демонстративно скривила нос выражая неодобрение результатами моих действий, на что я пожал плечами. Два с половиной местных года, проведённых в постоянных походах, позволили нам общаться на бытовые темы без слов. Это очень помогало в местах, где шуметь не стоило, и со временем стало настолько привычным, что я уже не представлял как можно иначе. Похоже это умение впечатлило ватажников даже больше чем мои магические манипуляции. В любом случае, неодобрение во взглядах сменилось здоровой настороженностью.
Я быстро распряг свою лошадку, и достал из седельных сумок то, что может понадобиться пока меня не будет, после чего кивнув Оглю, отправился к дороге. Место изменилось,. Вырытая когда-то мною могила заросла, но всё равно было видно, что звери успели таки полакомиться мертвечиной. Креста не было. Уплотнив воздух, я короткими импульсами срезал пару прямых веток, и метательно-походным топориком, который я называл томагавком, подготовил ветки. Горячим воздухом «проткнул» их, просунул через дырочки пруток, и перемотал соединение крест накрест кожаным шнурком, коих у меня в запасе висело на одежде великое множество как раз на подобный случай.
Воткнув крест у изголовья и подперев его камнями, я встал у могилы. Было… странно. Тут в какой-то мере начался мой путь по этому миру. Не в Дарге, где я впервые очнулся, а здесь, где я впервые отказался убивать. Не знаю, можно ли хоронить не крещёных под крестом, но мне казалось это правильным. Память странная штука. Когда я только попал в этот мир, я помнил всего четыре молитвы. После многократного стимулирования мозга маной, я помнил все утренние и вечерние молитвы, и несколько повседневных. И это при условии что и мозг не мой, а Тамара — бывшего владельца этого тела, упокой, Господи, его душу. Прочитав молитву за упокой, из вечерних, я перекрестился и направился к лагерю.
На опушке меня ждал один из ватажников. Разумная предосторожность. Мало ли, вдруг я тут какую гадость задумал.
— Откуда про крест знаешь? — решил нарушить молчание ватажник через какое-то время.
— Я его ставил.
Ватажник даже сбился с шага, но быстро догнал меня.
— А для чего?
Слушать как коверкают «родной» карольский было тяжко, и я перешёл на гивинкский, пару фраз на котором слышал в лагере. Знал я его не то чтобы хорошо, но явно лучше чем мой собеседник карольский.
— Так в моём ордене принято хоронить людей.
На этот раз ватажник и вовсе остановился, и пока соображал, я успел уйти метров на десять вперёд.
— Знакомцы твои получается там лежат?
Я пожал плечами.
— Разбойники. Больше двух лет прошло, мне тогда десять только исполнилось, — решил я выдать побольше информации, чтобы его начальству было спокойнее. Спокойные соседи, залог крепкого сна.
Мы дошли до поляны, и разошлись по своим сторонам лагеря. Поход мой длился почти час, и за это время, друзья успели приготовить один из вариантов походной каши. Что-то вроде артека с мясом. У нас был подобран для наших нужд хороший десятилитровый котелок под основное блюдо, и трëхлитровый под «чай». Чая тут конечно не было, но травяные отвары из пахучих трав, мы пили всегда. При этом часто добавляли «секретный ингредиент». Самолично сваренное зелье магии. Треть каши улетела довольно быстро. Ужинали мы молча, на севере, в диких землях, как северяне называют места с плавающими границами аномалий, быстро учишься тишине. А мы прожили там года полтора. Но это был единственный способ увеличить магический резерв в приемлемые сроки. Каждый приём пищи там, был эквивалентен примерно атнивке мирной жизни тут, благодаря тому, что всё мясо и травы были полны магии. День проведённый там, двум дням тут, потому, что и в воздухе было полно магии. Полтора года, это три года тут, а ели мы там примерно два раза в день. Итого под полторы тысячи приёмов пищи, а значит за полтора года, мы вырастили объём маны, как за двадцать лет мирной жизни тут. И я имею ввиду двадцать местных лет. В земных это все двадцать пять. И если местный подросток к десяти годам может магией только поднять ведро воды, и продержать его над головой с полчаса, а отец на двадцать лет старше, может пол дня помогать себе таскать брёвна, то старики лет под пятьдесят, что сравнимо с земными семьюдесятью, могут продолжать условно активную жизнь селянина или горожанина, выполняя половину бытовых задач магией. Да, не так хорошо как руками, но вполне приемлемо. А с учётом того, что магия помогала поддерживать здоровье, пенсионный возраст тут наступал примерно никогда. Да и в бою прям вот магов, как в играх — не было. Но самым главным в нашем походе оказалось не увеличение объёма резерва, а навыки контроля магии. Без ложной скромности скажу, я был самым умелым магом из всех известных мне. При этом, по магическому резерву из наших, меня обгонял только Ротод. Последняя моя теория связывала это с мышечной массой, но для проверки не хватало статистических данных.
После еды мы как обычно устроили медитативные тренировки. А если точнее разбрелись по сторонам и стали по разному использовать магию. Разведённое зелье, как мы выяснили, не высасывало всю ману, особенно если совместить его приём с дыхательной гимнастикой, но на какое-то время повышало чувствительность к магии, позволяя более эффективно тренироваться. Тарта в последнее время училась эхолокации. Пару месяцев назад мы на ночёвку хотели остановиться в пещере, но оказалось что та полна летучих мышей. И после моего рассказа о том, как они ориентируются в полной темноте, сестра загорелась идеей научиться так же. Поэтому она спряталась за куст, немного глушащий звуки лагеря, и стала с закрытыми глазами подбрасывать камушки, методично цокая языком. Огль просто достал россыпь мелких камней, и стал в воздухе составлять из них буквы по алфавитам разных языков. Ротод учился покрывать защитой из плотно переплетённых волос разные части тела. Я же — отправился в ручей. Недавно я решил научиться регулировать температуру внутри себя, и холодный ручей тут был
