class="p1">— А о чём тогда? — спросила она.
— Кем мы друг другу назовёмся?
— То есть? А какие варианты?
— Можем назваться братом и сестрой, можем женихом и невестой, даже мужем и женой назваться можем. Всё равно, нас тут никто не знает и не проверит. А вот чужими людьми называться будет несколько странно…
— Да уж, задачка… Братом мне тебя непривычно звать будет… Тем более, что у меня брат уже есть. Женихом — не достоин ещё! Тем более мужем… А можем мы никак не называться?
— Откуда я знаю, — пожал я плечами. — Что я, справочник что ли? Я тут сам в первый раз.
— Давай на месте разберёмся? — предложила она.
— Давай. Почему бы и нет, — легко согласился я, поскольку своих идей на этот счёт не было.
А это самое «на месте» наступило удивительно быстро. Буквально через десять минут лес поредел и превратился в опушку леса. Хоть это и звучит тавтологично, но лучше сказать, я к сожалению не умею. Природа обделила литературным талантом.
В конце концов, деревья вовсе закончились. И нашему взгляду открылась деревня. Или село? Чем они отличаются друг от друга? Наличием церкви? А если церкви в этом мире как таковой вовсе нет?
Серые бревенчатые дома. Крыши крытые дранкой и соломой. Мычание коров в загонах. Или в сараях? С опушки было не разобрать откуда именно доносятся те или иные звуки. Лай собак. И люди.
Хорошо, что и Ритка и я успели дома почитать разного фэнтези. Это слегка подготовило к тому, что мы увидели. Средневековье. Или даже раннее средневековье. Да Ангел его знает, какое это время! Но уж точно не аналог двадцать первого.
Авторы фантастики всегда описывают деревни через слово «грязь». В этом они не правы. По сравнению, с тем, что мы увидели, через это слово надо описывать наши города.
Светило солнышко. Погодка стояла сухая. Откуда ей грязи-то взяться? Картинка очень даже приятная.
А в то время как мы с ней стояли и любовались местными видами, нами тоже начинали «дивиться». Девчушка с коромыслом и вёдрами, шедшая к колодцу, с большим любопытством нас разглядывала. Мы, честно говоря, разглядывали её с не меньшим любопытством. Правда, при этом, она успела сноровисто наполнить свои вёдра и уже пристраивала их к коромыслу. Мы с Риткой спустились с бугорка на котором стояли до этого и поравнялись с колодцем. Вёдра литров по двенадцать, наверное, если судить на наши меры. А девчушка, нам с Риткой ровесница. Я как-то слабо себе представлял, как она это потащит.
Улыбнувшись и озорно подмигнув ей, я подцепил коромысло и закинул его себе на плечо. На вид это получилось у меня легко и непринуждённо. Про себя же я охнул от навалившейся тяжести. И она это сама таскала⁈ Видимо женщины есть не только в русских селениях. Или это местный аналог России.
Но на то я и «иксмен» (сам над собой смеюсь, выводя это слово), чтобы улыбаться, когда хочется кряхтеть.
Девчушка хохотнула в кулачок, и заговорила.
— Отколь вы такие будете-то, чудные люди? — голос у неё оказался сильный, приятный, звучный.
— Заблудились мы, девица, — состроив нарочито грустное лицо «ответствовал» я. Ритка пока что помалкивала.
— О как? И из каких же краёв блудите? Северских, или Вейских? А не Варнаварских часом?
— Нет, красавица, подалече будет родина наша… Здесь о такой и не слыхивали наверное. Россия зовётся.
— Твоя правда, не слыхивали мы про такие края. И где же она лежит? Россия ваша? На севере? Али на западе?
— А кто ж её знает. Заблудились мы. Вот идём теперь крова ищем, хоть на ночь. Пищи, хоть корку хлеба… А уж коли работа какая есть, так и вовсе удача великая, — зашёл я по существу проблемы. Есть-то уже и правда хотелось. И ночевать где-то надо. И ангел его знает, что дальше делать? Как выживать в новом и непонятном мире.
А девчушке, мои слова, видимо, по душе пришлись. Она, эдак оценивающе на меня глянула, чему-то своему улыбнулась.
— От чего же не найдётся. Сильному да здоровому парню работа завсегда есть, коли он не бежит от неё, да руки откуда следует растут…
— Работы не бегу, а руки… Да вроде как у всех — из плеч растут, не из задницы… — улыбнулся я, расправляя плечи. Я хоть и не хлюпик, но и на силача не тяну. Так что, не помешает.
— А это ты не мне, это ты старосте расскажешь, коли и впрямь, работы ищешь.
— Ищу, красавица. Ищу… Как-то же выживать надо потеряшкам, роду племени не имеющим… Проводишь к старосте-то, разумница? — уточнил я.
— От чего ж не проводить-то? Да ты ведёрки-то опусти, пришли мы уже к дому моему, — весело улыбаясь, ответила она. Я себя ждать не заставил. Тяжёлые заразы! Споро отнеся вёдра в дом, девчушка вернулась и повела за собой.
— А звать-то, тебя как, девица-красавица? — спросил я.
— А так и зови, — хихикнула она, — очень уж у тебя складно это выходит. А вообще Верией меня кличут.
— Верия… — попробовал я на вкус имя. — Тёплый весенний ветер напоминает, а ещё вербу пушистую… Красивое имя какое! — искренне ответил я. Ни чего не могу с собой поделать. Кобелиная моя натура так и рвётся с цепи, когда такие симпатичные девушки рядом. Рвётся с цепи и соловьём заливается. Аж самому неудобно за себя.
А Верия-то, так и зарделась вся, весело глазками посверкивая.
— А самого-то, как кличут? — задала она закономерный вопрос.
— Миша я, — ответил, что и понятно, я. Глаза её округлились в испуге и удивлении. И понял я, что чего-то не того сморозил. Но вот чего именно…
— И не боишься ты Истинное Имя называть?!!! А ну как недобрый человек услышит? А ну как колдун прознает? Такую порчу наведёт!
— А! Вот ты о чём. Да не боюсь я ни колдунов чёрных, ни людей недобрых! Сила во мне есть против них!
— И что же за сила такая в тебе, Мишка? — ехидно отозвалась Ритка. Видимо мой лёгкий флирт ей удовольствия не доставлял.
— Вера! Кто искренне открыт Ему душой, тому ни какие колдуны да ворожеи не страшны! — и главное не соврал я им. Отец у меня в своё время много чем подобным увлекался и разбирался. И пришёл к одному простому выводу. Что идеальная защита от всех этих, на самом деле вполне реально и материально работающих даже в нашем мире техник и сглазов, только одна. Не иметь в себе того, за что, эта гадость могла бы зацепиться. А для этого надо открываться наверх. Богу, Аллаху, Будде… да хоть Великому Разумному Космосу. Какая разница как это назвать. Свет он и в Африке Свет.
— Ни х** себе! Это меня угораздило ещё и с религиозным фанатиком в эту ж**** угодить! — вслух возмутилась Ритка. Чем повергла в некоторый шок Верию. Видимо тут девушки ругаться, тем более матом не приучены.
Я на это только пожал плечами и весело подмигнул Верие.
— Её Ритой зовут. Если конечно, она ещё не передумала, — это был уже кивок в сторону Ритки. Та лишь дёрнула носом, в знак того, что не передумала.
— Значит, в ней такой силы, как у тебя нет? — заметила Верия.
— Значит, нет, — легко согласился я. А Ритка обиженно фыркнула, но спорить не стала. Видимо не хотелось ей себя религиозной фанатичкой выставлять.
А между тем, пока мы шли, появлялись и другие зрители. Появлялись и шли дальше по своим делам. Видимо дела несколько важнее двух непонятно одетых молодых людей.
Но как выяснилось, шли мы не к дому старосты, к нему самому. А сам он нашёлся в, как я понял, столярной мастерской. Или лесопилке. Короче, там, где брёвна распускают на доски. Ну и делают из них что-то, похоже, что тоже тут.
Старостой оказался крепкий мужик, лет сорока. Может слегка за сорок. Примерно одного со мной роста, гладко выбритый, коротко постриженный. Светловолосый и голубоглазый. В простой рубахе, перепоясанной, толи верёвкой, толи поясом таким хитрым, и в того же светлого цвета штанах.
— Дядька Апанас, тут двое к тебе, — крикнула в дверь Верия. Мужики, а Апанас там был не один, отложили инструменты и расселись на незапланированный «перекур». Хотя, как это назвать перекуром, когда никто не курит? Передышка наверное лучше подойдёт для этого случая.
Сам Апанас, протёр руки относительно чистой тряпицей и вышел к нам.
— Ну-с, кто такие будете? С чем пожаловали? — обратился он к нам с закономерным вопросом. Ответ я не готовил заранее. Это бесполезно, если не знаешь, с кем дело иметь придётся.
— Здрав буди, староста!
— И вам поздорову.
— Мы заблудились. Вот к вашей деревне вышли…
— Хм… неприятность какая с вами произошла, однако. И чьих же вы будете? — задумался он.
— Русичи. Края наши Россией
