— Мля… Так на кой черт ты меня сюда притащил⁈
Фурсов встал, зло выругался матом. Он явно занервничал, торопливо оглядываясь. Потом метнулся к столу. Стал перебирать на нем все бумажки, которые смог найти. Взял и пролистал записную книжку Кулыма.
— Сука… Наверняка где-то тут есть… — бормотал он.
— Не шурши, ты мне мешаешь, — сказал я, размышляя, но Фурсова это не остановило.
Он облазил стол. Снова мерзко выругался, потом со злости, смахнул все содержимое на пол. Документы, стоящие в пластиковом держателе для папок, дорогой офисный набор, книги, оставленные на столе — все это рухнуло на паркет.
— Че ты творишь? — Поднялся я.
— Код ищу, чего непонятного⁈ — Заорал он. — Если ты не знаешь кода, на кой черт ты притащил меня сюда⁈
— А откуда я, мать твою, должен был его знать? — Прошипел я в ответ. — Ты б хоть подумал башкой.
Фурсов плюнул. Кинулся к книжной полке. Стал доставать тома по одному и быстро пролистывать их. Некоторые — вытряхивать, бросая отработанные на пол.
— Долбо#б, — буркнул я, но увлеченный Фурсов, кажется, пропустил ругательство мимо ушей.
Я снова опустился к сейфу. Была у меня одна идея. Возможно, она даже сработает.
— Двадцать седьмое, двенадцатое семьдесят четвертого, — пробормотал я себе под нос и стал вращать ручкой, подбирая нужные цифры и четко следуя делениям.
Я имел дело с такими замками. Например, в очень похожем сейфе в Обороне хранились уставные документы и часть выручки. Нужно было подобрать три числа, вращая диск поочередно то против часовой стрелки, то по ней. И я решил попробовать первое, что пришло на ум — дата рождения Марины.
Когда я четко попал в четвертое деление сразу за числом семьдесят, почувствовал, что ручка повернулась с бОльшим усилием. Замок был открыт.
— Не суетись, — сказал я Фурсову, судорожно трясшему первый том «Капитала» Карла Маркса.
— Чего? Я код ищу!
— Я открыл замок, — сказал я и опустил другую, Г-образную ручку, чтобы открыть дверь.
Фурсов тут же отбросил том, опустился рядом.
Я распахнул дверцу из толстого металла. Вместе мы заглянули внутрь.
— А… Сука… — Протянул Фурсов и встал. Пнул Анну Каренину так, что она улетела в дальний угол. — Документов нет!
Сейф был пуст. Совсем. Его гладкое, черненое дно смотрело на меня бликами от люстры.
— Должно быть, Кулым спрятал их в другом месте, — поднялся я.
— В каком? Они должны быть в Граале, — торопливо заозирался Фурсов.
Он тут же пошел к первой попавшейся картине, заглянул за нее.
— Документы должны быть где-то тут! Я точно знаю!
— Кулым мог их перепрятать, — пожал я плечами.
— Нет, у меня достоверная информация. Они в Граале. Может… Может, их перепрятал ты?
Фурсов потянулся за пазуху. Выхватив пистолет, направил на меня.
— Я знаю! Ты был за одно со стариком! Он тебе рассказал все? Рассказал, да?
— Не нервничай, — ни единая мышца не дрогнула у меня на лице. — Опусти оружие, если не хочешь нарушить наш договор.
— Говори, где спрятаны бумажки! — Фурсов пошел на меня со стволом в руках.
— Ты делаешь большую ошибку, — холодно проговорил я. — Очень большую.
Внезапно в дверях появился браток. Мы с Фурсовым разом глянули на него. Высокий и лысый, он привычным делом носил джинсы, черную водолазку с золотой цепью на шее и потертую кожанку.
— Мля, — удивился браток. — А ты кто, сука, такой?
Фурсов не замешкался. Он просто выстрелил в здоровяка. Водолазка на его груди дернулась, когда пуля вошла в тело. Бандит пошатнулся, вцепился было в дверной косяк, но тут же завалился на пол. Следом появились еще двое. Спрятавшись у входа, они просто принялись палить внутрь кабинета. Я тут же спрятался за тяжелым столом Кулыма. Пули с хлопками входили в дерево, выбивали острые щепки.
Фурсов же кинулся на пол. Он бухнулся и, сгруппировавшись, выстрелил в выглянувшего чуть сильнее, чем надо было, братка. Получив пулю, тот исчез за стеной, я услышал грохот падающего тела. Последний из них тут же смылся.
— Мля! — Крикнул Фурсов, поднимаясь и отряхивая щепки с костюма. — Сукин сын! Ты меня в ловушку заманил!
Он было вскинул пистолет, но я поднялся быстрее, бросился на него, вцепившись в руку. Мы оба снова рухнули на пол. Раздался выстрел, когда боровшийся со мной Фурсов нажал на спуск. Следом — женский крик.
Я метнул взгляд к входу. Там стояла девушка-управляющая. Она расширила изумленные глаза, закрыла губы руками от страха.
— Пошла отсюда! — Крикнул я. — Давай! Ну!
Девушка торопливо защелкала каблучками прочь. А потом у меня в глазах заплясали звезды. Я почувствовал, что что-то прилетело в лицо и вся левая его часть просто онемела.
Только когда я свалился с Фурсова, понял, что бандит, воспользовавшись тем, что я отвлекался на девчонку, дал мне в рожу локтем.
— Ты, сука, не представляешь, с кем ты связался, — зло прошипел Фурсов, устало садясь на пол. — Думал, самый умный, да? Думал, братков своих на меня натравишь и все? Я труп? А фот х#й!
Я мотнул головой, прогоняя из нее туман после удара.
— Щас тут будет куча милиции, — проговорил я, тяжело дыша. — На тебе два трупа. Так, просто не уйдешь.
Фурсов вскинул пистолет, и я тут же бросился к нему, схватил за оружие, стараясь отвести ствол. ПМ, из которого вел огонь Фурсов, снова хлопнул, я почувствовал, как штукатурка посыпалась мне за шиворот. Напрягшись, я ударил Фурсова головой в лицо. Мужик скривился от боли, зажмурился. Руки его ослабли, ушли вниз, и пистолет оказался зажат между нами.
Когда я попытался сунуть палец между бойком и курком, чтобы выстрелить было нельзя, прогремел новый хлопок. Почувствовав отдачу пистолета, я вздрогнул.
Глава 3
Левая нога разлилась болью. Я стиснул зубы, когда горячая пуля вошла в мое тело и, не задержавшись в нем, хлопнула в пол.
Машинально я впился руками в рану на ноге, сдержал стон. Тут же почувствовал, как намокают кровью джинсы.
Фурсов не мешкал. Он высвободил руку, уставился на ПМ, вставший на затворную задержку, а потом просто огрел им меня по голове.
Я пригнулся, прижался к Фурсову, цепляясь за одежду, чтобы смягчить его удары. Когда мне снова прилетело, в глазах все побелело. Третьего удара я уже не почувствовал. Сознание медленно погасло, и наступила темнота.
Пришел в себя я относительно быстро. Очнулся на полу кабинета Кулыма от боли в ноге. Медленно приподнявшись на локтях, я поморщился. Бедро ныло.
Когда голова немного прояснилась, я осознал, что это была не ноющая тупая боль, приходящая на смену острой, как бывает при серьезном огнестрельном ранении, а боль другого рода. Она оказалась саднящей, словно ногу рассекли.
Джинсы на левой ноге потемнели от крови, но не так сильно, как я ожидал. Пуля разорвала штанину, открывая грязную от крови и пыли кожу.
Я медленно потянулся к дыре в джинсах, отодвинул край. Длинная рана пересекала крепкие мышцы моего бедра. Кожа здесь была распорота и сочилась кровью. Пуля только зацепила, разорвала кожу. Однако в плоть она не вошла. Повезло. Царапина. А я уже было решил, что придется ковылять на костылях, как это было с Женей когда-то.
— Сучий сын этот Фурсов, — пробурчал я поднимаясь. — Ушел.
Фурсова и правда нигде не было. У входа лежали тела застреленных им бандитов, однако самого здоровяка я не видел. Стало очевидно — он сбежал.
Я стянул куртку, стал отрывать рукав рубашки, чтобы остановить бегущую из распоротой кожи кровь. Когда перевязал ранение, аккуратно встал, оберегая ногу.
Похромав к выходу из кабинета, я огляделся. Стал осматривать тела братков. Их было двое: бугай в водолазке и другой, худощавый, валявшийся в коридоре. Я помнил, что оставался еще третий, но он ушел, испугавшись перестрелки.
Крепкого мертвеца я не узнал. Его большая морда застыла в гримасе удивления, когда он умер. А вот второй, худощавый, оказался знакомым. Я уже видел его когда-то.
