда для меня за все мои труды и старания. Тебе суждено стать либо великим человеком, либо великим негодяем, хотя грань, разделяющая эти понятия, неразличимо тонка. Ты бесстрашен и безжалостен – этого достаточно. А теперь слушай и запоминай путь…
Глава 3
Валерий Бородин
«Третьим будешь?»
Уссурийск, ул. Агеева, дом у «Семи ветров»
Слава богу, утром в субботу Валерию Бородину дали немного выспаться – аж до девяти. Дочку Вера забрала с собой в зал, где та пищала и агукала, не мешая отцу семейства поваляться в постели лишних два часа.
«И совсем не лишних!» – лениво подумал Валера, переворачиваясь на другой бок. Но сладко вздремнуть не получилось – новый день уже разбередил мозг, беспокоя назойливыми мыслями.
Игорь Харлов дозвонился до него вчера вечером и понес какую-то пургу: я, дескать, должен был окно ставить на Агеева, в субботу, но тут кто-то обратился к руководству, чтобы оно передало заказ Валерию Юрьевичу Бородину. Прикинь?
Надо полагать, этот кто-то был достаточно убедителен. По крайней мере, хозяин фирмы сам перезвонил Валере – займись, мол, Игорехиным заказом, не обидим. «Ладно», – ответил сбитый с толку Бородин.
– Встава-ай… поднима-айся, рабочий народ… – врастяжечку пропел-прозевал Валера.
В спальню тут же заглянула Вера и спросила оживленно:
– Яичницу будешь?
– Будешь! – твердо ответил Бородин и поплелся в ванную.
К дому на Агеева он подрулил, как и было договорено – «до обеда в субботу, часиков в одиннадцать».
Дом был новый, элитный, а вот окна встроены обычные. И пришлось жильцам самим заказывать пластиковые.
«Светлый дом – уютно в нем!» – уверял рекламный слоган.
После дембеля оказалось, что проще всего было на службе – и кров, и корм от государства родимого. Жить можно.
А вот на гражданке надо было все добывать самому. Только вот много ли заработаешь, когда у тебя изо всех корочек – лишь аттестат о среднем, очень среднем образовании?
Поступать в вуз Валерия не тянуло – особых способностей он за собой не чуял, да и сколько денег надо потратить, чтобы получить это самое высшее образование.
Он уже было подумывал идти в контрактники, а тут его Вера и объявила: «Я беременна!»
Сказать, что эта новость ошеломила Бородина, значит, ничего не сказать.
Поборов первичный испуг, Валера мужественно принял неизбежное.
К известию о ребенке он, честно говоря, отнесся кисло, но Верочку убедил-таки, что рад и все такое. Пусть не расстраивается, молодым мамам это вредно.
Разумеется, через месяц они расписались, и началась та самая семейная жизнь, к которой Валерий никогда особо не стремился. С другой стороны, он не кривил душой, когда уверял подружку, ставшую невестой, что любит ее и хочет жить с нею. Это было чистой, беcпримесной правдой.
А уж каково это – жить молодой семье, Бородин узнал очень скоро.
Чего ему стоило снять квартиру и привезти туда из роддома слабенькую Веру с пищащим кульком – это не для открытого доступа.
Он хватался за любую работу, пока не устроился в строительную фирму, обеспечивавшую уссурийцев пластиковыми оконными системами. Окна ставить Валера научился быстро, и процесс вел с тщанием, все, как полагается.
В фирме его ценили, с заказами не обижали. Вон, даже по выходным работает. А что делать, если у тебя дома жена и дочка трех месяцев от роду?
Заглушив мотор дряхленького «Тойо-Эйс», Бородин снял с «елки» оконную раму и занес ее в подъезд. «Мы несем уют и тепло в ваш дом!»
Слава Богу, хоть лифт работает…
Перетаскав окошки, баллончики с пеной, стройматериал, инструменты, Валера занес все барахло в кабину лифта и нажал кнопку с цифрой «8».
За дверями квартиры, где он неделю назад снимал размеры, было тихо.
«Ставьте двери „Гардиан“ – почувствуйте тишину!»
На звонок никто долго не отвечал. Валерий уже прокручивал в уме разные словесные конструкции, не имевшие отношения к нормативной лексике, как вдруг дверь мягко отворилась и на площадку выглянул мужчина в самом расцвете сил – сухопарый, подтянутый, с броской внешностью кинозвезды.
– А, окна приехали! – весело воскликнул он. – Заходи! Заноси! Помочь, может?
– Да не-е… – смутился Бородин. – Я сам.
– Ну, действуй. Не разувайся, у меня тут везде бардак! Успеешь до пяти? А то мы потом отъедем…
– Успею.
Валера подхватил раму и бочком отволок ее на кухню. Возвращаясь, он столкнулся в прихожей с гостем хозяина – молодым человеком его возраста и комплекции, с длинными волосами, стянутыми в пучок на затылке, с розовым шрамом на щеке.
Бородин таких недолюбливал – продвинутых, модных, не оказывающих респекта сапогам. А потому в День десантника с удовольствием их гонял.
Правда, у Валеры самого волосы были не стрижены, отросли по моде 70-х, но ему-то можно. Двойные стандарты.
– Привет! – сказал длинноволосый.
– Здоров, – буркнул Валера, подхватывая инструмент, но визави этим не ограничился, решив «сходить в народ».
– Демобилизовался? – спросил он, кивая на Валерин камуфляж.
– Да не-е… – ответил «народ» без охоты. – Это у меня, типа, спецовка. Я еще в поза-позатом году дембельнулся.
– А где служил?
– ВДВ, – коротко обронил Бородин.
Ему не понравились высокомерные нотки в голосе длинноволосого. Видать, самого-то не призывали – студент. Или папочка отмазал.
Тут из гостиной вышел хозяин и хлопнул «студента» по плечу.
– Знакомься, – сказал он Валере, – сэр Мелиот! Он же – Костя Плющ, студент политена, успевающий, беспартийный, не привлекался, дружит с мечом и щитом.
– Валерий, – вежливо сказал Бородин, пожимая руку «сэру Мелиоту». – Фехтуешь, что ли?
– Есть немного, – улыбнулся Плющ.
Улыбка у длинноволосого была хорошая, как у Гагарина, и Валера сам не заметил, как у него вырвалось:
– А меня дед учил на саблях, он из казаков. И прадед тоже.
– А прадед за кого был, – переиначил хозяин квартиры фразочку из «Чапаева», – за большевиков али за коммунистов?
– За белых, – коротко ответил Бородин, ожидая ухмылочек, но не дождался.
– Понятненько, – кивнул Костя и спросил деловито: – Калмыковец[21]?
– Семеновец. Есаул. Его Аннинским оружием наградили, саблей такой, с темляком и «клюквой»[22]. Дед Антон ею вооружался, а мне простую шашку давал. Сам ковал – он у меня кузнец. Интересно было, конечно, – пацан же! А потом я с дедом поругался. Чё вы, говорю, срамитесь, цирк с саблями устраиваете? Казаки – это ж воины были! Да если бы их большевики не истребили как сословие, они бы сейчас в камуфляж паковались, с автоматом наперевес, а не с шашкой наголо!
Ознакомительная версия.
