Электричка на Егорьевск отходила с Казанского вокзала. В принципе, удобно: чтобы оказаться там, нужно было всего лишь пересечь подземный переход. Однако же быстро это сделать не получилось — пятничная толпа да бойкая уличная торговля не давали двигаться достаточно быстро.
— Блин, — коротко прокомментировал Пашка, когда мы, запыхавшись, наблюдали за хвостом электрички, неспешно выползающей из крытой части перронов. — Варианты?
— Можно до Воскресенска, — предложил я. — А дальше на автобусе.
— Ты на время посмотри, — вздохнул Пашка. — Сегодня пятница. Последний автобус в семь вечера. А уже начало восьмого.
Я взглянул на свои наручные часы — электронные, «Монтана». Остались с лучших времён.
— Откуда ты расписание знаешь? — спросил я. — Да и меняют его постоянно…
— Ага, в сторону сокращения, — ответил Пашка, досадливо цокнув языком. После чего добавил: — Я во дворец спорта тамошний ездил. Так что знаю.
— Можно доехать и попробовать попутку поймать…
— Деньги есть?
Я отрицательно мотнул головой.
— У меня есть. Но мне батя запрещает на бомбилах ездить. А у него — статистика по ограблениям и убийствам есть… ладно, делать нечего: пойду домой звонить.
Мы подошли к ближайшему ларьку «Союзпечати», который находился справа от платформ дальнего следования. Пашка купил таксофонную карточку, после чего мы спустились вниз, где возле входа в метро, в специальных нишах, находились синие телефонные автоматы.
Пашка набрал номер. Потом долго ждал с озабоченным лицом, прижимая трубку к уху.
— Блин, — сказал он, сбрасывая вызов. — Домашний не отвечает. Маман, наверно, на дачу поехала… придётся на мобильник звонить.
Он порылся в кармане джинс и достал смятую бумажку. Развернул её, пригляделся к небрежно написанным на ней цифрам. Потом снова начал набирать номер.
Пауза несколько секунд.
— Пап, это я… нет, всё в порядке. Да, принял… мама не отвечала. Да, проблемка небольшая: застрял в городе… нет, в Москве. На Казанском сейчас. Электричка последняя ушла. Да нет, пап, я до Воскресенска нормально доеду! Там сможешь подхватить? Да? Отлично, спасибо!
Он быстро нажал на рычаг. Потом посмотрел на часы.
— В минуту уложился, отлично! — прокомментировал он.
— У твоего бати мобила есть? — я изобразил удивление.
— Ага, — с деланой небрежностью кивнул Пашка, — ему по работе надо.
— А кто он у тебя?
— Адвокат.
— А-а-а… круто, — кивнул я.
— А у тебя?
— Да так… ничего особенного… гляди, до Воскресенска через пять минут уходит! — Я показал на табло.
— Надо успеть, бежим!
В этот раз мы успели, с запасом. Благо до появления турникетов на путях, откуда отправлялись электрички, ещё несколько лет. Добежав почти до головного вагона, мы нырнули в накуренный тамбур. Народу было не так много — на этом направлении электрички ходили относительно часто. Для нас даже сидячие места нашлись.
Вот и тронулись. Я глядел в окно, наблюдая, как мир вдруг ожившего прошлого проплывает мимо. До первой реконструкции путей направления ещё несколько лет, а пока даже ограждений возле путей толком нет, и город отлично видно.
Вот огромный стихийный рынок рядом с «Семёновской». Высокие деревья за насыпью у ТЭЦ на «Новой». И люди… много людей. Все спешат куда-то по своим делам. Улыбаются. Смеются…
Из тамбура ощутимо тянуло сигаретным дымом: курильщики прочно оккупировали плацдарм и не сдадут его до самого прибытия на станцию назначения. Я опять почувствовал неприятный приступ головокружения, так сильно хотелось затянуться.
— И всё-таки? — спросил Пашка, отдышавшись.
— Что? — я сделал вид, что не помню, о чём шла речь.
— Отец у тебя кем работает?
— Рабочим в автоколонне.
Его брови удивлённо взлетели.
— Ого! А ты как вообще про универ узнал?
— Он военный пенсионер, — пояснил я. — А про универ в военкомате узнал, когда выбирал, куда поступать.
— Ясно…
Остаток дороги болтали о всяком: про девчонок, про футбол, про планы на будущее. Пашка был настроен оптимистично, только хотел поскорее выпуститься, 'чтобы свободы было больше. Немного странно было слушать рассуждения про свободу от будущего прокурора, но я не спорил и не перечил, как раньше. Наверно, поэтому и разговор в этот раз зашёл дальше.
Пашка поведал мне свою сакральную мечту: свалить в Штаты, заработав тут как следует денег.
«Надо в компьютеры вкладываться, — с вдохновением рассказывал он, — за ними будущее. Программы там разные писать, для интернета. Слышал, да, про такое?.. но не самому, конечно. Так, людей здесь найду, которые на меня тут работать будут. А там буду продавать программы. Только связями обрасти надо. И язык выучить. Вот что хорошо у вас на факультетах, так это то, что там языки дают! Вот бы можно было числиться у нас — а на языковые занятия к вам приходить!»
Мы вместе посмеялись над таким предложением. Но про себя я делал соответствующие пометки. По крайней мере, основание для продолжения контактов уже обрисовалось.
— У тебя какой язык будет? — поинтересовался он.
— Китайский и английский, — ответил я.
— Перспективно, блин! Круто! Хотя, говорят, с китайским отчисляют много. Не все тянут. Не боишься?
— Боюсь, — соврал я. — Но кто не рискует тот шампанского не пьёт!
— Это верно, бро! — кивнул Пашка. После чего неожиданно на всю электричку запел на английском Go down, Moses.
Немного поколебавшись, я подхватил. Довольно скоро выяснилось, что Пашка из песни знал только припев.
Я видел, как его глаза округлились от удивления, когда я пропел песню полностью.
— Неплохо, — прокомментировал он. — Может, и правда китайский выучишь…
Мы вышли на платформе «88 километр». Тут находился небольшой автовокзал, с которого шли автобусы по окрестным посёлкам. Чтобы попасть туда, надо было подняться на высокий мост, а потом спуститься по полуразрушенной бетонной лестнице, из которой кое-где торчала арматура.
Помню, что сам иногда пользовался этим маршрутом, когда получал увольнение на выходные, но не успевал на прямую электричку. Конечно, и тут за междугородный автобус приходилось платить, на него льготы не распространялись — но намного меньше, чем стоил прямой рейс, отправлявшийся с «Выхино».
Отец Пашки уже ждал возле будки автовокзала, на старенькой семёрке БМВ. Точнее, это мне она казалась старенькой. По меркам девяносто шестого года машина была топом.
Пашка бегом кинулся к парковке. Я последовал за ним.
Его отец был крупным, немного полноватым мужчиной с острым носом и умными, близко посаженными карими глазами.
— Ты с товарищем? — пробасил он, заметив меня.
— Да, Пап, это Саня, — кивнул Пашка. — Он тоже из Егорьевска, представляешь? Подкинем до города?
— Подкинем, — улыбнувшись, кивнул отец. — Только в следующий раз предупреждай о компании, договорились?
— Да я чтоб тебе время сэкономить, дорого же! — оправдывался Пашка.
— Значит, говоришь, Александром зовут? — отец Пашки протянул мне руку. — Я Вениамин Петрович.
— Очень приятно, — кивнул я, отвечая на крепкое рукопожатие.
И мы поехали.
Вениамин Петрович гнал под двести, по узкой неосвещённой дороге, с частыми поворотами, даже не думая снижать скорость в населённых пунктах. При этом ни он, ни Пашка даже не думали пристёгиваться.
— Значит, тоже с прокурорско-следственного? — спросил Пашкин отец, когда мы проехали район воскресенских дач.
— Нет, — я мотнул головой.
— А откуда?
— Факультет зарубежной военной информации, — ответил я.
— Вот как?
Я видел в зеркале заднего вида, как Вениамин Петрович поднял бровь.
— Грушный факультет, пап, — вставил Пашка. — Ещё и китайский будет учить, представляешь?
— Перспективно, — согласился его отец. — Ты как дальше? Служить планируешь?
— Да как пойдёт, — ответил я. — Сначала главное отучиться.
— И это правильно, — одобрил Вениамин Петрович. — Армия даёт дисциплину. А для учёбы и дальнейшего успеха знаешь, что главное?
