души, и ясно понимал, когда я собирался сказать «да», а когда — «нет». Когда собирался соврать, а когда хотел ответить честно. Был ли наш диалог ранее всего лишь представлением, ждал ли он меня — загадка. Но в то, что этот странный допрос мог быть устроен просто ради моей проверки, мне не слишком-то верилось.
Если кто-то что-то делает, то он непременно преследует свою выгоду. Пусть даже простое моральное удовлетворение, но — выгоду. И сейчас я пытался понять, чего хотел добиться Валок Тофа, проверяя, не верен ли я демонам. Он спросил и о том, собираюсь ли я бежать на восток в случае, если люди не позволят мне остаться здесь. Спросил, служу ли я кому-то. Спросил, встречался ли я с высшими вампирами. Встречался ли с вамплордами. Признателен ли я вампирам. А за что признателен? До куда простирается эта признательность?..
Одним словом, ответы на свои вопросы он получал моментально, и на основе этого спрашивал дальше. Так выяснилось многое из того, что я хотел утаить. Даже то, что я собирался врать — и то всплыло наружу! Но вот уж чего я не ожидал, так это того, что всё закончится после такого вопроса:
— Интересна ли тебе грядущая война?
И, судя по всему, даже в глубине души эта бессмысленная бойня, воплощение застарелой ненависти двух сторон, меня не интересовала, ведь ленты вернулись на своё место, превратив Валока Тофа в жирдяя, а он сам опустился на своё место, взглядом указав мне на опрокинутый стул.
— Ты подходишь, юноша. А теперь — поговорим по существу. Что ты можешь дать церкви, если мы согласимся закрыть глаза на твоё, ученик павшей королевы демонов, существование?..
Часть I.
Как святой великой церкви, Тофа стоял выше архиепископа, заправляющего церквями Рилана и его округов. Соответственно, его слово было весомее, и договариваясь с ним — я договаривался с самим патриархом, так как только он мог оспорить принятое своим подчиненным решение.
Но цена, которую мне за это пришлось заплатить…
Она была велика. Не деньги, которых у меня было слишком мало, чтобы заинтересовать великую церковь, и не служба, так как Валок Тофа понимал, что добровольно я ни под чью руку не пойду, а из-под палки мага-эксперта заставить работать очень сложно.
Ценой стали знания и информация, приобретённые мною в землях вампиров.
Собранный для допроса комитет, возглавляемый святым, не интересовало местонахождение гнезда вампиров — они и так о нём знали, раз назвали Лану павшей королевой. Едва ли Велиал пустил во все стороны весть о том, что значительная часть их силы в лице Ланы ныне запечатана. Следовательно, церковь разузнала об этом сама.
Отказался Валок Тофа и от сведений об артефакторике на крови, попросив меня вспомнить всё, что я слышал о нынешнем составе совета вампиров и экспериментах, проводимых в их гнёздах.
Рассказывая обо всём, я не спрашивал себя, был ли у меня выбор. Конечно, был. Но я всё равно ступил на простой путь. Чем я оправдывал себя?
Доверие — это палка о двух концах, и так же, как я не доверял вампирам, они не доверяли мне, и едва ли рассказали больше, чем нужно. Исходя из этого, основательно навредить им своим рассказом я не мог. Единственное, за что я себя по-настоящему корил, так это за упоминание о существовании Кей и её сестры. Конечно, последнюю пытались похитить, да и были у них свои шпионы в гнезде, но мне всё равно было неприятно их предавать.
Ни Велиал, ни кто либо ещё из числа высших и вамплордов не вызывал ни жалости, ни сочувствия, но Кей, эту закрывшуюся ото всех девушку, созданную как оружие гнезда, мне было действительно жаль.
Что, впрочем, не помешало мне предать и её ради шкурных интересов.
За спиной гулко ухнули закрывшиеся ворота храма, а я — только сейчас позволил себе выдохнуть. Меня привели сюда поздним утром, а отпустили только сейчас, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, и город погрузился во мрак.
Благо, что Рилан — не село на полтора дома, и ночью город не менее активен, чем днём.
Просто эта активность перешла из одной области в другую, и если при свете солнца зазывалы вещали о свежей выпечке или новой партии дворфийской ткани, то сейчас предлагались алкоголь и женщины. Меня не интересовало ни то, ни другое, но обратиться к одному из активно вещающих о лучшем алкоголе в городе пареньку всё-таки пришлось, авансом кинув тому монетку номиналом в десять эфир.
— Как мне добраться до гостиного двора «Белый Камень»?
— Прямо по главной улице, на, кхм, четвёртом повороте направо. А там, кхм-кхм, прямо. «Камень» увидите, мимо не пройдёте, господин.
Кивнув, я выдвинулся в нужную сторону.
С моим образом жизни путешествие налегке быстро перестаёт быть таковым, так как трофеями я обзаводился с завидной регулярностью. Тому неплохо способствовала ситуация в оказавшейся на грани войны стране, так как преступников становилось всё больше, а богато одетый паренёк, не стесняющийся «светить» деньгами где можно и где нельзя цель, как ни посмотри, притягательная.
Вполне закономерно, что в каждом встречающемся на моём пути городе я продавал дважды награбленное, и пополнял свой кошелёк. И если деньги я мог носить с собой в виде внушительных пластин истинного серебра и драгоценных камней, то с трофеями, которые я не решился продавать, всё было сложнее.
До Рилана я добрался верхом, но уже приближаясь к городу — понял, что моё добро банально растащат за планируемые несколько месяцев возни с церковью. Озабоченный этим вопросом, я прошёлся по каравану и нашёл там надёжного человека с членством в гильдии торговцев, внушительным стажем и хорошей репутацией. За скромную плату в две тысячи эфир тот согласился подержать мои вещи у себя в течении пары недель.
И принадлежал ему как раз гостиный двор, к дверям которого я сейчас и подходил.
Да, уже поздно, но у меня вещей — всего несколько баулов, можно и отлевитировать до места, в котором я остановлюсь на ночь. А то и заночевать здесь же, чтобы лишний раз не бродить по городу в поисках неприятностей на свою богатую, выглядящую так безобидно задницу…
Свистнув, я подозвал разносчицу, к которой обратился с добродушной улыбкой на лице:
— Я могу как-то переговорить с господином Вехильо? У нас есть одно дело, которое желательно обсудить.
— А вы?..
— Золан «Охотник».
Прозвища не дают кому попало, а за попытку выдать себя
