во время полевой тренировки, которая проходила на Блюдце Дьявола. Может, она принадлежала какому-то известному магу или ещё чего. Вы изучите её. Авось что-то любопытное и выявите.
Барон с сомнением глянул на цацку, пожевал бледные губы, но всё же взял перстень и проговорил:
— Благодарю. А теперь, Виктор, переодевайся и отправляйся в катакомбы. Можешь даже взять таксомотор. Поедешь один.
— Вы сегодня необычайно добры, — иронично заметил я и встал с дивана.
— Наверное, съел что-то не то, — парировал мою шпильку Люпен.
Я усмехнулся и поднялся в свою комнату. Там мне не составило труда сменить форму академии на повседневную одежду и присовокупить к ней непромокаемый плащ с капюшоном. А ещё я сунул в карман небольшой фонарь и блестящий револьвер. Береженого Бог бережёт. А вот значок с буквой «М», я не стал лепить на грудь, а вышел из особняка без него.
Возле парадного входа меня уже ждал весёлый жёлтый таксомотор с шашечками на дверях. Его определённо вызвал дворецкий. Я уселся на потёртое заднее сиденье и бросил усатому шаферу в форменной кепке:
— Поехали, приятель.
Тот кивнул. И погнал тачку по улицам Велибурга в сторону кладбища Сен-Мари. По пути мы миновали сиротский приют, распугали голубей на площади Трёх Императоров и постояли в заторе около кинотеатра. А затем таксомотор вырвался из пробки и спустя полчаса уже был около потрескавшегося оштукатуренного забора кладбища.
Тут я расплатился и вышел из машины. И буквально через мгновение до меня донёсся приглушённый, раскатистый звон колокола башни святого Варфоломея. Он оглашал округу каждый час. Ну, кроме ночного времени, когда все дрыхли. И если колокол не врёт, а у меня нет причин ему не доверять, то сейчас уже восемь часов. Надо поторопиться.
Я открыл небольшую кованую калитку, глянул на пустую кособокую сторожку и пошёл среди облупившихся склепов и памятников. На этом кладбище хоронили простолюдинов, но не бедных, а тех, кто к своей кончине кое-чего достиг. Посему эти люди перед смертью пытались уподобиться дворянам и соорудить похожие усыпальницы. Конечно, они не блистали мрамором и особым шиком, но тоже смотрелись весьма достойно.
А в центре сего кладбища зияли врата в подземный мир. В смысле, вход в катакомбы, в которых уже много лет хоронили всяких бедняков и жертв эпидемий. Я спустился по широким истёртым ступеням и двинулся по коридору. В моей руке покоился включённый фонарь. И его жёлтый свет скользил по склизким от влаги серым булыжникам, коими были обложены стены, пол и потолок. Извечных маргиналов здесь не обнаружилось. Похоже, их гоняли местные сторожа.
А вот ниши с полусгнившими гробами и жёлтыми скелетами вскоре стали появляться. Они добавили ещё больше колорита этому месту. Но я не обращал на них внимания, а чётко следовал инструкциям перевертыша. Тут свернуть налево, здесь направо и уже вот-вот должна была появиться статуя распятого Христа. Да, так и есть. Вон она. Стоит вплотную к стене. Я оказался в глухом тупике, в котором пол устилал густой слой грязи. Она попала сюда из небольшого отверстия в потолке. Я увидел клочок вечернего неба. Похоже, дыру промыла дождевая вода. И она же сюда принесла всю эту грязь, сухие веточки и листья.
— А вот и ты, — прозвучал позади меня знакомый холодный голос, от которого у меня по спине забегали мурашки размером с БелАЗ.
Я тотчас обернулся и навёл жёлтый свет фонаря на мускулистую фигуру Пашки. Похоже, Перевертышу понравился образ моего бывшего друга-верзилы.
— И ты тоже тут. Какое совпадение, — усмехнулся я, пытаясь держать в узде свой страх.
— Ты принес Руку? — бросил перевертыш.
Он стоял метрах в восьми от меня. И сквозь прорехи на груди рваного плаща-макинтоша мне довелось увидеть мощные, рельефные пласты мышц, как у бодибилдера. Мне аж немного завидно стало.
— Да, вот она, — я вытащил из кармана артефакт и быстро потряс им, дабы козёл не успел хорошо рассмотреть его, а затем положил Руку обратно. — А где Эдуард? Мне самому кажется это странным, но ежели ты убил его, то я убью тебя.
— Всё остришь, — оскалился перевертыш, стараясь держаться на границе света фонаря и тьмы подземелья. Из-за этого я не видел его глаз. Твою мать, а ведь это важно для удачного исхода замысла Люпена.
— Сперва дай мне Руку, а уж потом я смилуюсь и поведаю тебе, где этот костлявый крысёныш, — прорычал псевдо-Пашка. — Бросай, артефакт, урод.
— Урод? Да и ты, знаешь ли, не бутерброд с красной икрой, — съязвил я и сделал крохотный шажок к существу. Но оно ровно на такое же расстояние отошло назад. Дьявол! — Где гарантии того, что ты, получив желаемое, молча не свалишь в ту клоаку, из которой прибыл? А? Я предлагаю тебе сказать, где Эдуард, а потом получить Руку. Ты же всё равно сможешь забрать её. Я в тупике. Бежать мне некуда. А физически ты намного сильнее меня.
— Ох, глупенький, глупенький, Виктор… или Маркус? Ты и раньше не отличался сообразительностью, а сейчас твоя глупость меня даже шокирует, — притворно огорчился перевертыш. — Неужели ты думаешь, что этот мешок костей, Эдуард, не запел вольной птичкой, когда я… немного припугнул его? И он напел мне, что ты, оказывается, не анималист, а самый настоящий менталист.
— Твою мать, — еле слышно прошипел я сквозь зубы, но козёл услышал и довольно оскалился.
— Да, твою мать. Так что ты меня не проведёшь. Не залезешь в мою голову, Маркус. Как ты меня не провёл и со своей выдуманной амнезией. Ведь когда запахло жареным, ты быстро «отыскал» Руку, — продолжил скалиться монстр, а затем усмехнулся и проронил: — А ведь я теперь знаю, кто твой отец. Вот же Ингрид свезло.
— Назови его имя, — потребовал я, лихорадочно обдумывая ситуацию.
— Боже, Маркус, я, по-твоему, добрый самаритянин? — удивился перевертыш, превратив крепкие ногти правой руки в не менее крепкие пятисантиметровые когти. — Ты меня изумляешь всё больше и больше. И эти твои нелепые ловушки… Ты думаешь, что я не знаю о твоих дружках, которые сейчас идут сюда? А ведь я писал, что ты должен прийти один.
— Видимо, мне забыли передать это условие или у тебя почерк неразборчивый. Говори, где Эдуард! — повысил я голос, почувствовав на своём затылке дыхание смерти.
— Маркус, Маркус… — насмешливо выдал перевертыш, по-волчьи усмехнулся и одним тягучим движением ушёл сначала вправо, а затем резко влево.
Свет моего фонаря метнулся за ним. Но урод оказался быстрее. Он зигзагами ринулся на меня, избегая прямого электрического света. Да ещё
