На пороге стоял укрытый зонтиком Танимура — мой экс-телохранитель от якудзы. Тоже весь в трауре.
— Мотидзуки-сама просил передать, что пусть ты и не виноват, но вокруг тебя творится слишком много нехорошего, — Поведал мрачный он, — Поэтому Мотидзуки-сама просит тебя держаться подальше от его сына. Кроме того, вот… — Он протянул мне потрепанную пачку бумаг — явно читали, — В твоих задумках якудза участвовать не будет.
Ясно, это мне вернули ММА.
— А еще Ямасита-сенсей отказывается тебя учить, — Добил меня Танимура, легонько поклонился и ушел.
Глава 2
В школу мы с Хэруки с начала сентября ездим на велосипедах.
— Плачет! — Рассказывала она по пути о состоянии Кохэку.
Глупо было ожидать иного.
— А как ты, Иоши? Ты не виноват!
— Да, все так говорят, но увы! — Грустно улыбнулся я девушке, — Но не переживай, заботься о подруге, ей сейчас гораздо хуже, чем мне.
— Это я и сама знаю, — Махнула она ручкой, — Вот бы все осталось так же, как раньше.
— Было бы здорово, — Вздохнул я.
Атмосфера в школе — чудовищная, все ходят как воду опущенные. По коридорам гуляют шепотки: «Фукуда», «Брат», «Чудовище», «Так подставить всю школу!», «А видели его деда? Жалкий!», «Кореянка, да? Ну и семейка!».
Кулаки сжимались от злости, но усилием воли я заставлял себя не реагировать. Детей понять можно. Всех понять можно, но от этого нифига не легче. В классе — еще хуже. Статисты явно в замешательстве — с одной стороны, по телеку приказали нас жалеть — это значит, что следует подойти и посочувствовать. С другой стороны — неизвестно, общаемся ли мы до сих пор с «сестрой этого сумасшедшего», поэтому пока ограничивались напряженно-вежливым (бывает и такое): «Доброе утро».
А вот и героиня сегодняшнего дня — усердно смотрящая под ноги Кохэку. Одноклассники заткнулись. В кромешной тишине Хэруки бросилась к подруге, приобняла за плечи, что-то залопотала. Та покачала головой, шмыгнула носиком и двинулась к своей парте. После каждого триместра класс «пересаживают», поэтому теперь я сижу в левом дальнем углу класса. Здесь есть окно, и никто не мешает дремать, поэтому я доволен. Хэруки — в середине третьего ряда от доски. Кейташи теперь прямо в центре класса, Кохэку — в первом ряду, слева. Если немного привстать, могу любоваться ее затылком. Кеиджи и Минами повезло — они сидят рядом, в четвертом ряду, у правой стены.
Если изначально я отнесся к «пересадке» спокойно, то теперь видел в ней немалый символизм — компания полностью сломана и разобщена. Хэруки — исключение, потому что изначально мы сидели дальше друг от друга, чем теперь. Кохэку уселась за парту и уставилась в ее крышку. Хэруки наклонилась и, глядя ей в лицо, продолжала что-то говорить. А я-то чего сижу? На подгибающихся ногах подошел к девушкам.
— Привет, — Поздоровался с Кохэку.
— Прости, я не хочу с тобой говорить, — Едва слышно ответила она.
Хэруки закусила губу, я успокаивающе прикоснулся к ее руке, шепнул Кохэку:
— Прости, — И вернулся на свое место.
А чего я ожидал? «Ой, Иоши, я тебя совсем не виню! Мой брат — бака, а ты — молодец!». Увы, так не работает. В класс вошел Кейташи, помахал мне рукой, поздоровался с несколькими одноклассниками, потом, после некоторой заминки, пошел здороваться с Кохэку. На него она отреагировала гораздо лучше, чем на меня и Хэруки — подняла взгляд, и даже попыталась улыбнуться.
Ну, уже лучше. Просто не буду лезть под горячую руку, а там, глядишь, время и вылечит. Кеиджи и Минами появились в классе перед самым звонком. Последняя ни на кого из нас даже не посмотрела — видимо, запрет на общение работал и на остальных. На лице Кеиджи ясно читалась внутренняя борьба, завершившаяся компромиссом в виде вялого махания рукой нам издалека.
Эта парочка, как бы цинично это не звучало — самая меньшая из проблем. По сути, нас просто связывали совместные активности. Ядро анимежизни — это наша четверка. Теперь ядро расколото, я могу общаться отдельно с Хэруки и отдельно с Кейташи, но это ведь совсем другое. Почему в Японии не существует домашнего обучения? Японцы считают, что самая важная часть школы — социализация. Вот они, последствия моей.
На большой перемене ловко задоджил поход в столовую приготовленным бенто. Пускай ребята социализируются, а мне хватит. Хорошо, что подвернулась олимпиада — теперь можно использовать подготовку к ней в качестве отговорки для Ватанабе-сенсей. В математическом я ни с кем сближаться не собираюсь и пофигу, если меня посчитают мудаком.
— Непросто вам, да? — Поставила коробочку с бенто на мою парту и уселась напротив Кейко.
— Здравствуй, жилетка! — Обрадовался я ее появлению.
— Ну уж нет! Хочешь поплакаться — ищи кого-нибудь другого! — Ткнув в мою сторону палочками, заявила она и сперла из моей коробочки кусочек марлина, прожевала и прокомментировала: — Вкусно!
— Хочешь, поменяемся? — Тут же предложил соскучившийся по кацудонам я. А рис везде одинаковый. Кейко согласилась.
— А неплохо! — Похвалил я котлетки, — Сама готовишь?
— Мама, — Покачала головой Кейко.
— Как думаешь, такая гнетущая атмосфера надолго?
Староста задумчиво постучала пальчиком по щечке, направив взор на потолок:
— Я надеюсь на школьный фестиваль. Подготовка всех отвлечет.
— Было бы здорово, — Вздохнул я.
— Кстати, ты знаешь, что альманах литературного клуба многие теперь называют «про́клятым»?
Я подавился рисом и закашлялся. Кейко постучала меня по спине. Помогло.
— Это из-за фильма?
— Его смотрело не так много человек, так что вряд ли, — Покачала она головой, — Зато многие видели, что альманах был последним подарком в жизни несчастного Нарухито. Некоторые девчонки уже решают, каким соперницам подарить альманах, и сколько копий для этого нужно.
Я невольно хрюкнул.
После уроков пошел поговорить с Араки-сенсеем, давая ребятам время попрощаться.
— Араки-сенсей, у меня к вам просьба.
— Да? Поговорим по пути к учительской, не против?
Я не был против, и мы вышли в коридор.
— Можем поступить так — я буду приходить в математический клуб и решать выданные вами задания. Если ошибок не будет — я могу идти домой?
— Примерно так и работает подготовка к олимпиаде, — Улыбнулся Араки-сенсей.
— Тогда я сейчас проведаю ребят из литературного клуба, а потом приду к вам, хорошо?
— Хорошо.
Какой покладистый.
* * *
В литературном клубе атмосфера получше — ребята вполне искренне нам сочувствовали, но волновались. Они все лично знали Акиру, а еще слышали гуляющие по школе слухи о лежащем на альманахе проклятии.
— Даже не подозревала, что он на такое способен! — Вздыхала Сакура-семпай, — Бедная
