— Любые. Но, их нужно минимизировать.
Я лишь усмехнулся — сколько раз в прошлой жизни я слышал такой ответ.
Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Через сорок минут добрались до военного аэродрома. Там я быстро прошел досмотр, затем переоделся в уже знакомую мне новую «Афганку». Из личных вещей у меня был только стандартный набор белья и рыльно-мыльных принадлежностей, в самом обычном вещевом мешке. Он кстати, лежал в багажнике служебной «Волги», заготовленный специально для меня. Да-а, товарищ Черненко подсуетился, ведь, заранее знал, что я дам положительный ответ. Проницательности ему не занимать. Надеюсь, чужой республике я не задержусь.
Вместе со мной на грузопассажирском «Илюше» летели еще люди. Их было пятнадцать человек, но как я понял, все гражданские лица. Так же «семьдесят шестой» вез какой-то военный груз, упакованный в большие желтые мешки и темно-зеленые деревянные ящики. В мешках могло быть что угодно, а вот насчет оружейных ящиков все было предельно ясно. Ими было заставлено все свободное место, почти до самой рампы.
Согласно маршруту, сначала мы должны были лететь на перевалочный пункт в Ташкент, а после дозаправки и высадки пассажиров, прямиком в Баграм. Там, на главной авиабазе ограниченного контингента советских войск в Афганистане, после подробного инструктажа, я должен был выдвинуться куда-то на северо-запад. Но сначала нужно встретиться с куратором, капитаном Быстровым. Вроде бы пока все было понятно, хотя не скрою, пришлось понервничать. Все-таки не на прогулку ведь летел, а в мусульманскую страну, где уже который год шла гражданская война… В моей прошлой жизни, со времен СССР и по настоящее время там всегда было неспокойно.
Честно говоря, меня никогда не интересовали причины, по которым на территорию Афганистана был введен ограниченный контингент советских войск. Понятно, что гражданская война, апрельская революция… Но это официальная версия, а как оно было на самом деле тесно завязано на политике… Это произошло и точка, тут и размышлять нечего. Сомневаюсь, что изменить эту часть истории было бы возможно силами одного человека. Впрочем, я до конца не верил и в то, что мне удастся предотвратить Чернобыльскую катастрофу, а получилось же…
Помню, что ощущение было такое, будто гора с плеч упала. И все же, несмотря на то, что на АЭС тогда все закончилось относительно хорошо, у меня еще оставалось некое предчувствие, недоделанной работы. Быть может, я чего-то еще не учел или не доглядел?
Как и говорил ранее, не любил я перелеты. Еще в прошлой жизни, когда я со своей группой летал в разные уголки страны, каждый раз нервничал. А в последний раз, в Сирии, вылетая с «Химок» меня вообще посетило странное чувство, которое я тогда никак объяснить не смог. Чем тогда обернулась командировка напоминать, думаю, не стоит.
«ИЛ-76» покинул аэродром почти в десять вечера. Взлет прошел нормально, в штатном режиме и без каких-либо проблем.
Признаюсь, лететь в течении пяти часов до Ташкента, было довольно тяжело. То ли я отвык, то ли причина заключалась в чем-то другом, но прошедшие часы тянулись ну очень медленно. Куда медленней, чем во время моего пребывания в госпитале. Попробуй-ка посиди столько времени на пятой точке, на коротком, жестком и очень неудобном откидном кресле — мышцы затекли уже через час. И ведь ходить-бродить по салону запрещалось.
Сначала было душно, потом стало наоборот холодно. Обогрев салона исправил ситуацию, вот только легкий запах машинного масла и авиационного топлива никуда не делся. Спустя какое-то время я перестал замечать посторонние запахи, но зато появилась ноющая головная боль.
Вещмешок с нехитрым имуществом стоял между ног, частично прикрытый сиденьем. Ноги вперед не вытянешь — мало места, так как впереди начиналась пирамида из оружейных ящиков. Иногда проходил ругающийся как сапожник бортовой инженер, поэтому каждый раз ноги приходилось убирать.
Мерный гул двигателей почему-то не успокаивал, а наоборот действовал на нервы. Я тщетно пытался поспать, но получалась лишь какая-то полудрема, от которой голова разболелась еще сильнее.
Когда же несчастные пять часов прошли, а наш борт добрался до нужного места и пошел на посадку, стало чуть получше. Почувствовав слабый, но все же ощутимый толчок, сигнализирующий сцепление колес с полотном, я облегченно выдохнул. Но это была только первая половина перелета, а дальше предстояло самое интересное.
Все было хорошо освещено, несмотря на ранее время суток. Весь аэродром был выложен большими бетонными плитами, расстояние между которыми едва ли достигало пары сантиметров. Сразу видно — в постройке участвовал СССР, за многие годы где-то только совок не отметился. Хотя, ничего удивительного тут нет, ведь Узбекская ССР, это тоже часть Советского Союза.
Кое-где пыталась прорастать редкая пыльная трава, но было заметно, что с ней постоянно боролись. Ветер гонял желтую пыль, ощутимо пахло перегретым маслом. Было жарко, температура была на отметке где-то под сорок градусов. Мне сразу же пить захотелось, но я прекрасно знал это обманчивое чувство. В странах с засушливым и жарким климатом нельзя много пить.
Внезапным порывом ветра с меня чуть не сорвало панамку, едва успел ее придержать. Я был налегке, вещевой мешок оставил в самолете, смысл его таскать за собой? А вот пакет документов я прихватил. Посмотреть их в самолете не получилось — рядом со мной сидел какой-то подозрительный мужик восточной наружности, взгляд которого мне совсем не понравился.
Спустившись по трапу вниз, остановился и осмотрелся. Все остальные пассажиры, захватив свои вещи, уже сошли и убыли в основное здание аэропорта. Я сделал вывод, что, скорее всего, дальше я полечу либо один, либо добавятся новые пассажиры.
К заглушившему двигателю самолету уже подъехал топливозаправщик, вокруг него носились люди в «афганке». Судя по всему, разгружать «Илюшу» не будут. Осмотревшись по сторонам, я увидел облаченного в синий авиационный комбинезон техника:
— Сколько будем стоять? — поинтересовался я.
Тот отстранился от планшетки, скользнул недовольным взглядом по моим пустым фальшикам, но все-таки ответил:
— Два часа. Взлет ровно в пять.
— Здесь можно где-то покушать?
— Слева столовая.
Я поблагодарил и двинулся к главному зданию.
Пока шла дозаправка, у меня появилась отличная возможность поужинать. Хотя какой к черту ужин, в три часа ночи? Со вчерашнего вечера, в желудке было пусто. Поужинать я попросту не успел, а выпитое с Курсантом пиво не в счет.
К счастью, довольно большая столовая, расположенная в здании аэропорта, работала круглосуточно. На входе дежурил скучающий прапорщик, делающий вид, что читает книжку.
Очевидно, что питаться там могли не все, тем более учитывая время суток. Но на мое счастье получилось так, что экипаж стоящего неподалеку другого «ИЛ-76», в почти полном составе тоже явился на несвоевременный прием пищи, поэтому я и прибился к ним. Вход был по пропускам, но у меня его никто не потребовал.
Кормили хорошо, было не только вкусно, но и много. Я с жадностью умял тарелку наваристого борща, большую порцию гречки и две свиных котлеты с подливкой. Все запил горячим чаем.
Пока кушал, обратил внимание, что столовая типичная для советских времен и даже тот факт, что я сейчас находился в Узбекистане, практически не искажал картину. Да и много ли столовых я видел? За три года новой жизни, я кроме Москвы и Припяти, нигде особо и не был. Тем не менее, было очевидно, что столовую посещают разные народности, и не важно, военные летчики то, солдаты или гражданские. Впрочем, в три часа ночи там было практически пусто и работала только часть ночной смены.
Покончив с едой, я выбрался обратно на улицу. Дышать горячим воздухом было неприятно, но куда деваться? Заметил, что голова практически перестала болеть, отчего мое настроение стало лучше.
Вокруг ночь, но, как и положено, вся территория аэродрома была хорошо освещена. Справа, на открытом воздухе стояла пара «АН-12», один «двадцать шестой». Еще дальше, но уже в закрытых ангарах торчали носы штурмовиков. Я так и не понял, зачем они тут стояли, ведь в самом Афгане уже давно был сформирован 34 АК.
