Мир же для меня хоть и расширился, но не сильно. Наш «терем» с окнами-бойницами имел двор и стену-частокол в полтора человеческих роста. За ними же был лес. Наконец получив возможность выходить под небо с матерью, я бонусом с её рук имел удовольствие обозреть округу из окон. Вокруг частокола было небольшое расчищенное поле, а дальше начинались настоящие дебри, напоминающие джунгли с русским колоритом. По крайней мере ели, на которых росли лианы вызвали у меня именно такие ассоциации. Дороги к нашему грубоватому, но прочному месту жительства как-то не случилось, в лес уходила лишь тропинка, начинавшаяся у ворот частокола. По ней собственно мужчины уходили на охоту и возвращались с добычей, а Мирда, служанка матери лет сорока, за ягодами и грибами.
Такое положение вещей тоже вызывало у меня вопросы. Трое магов мужского пола и одна дама не без способностей живут в глуши. При них я, да одна служанка, которая кашеварит и всех обстирывает. Я конечно маловато знаю об этом мире, но мне не кажется такое нормальным. Не то что бы я ждал увидеть высокую каменную башню и толпу слуг, но всё же. К тому же гости у нас тоже были явлением редким, лишь пару раз приехали какие-то люди, которые вероятно были то ли друзьями, то ли родичами отцу. Погостили пару дней и укатили. Я не мог понять так и надо или мы, может, скрываемся от кого-то? От кого мы вообще могли бы скрываться, от какой-нибудь местной инквизиции? Просто врагов? Или родители некие преступники, у которых проблемы с законом?
Глава 3
Жизнь продолжалась. Жаркое лето начала сменять сначала дождливая осень, а потом и холодная зима. Я опасался палиться слишком быстрым развитием в магическом мире, чтобы меня не приняли за какого-нибудь демона, сожравшего душу невинного ребёнка, но всё же тупить постоянно было выше моих сил. Так что я жадно впитывал информацию и с жаром старался учиться.
Правда тайн магии и прочих астральных анналов мне пока не раскрывали, так что приходилось делать упор на более скромные вещи. Учиться ходить и даже бегать, стараться развивать в себе силу и гибкость, пользуясь подвижностью детских суставов, а так же впитывать любую полезную информацию от названий и свойств растений, которые смог поближе рассмотреть в лесу только осенью, куда мы ходили только в сопровождении как минимум одного воина-мага, до умения читать и писать. К моему великому счастью в доме всё таки оказались пусть не книги в привычном понимании, но хотя бы толстые свитки.
Местная письменность была правда непривычна и напоминала что-то ни то восточное, ни то арабское. Писали здесь справа налево и снизу вверх, а вместо привычных букв в ходу было что-то вроде иероглифов. Каждый символ нёс свой смысловой посыл и условно делился на четыре части, каждая из которых тоже что-то значила и могла иметь несколько отличное значение в сочетании с другими частями в уже новом символе. В русском языке в словах такое тоже бывало, хватало у нас всякого и на базе кириллице. Но тут все слова были эдакими корнеплодами в квадрате. А сочетание «ночи», «луны», «видеть» и «зверя» порождало к примеру или ночной кошмар про оборотня или тихое передвижение разведчика по лесу в зависимости от порядка расположения символов. В общем мозги у меня кипели, но я мужественно превозмогал, как целая рота смурфов. Хотя чтиво конечно было на любителя, наверно даже страшнее их любимого кодекса космодесанта.
Из всех свитков, как художественное произведение, был интересен только тот, который описывал деяния некого Сундана Укана, прозванного Неборавной Обезьяной. Мужик по всем признакам стоял на очень высокой ступени Лестницы Ветра, мастерски владел боевым шестом и обожал по чёрному троллить окружающих, особенно если те не обделены властью и влиянием. В общем эдакий Робин Худ с изрядной примесью Джокера. Я, однако, подозревал, что это просто запись некой народной легенды, где элиты, угнетающие простых людей, ставятся в неловкое положение, порой буквально на четыре кости, а иногда и получают палкой по самое не могу, но всё равно читать было интересно. Особенно мне запомнился эпизод, где какой-то излишне борзый наместник, присланный из столицы, пожелал забрать всех красивых девушек провинции в свой гарем, но в итоге его бубенцы так близко познакомились с боевым шестом Сундана, что женщины бедолагу перестали интересовать от слова совсем.
Вряд ли всё таки эта история, как и её товарки была в реальности. Могу допустить, что какой-нибудь воин-мистик-идущий-лестницей, как это писалось на местном языке, отмудохал наместника, защищая свою невесту, но ему после этого вероятно всё равно наступил каюк. В Тибцэне, как называлась наша страна, правило право сильного, а самые крутые перцы сидели в Яване, нашей столице. Ребята там были реально суровые, не терпящие неповиновения и не раз объяснявшие всяким провинциалам их место огнём и мечом за меньшие дерзости, как я узнал из другого трактата. Там повествовалось, что какому-то удельному князю предписали отдать в пользу столицы ту часть своей земли, где росли некие нефритовые лотосы, тот попытался откупиться деньгами. В итоге пришла королевская армия, которая забрала и землю, и голову князя, и его казну, а заодно вырезала всю семью того, кто вякнул что-то поперёк царя-батюшки аж до третьего колена родства. В общем суровое магическое средневековье было суровым, прям на десять рулонов наждачной бумаги в туалете из десяти.
Остальные же тексты были про магию, но к моему великому сожалению были практически нечитабильны. Единственное, что я уяснил из них твёрдо, так это то, что применение местных колдунств было очень завязано на эмоции. Без сильно чувства некой энергией Кив не пальнёшь. А они, как известно, штука трудно описываемая даже на великом и могучем, что уж про местные абры-кадабры говорить. Нет, я со своей обычной бараньей упёртостью читал, что написано, но бог свидетель, там был какой-то лютый трэшак. Одно описание боевого приёма из Лестницы Огня к примеру включало в себя рассказ о наблюдении за сухим осенним листом, который падает в костёр и сгорает. Типа мысли о данном процессе должна привести обучающегося в то самое правильное эмоциональное состояние, когда он осознает всю тщетность бытия, неизбежность увядания всего и вся, а так же то, что увядшее и высохшее лучше всего вспыхивает ярким пламенем. На русском-то можно мозг сломать, а на иероглифах, которые мне объясняла мать один за другим это вообще был мрак и ужас. И это при том, что данным приёмом она сама владела. Только вот со слов матери, она вводила себя наоборот в состояние бешенства, представляя ненавистных ей людей. И со злобы шмальнула огнём в первый раз правильно, а потом пошло как-то полегче. То есть путей к одному и тому же действию было ещё и несколько… В общем магия оказалась отнюдь не какой-то человеческой физикой или математикой, где два и два ровнялись четырём, а сила тяжести постоянно тянула к земле.
Выяснилось и почему мне пока нельзя учиться чему-то кроме теории. До, примерно, полутора лет человек просто не может ничего освоить из-за слабости своего тела, в котором формируются энергетические магистрали для магии. Ну это если человеческим языком говорить, а не как мне сюсюкали. В этом плане вообще было гораздо приятнее общаться с отцом, чем с матерью. Если от него я, пытаясь умостить ноги в позу лотоса, мог услышать:
— Ступню ближе к телу, сын. Вот как у меня. И тогда станешь однажды таким же быстрым и стремительным, как твой папка или даже дед.
То от матери я бы скорее получил что-то вроде:
— Ножку ближе к телу. Какой ты у меня молодец.
Разговаривала она со мной серьёзно только в присутствии отца, в остальное же время приходилось терпеть и превозмогать, превозмогать и терпеть. Папаша правда в противовес был не склонен объяснять мне какие-то скучные иероглифы, предпочитая в свободное от тренировок время охоту, просто общение с матерью или посиделки с двумя своими товарищами, на которые меня не пускали вероятно из-за наличия там алкоголя… Но у всех людей свои недостатки, с некоторыми вещами просто следует смириться. К тому же это я всё понимаю и хочу послушать разговоры этих вояк, которые наверняка будут чертовски интересны. Обычному-то ребёнку показывать пьянки было бы непедагогично.
