И ягодам, и грибам я нашла применение. Грибы традиционно сушились на деревянных спицах, чтобы стать основой для супов и соусов с осени и особенно в пост. Также солились и мариновались, причем по разным рецептам, с различными соотношениями огородных приправ. Я решила при первой же возможности провести эксперимент с закаткой.
Более ценным ресурсом являлись ягоды. Их сушили в товарном количестве как будущие ароматизаторы для чая и кондитерки. И конечно же, варенье и наливки — от моих свекольных затей осталось нужное количество сахара. Часть самых лучших ягод отправлялась на ле́дник. Я не ошиблась с конструкцией: вырезанные на пруду и присыпанные землей ледяные бруски дожили до конца августа.
Ну и «сухое варенье», или цукаты. Павловна в строгости держала наших дворовых кухарок, делали все четко по оставленному мной рецепту. Это лакомство здесь и сейчас было редкостью, модной новинкой. И стоило больших денег.
С деньгами у меня сейчас проблем не было, но это если не учитывать запланированного расширения пахотных земель, постройки настоящей лаборатории и нефтеперегонного завода, а также прочих прогрессорских планов. И дом вот, опять же.
Глинобитные изыски хорошо пережили и зиму, и весну, а летом их еще подлатали, подмазали, подкрасили. Не стыдно и гостей позвать. Но все равно и тесновато в доме, и не очень удобно для того, кто привык к эргономике будущего века.
Надо строить новый. А это требует серьезных вложений. К тому же я собиралась сразу закладываться на будущие удобства. Уж бак на крыше и сливную канализацию с простейшей выгребной ямой смогу спроектировать. Наш дачный вариант при мне строился и налаживался.
Да не только мне удобства нужны. Люди вообще должны жить в человеческих условиях. Не мерзнуть, есть досыта, не болеть от сырости. Избы по двум деревням за свой счет отстраивать я не потяну, а вот с материалами помочь, за честную отработку, — вполне.
— Барыня, рогожерожа-то и впрямь удалась, — это странное выражение дало мне понять, что еще один проект годен в дело.
Глава 5
Рогожерожа — это так дворовые, приставленные к перегонке нефти, прозвали рубероид, который мы с ними начали выделывать еще до отъезда на Макарьевскую ярмарку. Картона, чтобы пропитывать его битумом, у меня пока не было. Хотя, конечно, лиха беда начало, все будет.
А вот конопляные грубые рогожи — тех в достатке и дешево. В два слоя, да пропитать, да сеяным песком обсыпать — еще прочнее картона выйдет. И мне крышу крыть в барском поместье, и по деревням дранки не напасешься. Может, и напасешься, да процесс трудоемкий, а «рогожерожа», едва работник освоил технологию, в изготовлении легка — было бы сырье.
Я, увы, не специалист во всех химико-технологических областях. Питерский «Красный треугольник» рубероидом не занимался. Но теорию знаю, тяжелые фракции при перегонке остаются в избытке, не все ж их в печке палить как связующее для опилочно-соломенных брикетов. Уж больно вонючая добавка получается, надо с этим осторожно.
В перспективе я много куда могу это дело пристроить. А пока рогожерожа — и то хорошо.
Конечно, мой рубероидный эксперимент был ограничен объемом нефтяной переработки. А еще надо будет предупредить тех мужиков, что решат крыть им крыши, что это покрытие — горючее и хрупкое. Впрочем, не более горючее, чем хорошо просушенная солома или трухлявая дранка.
К весне пойму, как перезимуют «рогожероидные» крыши. И по результату буду решать, имеет ли смысл переносить производство в Нижний — нефть туда доставлять Волгой дешевле, чем везти в поместье тряскими дорогами. Одна эта логистика поднимает цену конечного продукта минимум на треть. А у меня вся задумка на том стоит, чтоб материал получался дешевый, доступный любому среднему крестьянину, даже и крепостному, не говоря уже об экономических. Покупателей на дорогие новинки в России нынче негусто. А вот массовый копеечный товар способен дать серьезную прибыль. И пользу принести людям — смешно, не смешно, а для меня это важно. Вот так меня в детстве научили.
Хотя, конечно, легко сказать — «переносить производство». Это дорого и хлопотно. И еще раз — дорого. Где денег взять? Очередной патент продавать Никитину? Партнер у меня честный и относится ко мне как к фактору долгоиграющей прибыли. Все равно основные доходы, да и репутация прогрессивного купца остаются ему. Не то чтобы я была честолюбива, но радостного мало.
Так как же быть? Если самой заводить производственную площадку в том же Нижнем Новгороде, там надо купить дом, землю, завести инфраструктуру. Ко всему прочему, там постоянно должно находиться мое доверенное лицо с достаточно широкими полномочиями, принимающее решения самостоятельно. Письмо, даже с нарочным курьером, идет два дня, ответ — столько же. Значит, нужен свой человек, по сути тот же сапожник на оброке. Только с ответственностью на миллион. Миллион, конечно, метафора, а так — распоряжающийся фирмой, капитализация которой равна доходу от всего поместья, если не больше. Потому что не только нефть перегонять. Можно в этом отдаленном концерне и другие производства открыть.
Все, как всегда, упирается в кадры. Пожалуй, по исполнительности и сообразительности на первом месте Алексей Иванович, даром что молод. Надо будет ему еще несколько важных ответственных дел поручить. И посмотреть, как справится.
А пока продолжить сезонное хозяйство.
Еще по прежней жизни я знала, что яблоки урождаются через год. Нынешний оказался вполне яблочным, и, несмотря на скудное солнышко, ветви ломились и опадали. К садовым фруктам — обильным яблокам и немногочисленным сливам-вишням — у прежних хозяев отношение было почти такое же, как и к лесным дарам: собрать два-три лукошка, а остальное или засохнет на ветках, или будет сорвано дворовой ребятней, а падальцы схрумкает скотина.
Последний вариант отныне исключался — скотина бродила по строго отведенным маршрутам, и через сад они не пролегали. Что же касается судьбы плодов, то я совершенно серьезно сообщила Андрею, утвержденному ответственным за оранжерею, огород и сад, что разрешаю оставить на каждом древе только один фрукт. Остальное — и висящее, и опавшее — должно быть убрано.
Кстати, одним из вечеров я села за подсчеты предстоящего яблочного сбора — уже к середине лета стало понятно, сколько можно ждать в среднем от каждого дерева. По суммарному весу фруктовый урожай оказался больше овощного и сопоставим с зерновым.
Это пусть прежним хозяевам поместья кажется, что яблочки — дело несерьезное, похрустеть между делом да и выбросить огрызок. Они годны и на варенье, и на цукаты, и на наливки и годятся в перегонку. Поэтому садовник наладил систему ежедневного сбора всего, что не удержалось на ветвях, а также и с самих деревьев.
Когда я осмотрела сад по возвращении, казалось, что плоды оттягивают ветки, будто их и не убирали. А между тем под навесами уже стояли четыре десятка простеньких ящиков с яблочным урожаем. В пяти огромных деревянных контейнерах находилась продукция, которой предстояло стать спиртом.
Заодно я потребовала бережного отношения к немногочисленным вишням и сливам. Они вызревали еле-еле и по вкусу были несравнимы с фруктами, купленными на Макарьевской ярмарке. Зато как естественные ароматы годились вполне.
Хлеб в этом году, как и ожидалось, уродился средненько, если не плохо, поэтому было важно, чтобы он не пропал, ни мужицкий, ни барский. Битва за урожай началась едва ли не сразу после нашего возвращения. В кузницах заранее наточили серпы, были готовы телеги — грузить снопы и везти на ток. Сам ток — большую площадку, крытую той же «рогожерожей», — тоже обновили. Не следовало надеяться, что капризная природа в этом году отведет для жатвы больше времени, чем для сенокоса. Зато цены на плоды земли русской уже теперь вдвое против того года. И прасолы уже шныряют по окрестным деревням, готовые заранее скупить урожай на корню.
Своим я строго-настрого наказала ничего не продавать. Чай, и так денег на селе достаточно, отхожие промыслы хорошо подсобили, да плюс то, что молодежь привезла с ярмарки. Проживем с хлебушком в закромах, а к весне посмотрим.
