Но самое интересное, что на корабле обнаружился ящик, доверху набитый грубо выполненными золотыми фигурками, амулетами и украшениями, изготовленными явно не испанцами. Скорее всего, кому-то повезло наткнуться на сокровищницу индейцев и разграбить ее. Помимо сокровищ в ящике была целая груда цветных шерстяных веревок с узелками, которые де Кардос приказал было выкинуть, но Максим остановил его, заподозрив в этих странных нитках и веревках кипу — знаменитую письменность инков. Прочесть содержимое он, разумеется, не мог, но просто решил оставить это себе на память.
Не осталось ни одного человека, кто мог бы рассказать хоть что-то об истории с золотом индейцев. Все испанцы с «Санта Лючии» погибли еще от рук людей де Ламбаля, а сам француз, которого не обнаружили среди трупов на берегу, ныне скрывался где-то в джунглях с горсткой своих людей.
Тем не менее, Максим затребовал доставить с борта все имеющиеся там документы. Не только судовой журнал, но любые записки, найденные в каютах офицеров: дневники, личные письма и прочее подобное. И теперь вечерами он пытался расшифровать корявые буквы записей, надеясь отыскать там крупицы информации. Но пока все было безуспешно. Впрочем, Максим не собирался отправляться на поиски сокровищ инков или майя, даже отыщи он путеводную нить, ему просто было любопытно.
Зато карту нелегальных рудников с подробнейшими указаниями всех маршрутов и водных путей они обнаружили почти сразу среди бумаг капитана «Санта Лючии». Одно это уже должно было сделать их героями в глазах королевского двора. Требовалось передать эту карту алькальду, чтобы тот отправил ее дальше. Тут и гадать нечего, вице-король моментально соберет карательную экспедицию, чтобы прекратить незаконную добычу и забрать рудники под свое крыло.
— Еще одна ходка и все! — довольным голосом сообщил Васко. — До вечера управимся, и завтра можем отплывать!
Над их головами кружили с десяток попугаев, в том числе попугай Лауры, который так никуда и не улетел, несмотря на все существующие возможности. Зато он обзавелся местными друзьями, и теперь крупной стаей они весело гадили сверху на палубу шхуны.
Обезьянка-капуцин, сидя на самой высокой мачте, строила птицам рожицы и даже грозилась маленьким кулачком. В общем, всякая тварь развлекалась по-своему.
Максим поглядел на все это и тяжело вздохнул.
— Да, кстати, — вспомнил де Кардос, — после полудня нам с вами предстоит еще одно важное дело, с которым нужно разобраться до отплытия.
— Что за дело? — в последние дни, после той истории с Фатимой, когда Максим использовал ее в качестве живого аргумента против Бартоломью, между Максом и Васко словно кошка пробежала. Отношения их перешли из разряда дружеских в холодно-нейтральные. Особенно со стороны Кардоса, который никак не мог простить Максиму этот поступок. Сам же Макс считал, что все сделал верно и каяться за содеянное не собирался. Девица же с тех пор носа не казала из каюты, и это пока всех устраивало.
— Казнь, — будничным тоном пояснил Васко, — в час пополудни мы повесим пирата Шарпа на рее. Нет смысла везти его с собой в Портобело.
Максим не удивился этой новости. Он прекрасно знал, как де Кардос ненавидит пиратов, и с каждым днем эта ненависть лишь разгоралась, превращаясь в навязчивую идею. По сути, теперь Васко стал отъявленным пиратофобом.
Единственным исключением служил Флинт, на которого Кардос хоть и неодобрительно косился, но присутствие его терпел, и даже не стал вновь заточать Джона в клетку, из которой тот столь ловко и легко выбрался во время боя. Впрочем, Максим не стал бы ставить на то, что Васко окончательно успокоился касательно Флинта. Рано или поздно наступит и его черед.
— Н-да, — задумчиво протянул Максим, — вот Шарп и получил свою черную метку…
— Что за черная метка? — заинтересовался Кардос.
— У пиратов есть обычай, — пояснил Макс, — когда кто-то из членов братства нарушает пиратский устав, ему присылают особый знак — кусок пергамента с черным сажевым пятном — предупреждение о том, что ему вынесен смертный приговор или изгнание*.
*Чёрная метка (англ. Black Spot — дословно чёрное пятно, нем. Der schwarze Punkt). На самом деле это придуманный Робертом Стивенсоном знак, в действительности не существовавший.
— Отличная идея, фон Валленштейн! Шарп обязательно получит свою черную метку!
Кардос ушел в каюту, а Максим задумался о том, что, кажется, сейчас он впервые воплотил художественный вымысел в реальность.
Разгрузка шлюпок, между тем, закончилась, и они отправились в свой последний рейс. На этот раз капитан остался на шхуне, видно, все самое ценное уже было вывезено, а остатки он доверил Гансу.
Ближе к обеду шлюпки вернулись с последними ящиками, разгрузку быстро завершили, после чего подняли сами шлюпки и закрепили их на палубе.
Сияющий Вебер подошел к Максиму и отрапортовал:
— Удача улыбнулась нам, молодой господин! Теперь мы богаты!
— Не спеши радоваться раньше времени, Ганс, иначе судьба сыграет с тобой злую шутку…
— Наслушались старого морского черта Флинта? Он прекрасно умеет заговаривать зубы, этого у него не отнять. Про судьбу говорил? Про фатум? Про то, какой вы молодец и умница тоже? Мой вам совет: не слушайте его вовсе! Такие люди, как Флинт, продадут ни за грош и даже не поморщатся. В нем нет ни капли порядочности и честности. Такой это человек.
— Ты дрался с ним плечом к плечу, — напомнил Макс.
— Драться он умеет, — согласился Ганс, раскуривая трубку, — но есть лишь одна вещь на свете, которая представляет для него ценность — это его собственная шкура. Он посчитал, что в этот раз выгоднее сражаться на нашей стороне, и не прогадал, но кто знает, что он надумает в следующий раз… Мой вам совет: поговорите с капитаном де Кардосом. От Флинта нужно избавляться как можно скорее!
— Все решится в Портобело.
Вебер лишь пожал плечами на этот ответ, но явно остался недоволен таким решением. Макс был уверен, что тевтонец с радостью повесил бы Флинта рядом с Шарпом, дай ему волю. Сам же он не был настроен столь радикально. Он ни в коем случае не доверял пирату, с того самого момента их первой встречи в тюрьме Портобело, но и разбрасываться столь ценным человеческим материалом не хотел. Ведь, помимо всего прочего, оставалась еще тайна панамских сокровищ, которой владел или говорил, что владеет, Флинт. Пусть Максим пока никому об этом не сообщал — придерживал козырь в рукаве, но рано или поздно он заставит Джона рассказать все об этой истории.
Время до часа дня пролетело быстро, Максим как раз успел пообедать в своей каюте, как прибежавший Бенито позвал его на палубу.
Представление начиналось.
Присутствовали все: капитан де Кардос, помощник капитана фон Валленштейн, квартермейстер Вебер, добровольный помощник Джон Флинт, прочие уцелевшие члены команды, включая раненых, способных держаться на ногах.
Даже Фатима и ее служанка явились на полуют по приглашению Васко. Обе женщины были одеты в плотные закрытые одежды до пола, руки были затянуты в перчатки из тонкой кожи, а лица их так же скрывала ткань, оставляя лишь небольшой разрез для глаз.
Максим совершенно не понял, зачем пленницы здесь присутствуют, но спорить с капитаном не стал — тот и так был на взводе. Единственное его предположение состояло в том, что Васко хочет напоследок еще раз показать Бартоломью, что тот проиграл все: и жизнь, и женщину.
Привели Шарпа. Руки его были крепко стянуты за спиной, рубаха расстегнута, обнажая мускулистую волосатую грудь, а на его лбу сажей чернел знак в виде двух перекрещенных линий, заключенных в круг, взгляд же пирата блуждал по лицам собравшихся, словно выискивая что-то или кого-то и не находя… пока он не увидел Флинта. Тогда Бартоломью криво усмехнулся и подмигнул Джону, но тот сделал вид, что не заметил этого.
Пеньковая веревка уже была перекинута через грота-рею, и петля болталась на ветру на уровне человеческой головы.
