Окрыленный открытием века, я буквально вылетел из аудитории, как только профессор нас отпустил — но лишь для того, чтобы снова оказаться на грешной земле. От стенки напротив двери оторвался наш комсорг Саша, который подозрительно целеустремленно направился прямо ко мне.
Я замер на месте и почти не обратил внимания на то, как мимо, стараясь не отсвечивать, проскользнул Жасым. Видимо, моему боевому казаху оказалось стыдно за свой отказ. Но ничего, подумал я, когда-нибудь и он повзрослеет и научится говорить «нет» с открытым забралом.
— Привет, Егор! — Саша протянул мне руку.
Я ответил на рукопожатие.
— Привет. Чем обязан? — мои слова прозвучали несколько невежливо, но меня ждали Стас и гэбешники.
— Как-то ты напрягся, — Саша улыбнулся. — Не занят?
— Занят, — честно признался я. — Дело жизни и смерти практически… я действительно спешу, извини.
— Да ничего… но, может, выделишь пять минут? К нам Нина приехала, хочет с тобой поговорить.
— Какая Нина?
Уже задав этот вопрос, я вспомнил — райком, две женщины, которые занимаются такими лоботрясами, как я, предложение, от которого нельзя было отказаться. И, конечно, Вадик. Нина, кажется, была там секретарем — весьма высокий пост в районной иерархии… или это была Анна? Нет, всё-таки Нина. Ну окей, целый секретарь пришел в институт по мою душу. Пять минут я ей уделю, так и быть.
Но вопрос я уже задал и был вознагражден недоуменным взглядом Саши, который наверняка помнил всё, что происходило в его спокойной и размеренной жизни.
— Ты чего…
— Всё, вспомнил, — перебил я его объяснения. — Не сразу сообразил, о ком идет речь. Нина, секретарь райкома, коллега Анны. Так?
— Так, — кивнул Саша. — Пойдем?
Я очень глубоко вздохнул и пошел вслед за ним. Утешало только то, что комитет комсомола находился рядом с выходом.
***
Заявленные Сашей пять минут ушли только на взаимные расшаркивания. Но к чему-то подобному я был готов — советские бюрократические структуры вообще отличались неспешностью и какой-то кондовой обстоятельностью, совершенно избыточной для их функционирования. Позже это качество впитают в себя и российские наследники комсомольско-партийных структур, которые их заодно творчески переосмыслят и сделают гораздо сложнее — бюрократия во все времена очень не любила упрощать жизнь подведомственных граждан.
Но надо отдать Нине должное — к сути дела мы перешли на удивление быстро.
— Егор, в райкоме мы не успели это обсудить, — сказала она. — И, откровенно говоря, не собирались. Ты, наверное, не знаешь, но недавно был суд над одним из рок-музыкантов.
Что-то такое у меня в памяти крутилось, но я решил уточнить.
— Это над которым из них?
— Некий Романов, если не ошибаюсь. Нам сообщали на активе в горкоме.
Романов? Видимо, это Алексей Романов из «Воскресенья». Про его неприятности с законом я что-то слышал или читал, но подробностей не помнил. [1]
— Про Романова слышал, — кивнул я. — Но сути его неприятностей с законом не знаю. За что его так? Они вроде в основном безвредные ребята.
Ага, когда спят зубами к стенке.
— Спекулировал билетами на свои концерты, там большие суммы были задействованы, — объяснила Нина. — Нам тогда было рекомендовано приостановить поддержку концертов подобных групп. Но недавно сообщили, что решение пересмотрено. И наш райком оказался в очень непростой ситуации… — поскольку я промолчал, она продолжила: — У нас в первом полугодии очень мало музыкальных мероприятий с вокально-инструментальными коллективами проведено, а остался всего месяц. Вот мы и вспомнили про твоё предложение.
Вообще-то это была сделка, но пусть их. Предложение так предложение. Но в целом забавная ситуация — неужели им никто не говорил, что можно записать в свой актив выступление каких-нибудь народных певцов из окрестных домов культуры? Но с такой инициативой я решил не вылезать. К тому же комсомольцы всегда были ушлыми ребятами, и нельзя было исключать, что они уже выгребли из народа всё, что могли.
— И что требуется? — задал я прямой вопрос.
— Организовать концерт… фестиваль… на базе вашего института.
— Фестиваль вряд ли успеем, только концерт. Но нужен бюджет, — сказал я и, кажется, вогнал Нину и Сашу в серьезный ступор.
— Что ты имеешь в виду? — грозно спросила женщина из райкома.
— У меня нет опыта организации концертов… — я повернулся к нашему комсоргу. — Саша, у кого-нибудь в институте есть такой опыт? Не самодеятельности, а именно кого-то более-менее профессионального? Чтобы звук соответствовал, оборудование было, всякая логистика… тьфу… ну чтобы привезти-отвезти можно было?
Саша на пару секунд задумал, но потом покачал головой.
— Нет, у нас никто не возьмется… — сказал он. — Был Артем, но он уже год как окончил… хотя вроде в Москве остался, можно связаться. Нин, но он денег попросит…
— Вот и я о том же, — вклинился я. — У меня тоже есть знакомый, и он тоже бесплатно работать не будет.
Пускать в этот огород Врубеля, конечно, стоило лишь после долгих раздумий. Он наверняка высосет комсомольский бюджет до дна, ещё и добавку попросит. Но, в принципе, меня его хитрожопость не особо касалась, и я был готов закрыть глаза на его фокусы — за двадцать или тридцать процентов от итоговой суммы.
Я немного помолчал и добавил:
— Бесплатно, думаю, можно наши агитбригады выпустить.
У нас в институте были очень классные агитбригады, которые отважно и остроумно бичевали различные недостатки. Курировали их как раз комсомольцы, и про них упоминал Саша, когда соблазнял меня на работу в комитете. Со стороны это выглядело так: несколько ребят и девушек, которые под акустику пели со сцены БАЗа какие-нибудь пародии на популярные песни. В новой жизни я их ещё не слышал, а из старой помнил только одну песенку — «Вновь приезжаю на Причальный проезд, здесь одно из любимых мест, теперь ты в армии, а-а-а, теперь ты в армии». На Причальном находилась военная кафедра, к которой был приписан наш институт, и мы считали эту переделку хита Status Quo смешной. Радость в виде военной кафедры ждала меня на втором курсе.
В самодеятельности я не участвовал по причине отсутствия слуха, голоса и креативных способностей — ну или просто из-за лени, водки, преферанса и семьи с ребенком, — но знал, что наша факультетская агитбригада считалась чуть ли не лучшей. Правда, в ней выступали совсем взрослые мужики — аспиранты и сотрудники кафедр, которые от студентов младших курсов воротили нос. С некоторыми из них я познакомился позже, когда сам поступил в аспирантуру, они оказалась до предела обычными — во всяком случае, те из них, кто не ушел в команду КВН. Туда, впрочем, брали не всех — остальные потом занялись бизнесом и вроде бы даже там преуспели, хотя в этом я как раз уверен не был. Но в Турцию кто-то из них мотался точно, а кто-то и ларьки держал.
— Агитбригады другой строкой проходят, — печально сказала Нина. — И сколько будет стоить такой концерт?
— Точных цен я не знаю, могу спросить, — ответил я. — Скорее всего, что-то уйдет на аренду музыкальной аппаратуры и на оплату по ставкам музыкантам… рублей семь или десять за выход, точно не помню.
Я подумал, что если не усложнять, а взять какую-нибудь популярную московскую кавер-группу, то всё выйдет предельно просто и почти бесплатно. Конечно, это не тот рок-фестиваль, который я рисовал в своем воображении, но за танцевальный вечер вполне сойдет. Под это дело ректорат, скорее всего, без лишних вопросов выделит спортзал — ну или разрешит комсомольцам, которых мобилизует Саша, подготовить БАЗ. Я мельком подумал про билеты, про фан-зону и танц-пол, но отбросил эти идеи как излишне утопические. Всё-таки наши актовые залы никак не тянули на спорткомплекс «Олимпийский».
— Можно, кстати, приурочить этот концерт к концу сессии и пускать народ по зачеткам, — осенило меня. — Два «хвоста» — проходи мимо. Ещё и успеваемость подтянем, народ соберется с мыслями.
— Хорошая идея, — как-то кисло сказала Нина. — Ладно, ребята, я поняла. Кое-какой бюджет у нас есть, но от вас нужна будет заявка. Обсудим её в райкоме, тогда решим. Сможете к понедельнику подготовить? Желательно со списком групп, которые смогут выступить. Только «Машину времени» не надо… после той статьи у нас их зарубят сразу же. И из ленинградского рок-клуба никого не зовите.
