мордой вниз. Поэтому давай шустрее чеши в свой лагерь и верни меня в нормальное положение!
— Тихо ты! — гаркнул Боря, чем снова удивил меня.
Я думал, что он просто не способен на подобное. Уже решив для себя, считать Борю большим ребёнком. Очень сильным, туго соображающим ребёнком, который не обидит и букашки. Линда в расчёт не берём, он сможет достать кого угодно.
— Возле лагеря стоит машина главной семьи. А если они тебя увидят, по-любому захотят лично посмотреть, кого на это раз нам подарил разлом. А для них сейчас это может быть очень опасным. Кто знает, какие болезни ты притащил вместе с собой. Маркус нам всем приказал, в случае нахождения переселенцев обязательно сперва показывать их ему. Он проведёт все необходимые процедуры и только после этого вас можно будет выпускать за пределы лагеря.
А Боря продолжает меня удивлять. Столь длинная речь и даже не одной ошибки. Нет, реально носильщики вполне себе нормальные в умственном плане. Разве, что немного медлительные и заторможенные. Так это можно объяснить их габаритами.
— Боря, а давай ты положишь меня где-нибудь недалеко от лагеря и мы просто подождём, пока уедут эти твои… из главной семьи. И желательно где-нибудь, где можно спрятаться от дождя. — решил я попробовать воззвать к совести Бори. Больше не было сил изображать тряпичную куклу в руках ребёнка.
Но вместо ответа вторая ладонь Бор, закрыла мне рот, вместе со всем лицом и мы куда-то двинулись. Я попытался ещё что-то промычать, но в итоге плюнул и просто начал ждать.
Ждать пришлось недолго. Минут через десять Боря остановился, убрал руку у меня с лица и потом отпустил. Я даже не успел выругаться, как встретился с землёй. Удар выбил из меня весь воздух.
— Боря, сука. — с трудом втягивая в себя резко изменившийся — свежий, вечерний воздух просипел я и уставился в голубое небо, слегка затянутое серыми облаками. А дождя-то не будет…
Как же хорошо было сменить пейзаж. А то вид оранжевого пепла и земли меня уже достал. Только любоваться долго этой картиной мне не дал Боря. Его довольная физиономия нависла надо мной. И теперь я мог смело начинать считать его подбородки. По первой прикидке их было штук восемь, но я уверен, что если копнуть немного глубже, то там отыщется ещё несколько штук.
— Здесь мы можем переждать, пока члены главной семьи не уедут. Здесь растёт похолапун, поэтому сюда никто не заходит, кроме меня. Все остальные боятся его запаха, а мне он как-то не мешает. Порой даже очень нравится.
Что-то мне подсказывало, что этот похолапун для меня также станет не очень приятным соседом, в чём я и убедился буквально через десять секунд.
Сперва раздался довольно громкий звук, очень похожий на характерный звук пускаемых человеком газов, а затем я почуял отвратительный запах. Словно рядом со мной лежит и разлагается целое стадо крупных животных. При этом Боря начал трястись, словно студень. Даже представить не мог, что он на подобное способен. И был ли это похолапун, а не сам Боря? Вон, какой довольный стоит, зараза.
— Боря, это отвратительно! И не нужно было придумывать никаких похолапунов. Я же вижу, что это ты воздух испортил.
После моих слов Боря вмиг перестал трястись и куда-то исчез. А через несколько секунд я услышал его ворчание, но так и не смог разобрать ни слова.
— Вот смотри! — вновь нависнув надо мной, произнёс носильщик, тыкая мне в лицо какое-то растение с синюшно-фиолетовыми листьями. Я сперва испугался и затаил дыхание, но когда понял, что мне ничего не угрожает, вновь начал дышать, тут же пожалев об этом. Тот запах, что я учуял в первый раз, не шёл ни в какое сравнение с этой вонью. У меня мгновенно заслезились глаза и весь мир теперь предстал передо мной через призму слёз.
Особенно причудливым выглядел Боря, когда убрал от меня это отвратительное растение. Теперь я прекрасно понимал, почему никто не любит находиться рядом с похолапунами.
— Вот видишь, я тебя не обманывал и не портил воздух. Зря ты наговариваешь на меня, даже не зная местного мира. Порой подобное поведение от вселенцев бывает очень обидным. Все вы пытаетесь обидеть носильщиков. А мы лишь хотим вам помочь.
— Прости Боря, не хотел тебя обидеть. Я действительно практически ничего не знаю об этом мире, поэтому мне довольно сложно вот так сразу привыкнуть к местным реалиям. Тем более я тупо могу лежать и смотреть только туда, куда повёрнута голова. — извинился я перед Борей.
Не хватало мне ещё, чтобы единственный на данный момент источник информации прекратил со мной разговаривать.
Я действительно считал, что Боря был прав. Об этом мире я не знал ровным счётом ничего. Крохи информации, полученные от Линда, можно не считать.
— Ладно, прощаю. Я необидчивый и уж тем более незлопамятный. Просто у носильщиков короткая память. — сказал Боря, а затем я услышал, как он смеётся.
Значит, другим нельзя говорить шутки о носильщиках, а им сами можно. Очень странно, но пусть будет так.
— Боря, давай пока мы вынуждены находиться здесь, среди похолапунов ты расскажешь мне ещё немного того, что знаешь о Пане. И начни, пожалуйста, с разломов. Что это такое?
Боря вновь взял довольно длительную паузу, чтобы собраться с мыслями. Пока он молчал, выстрелили ещё два похолапуна и уже просохшие глаза вновь начали слезиться. Но налетевший ветерок, быстро смахнул все слёзы, вернув мне ясность зрения.
— Что такое разлом я не знаю. В лагере тебе об этом сможет рассказать разве, что Маркус. А там, может, и он не сможет. Но я знаю точно, что разломы открываются очень часто и в основном они приносят с собой разных тварей, которые практически не могут выходить за пределы территории разлома.
— А эти пределы очерчиваются оранжевым пеплом? — спросил я, перебивая Борю. Хотя с его неторопливой манерой повествования это совершенно не выглядело так. Я успел задать этот вопрос во время одной из особо затянувшихся пауз. Которая после моего вопроса затянулась ещё дольше.
— Пепел бывает разного цвета и отчего это зависит, никто не знает. Он действительно означает границы разлома. Там,
