Явку Гущину я был готов отстаивать, несмотря ни на что. Парня было и впрямь жалко. Хоть он и сказочный долбо#б. В конце концов, если Митяй сам не откажется от своей явки с повинной, то ее фиктивность никто не докажет. А он, хоть долбо#б и редкостный, но никак не олигофрен.
– Ну, оформил и оформил, – Данилин аккуратно вложил неподшитые материалы в корку и протянул дело мне, – Ты следователь, тебе и решать!
Я выдохнул.
С оперативки я шел, ломая голову, как успеть добраться до Толика Воронецкого в самую ближайшую неделю. По всему выходило, что без Гали-Наташи это никак невозможно. Опять нужны опера и опять их придется стимулировать. Где столько денег набраться на исправление правосудия?!!
Сзади мне что-то вполголоса пыталась внушать, догнавшая меня Зуева. Вникать в ее переживания не было никакого желания, поэтому я даже и не прислушивался. Мне нужны были Гусаров и Гриненко. Я очень надеялся, что безусловный рефлекс собаки Павлова приведет их к двери моего кабинета. Свернув в свой аппендицит, я еще больше уверовал в гениального Нобелевского лауреата и в его научную работу по физиологии пищеварения.
В полном соответствии с фундаментальной наукой опера топтались у моей двери.
Я обернулся к непосредственной начальнице.
– Лидия Андреевна, вы меня извините, но совершенно нет времени. Очень много работы! Очень!! – я отомкнул дверь и сделал приглашающий жест операм, – Проходите, товарищи!
Гусаров и Гриненко, обходя по дуге Зуеву, втянулись в кабинет. Теперь осталось спровадить домой пока еще где-то блуждающую Иноземцеву.
Я закрыл дверь на ключ и достал из стола одну из двух оставшихся бутылок «Плиски». Первую я, перед тем, как выйти из автомобиля, презентовал водителю Данилина, исправно и безропотно откатавшего нас по всем указанным мною адресам. Я и впредь рассчитывал на его помощь, поэтому не поскупился. Жора, судя по его реакции, не был избалован такого рода поощрениями и долго тряс мне руку. Теперь он и язык попридержит перед шефом.
Снаружи подергали дверь и я убрал бутылку под стол. Борис повернул ключ и в кабинет вошла Юля. Она подозрительно покрутила головой.
– Чего это вы закрываетесь? – она прошла к своему столу и положила на него стопку бланков и копирку в картонке, – Вот, Сергей, тут и тебе.
– Спасибо, Юля! Душа моя, ты не только самая красивая, но еще и очень добрая! Эх, дурак я, дурак! Надо было сразу на тебе жениться, да этот твой проныра Анатолий, увел тебя! Или у меня еще есть шанс? – настроение у меня было хорошим и я решил польстить соседке.
Гриненко со Гусаровым сначала переглянулись, а потом заулыбались.
Заулыбалась и Юлия, самодовольно огладив себя по уже заметному животу.
– Нет уж, Корнеев, опоздал ты, раньше надо было предложение делать! – Иноземцева достала из тумбы своего стола двухлитровую банку с несколькими солеными огурцами, – Больше ничего нет, закрыться не забудьте! Все, пока!
Она подошла к вешалке, надела пальто и, посмотревшись в зеркало, вышла в коридор.
Расстелив на столе бланки из принесенной Юлией пачки, и накромсав на них колбасы, мы продегустировали болгарский продукт. Определенно, «Плиска» стоила своих семи с половиной рублей.
– Спасибо тебе, Серега, за премию! – Борис разлил по второй, – Честно говоря, не верилось. Всегда бы так! И дело сделали, и денег нажили!
– И все по-честному! Да, приятно! – вторил ему Гриненко, поднимая стакан.
Намахнув вторую, я с удовольствием прислушался к послевкусью и потянулся за колбасой. Закусывать бренди соленым огурцом я не решился.
– Напрасно, друзья мои, вы думаете, что мы уже сделали дело, – колбаса меня тоже порадовала своим отчетливым вкусом и запахом мяса.
Опера с любопытством уставились на меня, но жевать не прекратили.
– Как у вас там с успехами по убийству Чумы? Поднимете? – лица инспекторов сразу поскучнели и глаза их уткнулись в стол.
Было понятно, что перспектив на раскрытие этой баранки опера не видят. Труп Чумы с признаками насильственной смерти был обнаружен на территории нашего района и это был их рак головы. Я оглядел Стаса и Бориса и указал глазами на бутылку. Борис разлил.
– Есть шанс раскрыть! – Гусаров и Гриненко, как по команде поставили свои стаканы на стол и подались вперед, буравя меня глазами. А я, напротив, расслабленно откинулся на спинку стула, – Прозит!
Не торопясь, с удовольствием я выпил. Вот теперь совсем хорошо!
Больше ничего не хотелось. В ближайшие пару часов, во всяком случае.
– Сергей! Сергей! – негромко, словно боясь спугнуть что-то эфирное, негромко звал меня Борис, теребя за плечо.
Я открыл глаза и еще раз с удовольствием потянулся. Два опера смотрели на меня, как неполноценные дети, забывшие стишок, смотрят на случайно забредшего в их интернат Деда Мороза.
– Ты это серьезно про Чуму? – глаза Гриненко были абсолютно трезвыми.
– Абсолютно. Если будете делать, что скажу, то через пару недель готовьтесь в сводку! – по глазам парней я с удовлетворением увидел, что не только день, но и вечер у меня удался.
Нет, не зря я сегодня бухал. Ребята прониклись и, пожалуй, на неделю-две их запала хватит.
Я достал из стола последнюю бутылку и, обломив оживших собутыльников, протянул ее Стасу. Тот моментально сообразил, вспомнив наш дневной разговор.
– «Куму» в изолятор завтра завезу, чтобы Гущина с одиночкой ненароком не опрокинули! – пояснил он Борису, который понимающе склонил голову.
Дождавшись, когда бутылка будет надежно упакована в газету, я продолжил.
– Ладно, товарищи сыскари, слушаем внимательно и потом не говорим, что не слышали! – начал я доводить до собутыльников стратегическую информацию с последующими инструкциями.
Глава 18
Завтракал я глазуньей из трех яиц с колбасой, оставшейся от вчерашней производственной пьянки. Холодильника в кабинете у советского следователя нет, да и быть по нынешним скудным временам не может. А выбросить пахнущий настоящим мясом продукт у меня не поднялась рука. И сейчас я радовался своему вчерашнему крохоборству относительно колбасных обрезков. Поскольку накануне совершенно забыл об отсутствии дома провианта. Еды не было совсем.
Отбыв оперативку и выйдя от руководства на свободу с чистой совестью, я добрался до своего кабинета. Там я немедля набрал рабочий номер сониной подруги из городского управления торговли. Мы с ней и виделись-то всего раза три во время совместных посещений кафе «Парус», куда меня время от времени вывозила на обед моя Софа. Обычно Сонюшка неохотно знакомила меня со своими коллегами женского пола. Без всякого стеснения аргументируя это обстоятельство моей моральной неустойчивостью. Но, перешагнувшая сорокалетний рубеж Светлана Сергеевна Шевцова, в силу своих зрелых годов и, скорее всего, из-за полного отсутствия талии, у Сони опасений не вызывала. Поэтому общаться с ней мне было высочайше позволено. Месяца через два после похорон мы с ней случайно встретились на улице и наше шапошное знакомство возобновилось. Я не стал отказываться от протекции этой доброй женщины и несколько раз уже посетил пару продуктовых магазинов со служебного хода.
Шевцова мне ответила со второго раза. Она по-прежнему была ко мне доброжелательна. Я сознательный и убежденный атеист, но по всему выходило, что эту прекрасную женщину мне послал сам антикриминальный бог. Во всяком случае, других руководящих женщин из городского ТОРГа среди моих знакомых все-равно не было. И еще я хорошо знал, что Шевцова за своей внешностью следит со всем тщанием состоятельной дамы постбальзаковского возраста. Которая изо всех сил старается победить неумолимые годы. Если кто-то из женской номенклатуры управления торговли и пользуется факультативными услугами элитного женского парикмахера, то, скорее всего, это именно она. Во всяком случае, Шевцова должна быть в курсе о существовании такого мастера.
Не обращая внимания на сидящую напротив Юлию, я начал свои оперативные игрища.
