делали на всякий случай. Никто не знал, понадобится ли этот призыв, но риск всегда есть. Его Величество Магнус понимал, что в случае краха, только вам под силу защитить империю и возродить род Девангеров. Но вот чего я не знал, так это то, что Лукреция все же призвала вас. В любом случае в наши планы входило это сделать, и мы бы призвали Ананда в другого адамантийца. Это, конечно, бы было сложнее, да и поиски щита за десять лет так и не увенчались успехом… Но, к счастью, вы уже здесь.
Гроут напряженно выдохнул и решился взять слово:
— Ну, раз теперь мы все выяснили, можем обсудить наш план?
— Обсудим попутно, — сказал я, — но сначала мне нужен поглощающий артефакт.
Динокес торопливо закивал:
— Да, конечно, идемте, Ваше Величество, у нас уже все готово, — он указал взглядом в ту сторону, откуда мы пришли и, уже начав быстро идти, добавил: — В этот раз будет все сложнее, нам нужно будет очень постараться, чтобы поглотитель не обнаружили. Люди Ворлиара проверяют всех, некоторых наших людей уже поймали и казнили. Но, к счастью, мы нашли выход. Сейчас я вам все покажу и расскажу!
Магистр Динокес повел нас прямиком в лабораторию артефакторики, попутно начав говорить:
— В этом году мы больше не используем металлы для поглощающих артефактов, — деловито сообщил он. — Неспящие научились их находить, даже невзирая на двойную защиту. Они используют не магию, а науку. Раньше мы всегда прятали артефакт внутри человека, но теперь люди Ворлиара используют приспособление, которое вмиг обнаруживает металл. И если раньше нам удавалось это обойти, используя благородные металлы, то теперь и это не работает.
Я, честно говоря, растерялся. Чтобы поглотить обед присяги, структура самого артефакта должна быть довольно прочной, но и в то же время податливой при нагреве и магических нагрузках. Для этих целей не подходит дерево и камень — основа артефакта не должна ломаться и крошиться, иначе артефакт во время поглощения попросту взорвется внутри носителя и убьет его. Не слишком подойдут и драгоценные камни, их нельзя плавить и с ними довольно сложно работать, да и их структура во время активации не всегда позволяет загнать и удержать заклинание.
Обычно камни использую только для усиления на металле, но, чтобы артефакт был полностью из камня… Никто в своем уме не станет делать из драгоценного камня артефакт, хотя бы потому что маленькие камни для этих целей не годятся, а большие — непомерно дорого, немыслимо расточительно, невероятно трудоемко.
— И как же теперь быть? — спросил я.
— Используем наши способности сотворения и разрушения, — загадочно ответил Динокес и распахнул высокую массивную дверь, приглашая нас войти в помещение.
Лаборатория артефакторики была огромной. Просторная комната с каменными стенами, уходящими настолько ввысь, что в полумраке было сложно разглядеть, где же там потолок. Динокес хлопнул в ладоши и тяжелые шторы распахнуло сильным порывом ветра, отодвинув их вправо. Теперь мягкий дневной свет лился из длинных стрельчатых окон, освещая мебель, магический инвентарь и большой кузнечный горн в углу.
Динокес закрыл за нами дверь, а магистр Гроут тем временем направился к столу, что стоял на небольшом пьедестале в конце лаборатории. Этот стол, по всей видимости, был преподавательским. Мы последовали за Гроутом.
Магистр Гроут ловко нагнулся и извлек из-под стола небольшой деревянный ящичек — в таких обычно хранили сладости. Затем Гроут, дождавшись, когда все подойдут к столу, извлек из ящичка большой, размером с куриное яйцо, рубин.
Хаген не сдержался и восхищенно присвистнул. Тунайт же напротив, взглянул абсолютно безразлично на драгоценный камень, за который можно было легко купить какое-нибудь графство. Наверное, он просто не подозревал о его ценности, а может, вагру и вовсе чужды такие чувства, как алчность и страсть к наживе.
— Где вы его взяли? — не без интереса я повернулся к Динокесу, потому что был уверен, что это именно он его раздобыл. — Не жаль такой уникальный экземпляр тратить на артефакт?
— Да это же целое состояние! — не сумев сдержать эмоций, поддержал меня Хаген.
Тунайт же теперь более заинтересованно уставился на рубин. Значит, он все-таки не разбирается в драгоценностях.
Динокес тяжело вздохнул и задумчиво постучал растопыренной пятерней по столу.
— В этом году мы не стали делать ни одной печати, поглощающей обет присяги, — мрачно произнес он. — Те, кто пытался… их я уже видел. Этих детей еще на входе в алмазный дворец схватили, а их головы теперь висят у главных ворот в назидание другим.
Динокес слегка мотнул головой и зажмурился, словно бы пытался прогнать эти воспоминания. В лаборатории повисла гнетущая тишина, пока Динокес вновь не продолжил:
— Это непросто — осознавать, что я больше не в состоянии уберечь своих учеников от присяги узурпатору. Но теперь отказаться от печатей — единственный способ их спасти. Как я уже говорил, люди Ворлиара с лёгкостью находят любой металл, даже золото и серебро. И всех, кого находят с подобной печатью, незамедлительно отправляют на плаху.
Динокес на какое-то время замолчал, я видел и буквально чувствовал, что скрывалось за этими словами. До того, как стало известно, что люди Ворлиара научились обнаруживать поглощающие артефакты, Динокес, сам того не желая, самолично отправил на тот свет немало своих учеников. Хотел помочь обойти присягу, а вышло так, что этой помощью он их и погубил. Наверняка теперь нещадно корит себя за это.
— Войн без жертв не бывает, — попытался я его утешить, но едва ли Динокесу это было нужно.
Он будто бы не услышав моих слов как ни в чем не бывало продолжил:
— Поэтому, Ваше Величество, нам придется очень постараться, чтобы не испортить этот рубин и создать в нем печать, — Динокес внимательно посмотрел на меня.
— А после, — тяжелым тоном добавил Гроут, — нам останется только молиться всем благим богам, чтобы печать сработала и выдержала обет, не взорвавшись.
Я почувствовал на себе встревоженный взгляд Хагена. Мне, конечно, и самому не слишком по душе была мысль, что рубин размером с яйцо может в один миг рвануть и иссечь мои внутренности миллионом осколков. И все же повода для паники я не видел, пожалуй, даже такое я смогу пережить. Куда больше меня пугала мысль, что в таком случае печать не сработает.
— Может нам и вовсе отказаться от этой
