никак не получится. Стоп! А куда она припрятала подаренный ей во дворце мешочек с позвякивающим содержимым, в который она так и не удосужилась заглянуть?
Мешочка нигде не было. Сперли! Наверное, сам Файлер и спер, гад! Настя в ярости рубанула мечом по топчану, и из прорези вывалился ее мешочек. Драгоценные камни в нем не пострадали. Настя схватила сразу пригоршню и кинулась к зеркалу подобрать подходящие для украшения ошейника.
Из досок разрубленного топчана медленно потекла смола, - сойдет вместо клея!
Вопли Файлера было слышно издалека. Когда он ворвался в каморку, все уже было готово: вмятина замаскирована, оставшиеся камни надежно спрятаны, а сама Настя возлежала с мечом на топчане, загораживая бедрами большую кружку воды, и томно потягивалась.
- Я убью ее! Плевать на убытки! Я сейчас убью ее! Не зря-я-я!.. Не зря-я-я с нее хотели содрать кожу живьем! Ну, ты у меня сейчас получишь! Заслужила, так заслужила! - вопил взбешенный Файлер, врываясь в каморку. Он яростно уставился на Настю и активировал ошейник рабыни.
Воздействия - не было. Никакого. Ни обездвиживания, ни дикой боли, - ничего.
Настя обернула ликующую улыбку в яростный оскал, дернулась, опрокинув кружку с водой, и застыла, наблюдая за «хозяином». Тот с удовлетворением кивнул на растекшуюся под рабыней лужу:
- Обоссалась? До утра будешь в луже валяться! И умирать от боли! А еще раз доведешь – убью тебя, суку, твоим же ошейником! Никаких денег не пожалею! И повешу твою трынь над кроватью вместо колокольчика!.. – Файлера понесло.
- А ведь я могу сейчас его убить! – подумала Настя, рассматривая бушующего «хозяина». – И мне за это ничего не будет! И смогу сбежать прямо сейчас! Ошейник не работает, а без него раба никто не найдет! Не найдет никто, нигде и никогда!
Она угрюмо слушала вопли Файлера, не подозревающего, что его ругань презрительно выслушивает сама смерть. К его счастью, у «смерти» был целый список приговоренных, и хозяин Арены был бы в нем даже не на пятом месте.
Первым в списке был ее прежний «хозяин» Сирус. Монстр с благородными, породистыми чертами лица и с добрыми глазами. Сирус как никто умел ломать волю и калечить душу человека, и он любил это делать. В конце концов, он каждого ломал и заставлял исполнять все свои гнусные желания, и только с Настей случился облом!
За это садист, развлекаясь, зверски убивал и зверски воскрешал Настю более ста раз, вывешивая каждое утро на столбе. Ее били максимальными импульсами боли из ошейника, закидывали камнями, в клочья рвали внутренности кулаком и вспарывали кнутом кожу… Каждый вечер ее снимали со столба, не менее болезненно лечили и вливали в нее свиное пойло, «чтобы - не сдохла!». Дни шли за днями, а Настя не умирала, и не сходила с ума. Ее сильный организм и железная воля, которая таилась в теле нежной девочки, не сдавались и не позволяли ей умереть на столбе без отмщения.
Садист истерзал в клочья ее тело, но не ее душу. Душа сначала спряталась от ужасов в клетку, потом обросла вокруг клетки зверем. Волчицей. У которой выжгло все, что касалось любви, жалости и человечности. Так она думала.
Она ошибалась. Оказалось, что она все-таки осталась человеком. Нормальным человеком с … скажем так, - с небольшой профессиональной деформацией.
Вторым в ее списке смертников был стражник Аскер, продавший ее, еще свободную, - в рабство. «Если бы ты подняла сразу шум, начала драться, кричать, бросилась бы бежать – это вызвало бы шум, и наверняка дошло бы до самого Императора. Законом возбраняется обращать в рабство свободных», - объяснила ей тогда Меррель.
– Но если они меня обратили в рабство незаконно, тогда надо сделать так, чтобы это дошло до императора! И пусть он их накажет!
- «Пусть!» – усмехнулась Меррель. – «Пусть!» Только кто подаст жалобу? Аскер, который тебя нашел, или Эдгель, которому он тебя продал? Кто тебя знает, кто за тебя вступится? Вступиться может только свободный человек, а ты - чужачка в нашем мире, и у тебя никого нет.
Третьим приговоренным к смерти был работорговец Эдгель. Именно он надел на нее рабский ошейник и продал на муки чудовищу Сирусу. Если она сумеет, то уничтожит всех работорговцев, но Эдгеля она уничтожит в первую очередь.
Четвертым и пятой были мерзкие крысы, работающие на работорговца. Те, кто работают на работорговца – такие же мрази и паскуды, заслуживающие смерти. И Настя, распятая голой в неприличной позе, постаралась хорошенько запомнить черты колдуна и мерзкой бабищи-садюги, которая хлестала ей по промежности…
- …И смерть тебе будет наградой, а ее еще нужно заслужить! – эти слова Файлера прервали ее мысли. Эти же слова часто говорил ей садюга Сирус. Много, много, много раз. Может, все-таки убить Файлера сейчас? И у нее тогда будет целая ночь, пока ее не хватятся. Нет, убивать его она не будет, - Файлер единственный в этом гребаном мире почти нормальный мужик! Черт с ним, пусть живет! Все-таки он относится к ней не как садист, а скорее как ее тренер в сборной по волейболу. Тот так же любил поорать, правда, только по делу.
Только что избежавший смерти Файлер вдруг осекся, повращал глубоко посаженными глазами и выскочил за дверь, злобно бухнув ей на прощание. Выскочил, не следя за обездвиженной до утра рабыней. Теперь к Волчице можно было поворачиваться спиной, не опасаясь за свою жизнь.
Настя аккуратно перекатилась на сухое место, стараясь не порезаться мечом, закрыла рот свободной рукой и запищала от переполнявшего ее восторга. А-а-аааа!!! Она – почти свободна! Она скоро сбежит на свободу! Она сбежит при первой же возможности, и ошейник не оторвет ей голову! Ей хотелось прыгать и кувыркаться от восторга, но мешал меч, приросший к руке.
И еще: с психикой у нее все в порядке! Она так и не убила беззащитного Файлера, хотя если бы она сбежала прямо сейчас, у нее была бы фора в целую ночь. Нелюди сделали все, чтобы она тоже стала чудовищем, но она осталась человеком! Человеком, пригнувшимся в низком старте перед побегом на свободу.
А на шестом месте в ее списке будут все ночные охотники за рабами – те же разбойники и грабители. Люди, для которых нет ничего святого, и у которых нет никакого будущего. Всех их поздно или рано ждет пыточная, и затем эшафот палача. Но она, Настя, встретится
