Зачуханный оглоед развернул избушку с выменем к проезжей части передом, а задом всё к той же открытой двери автомобиля и попросил придержать её за рога. А сам, пока гайцы по моему кивку исполняли его просьбу, быстро обежал «Победу» и, открыв противоположную дверь, нырнул в донельзя засранный салон. Пробравшись к, на удивление, всё еще неоторванному коровьему хвосту, он, как клещ, вцепился в него. И снова начал исполнять уже виденный мной ритуал волжского пионера-бурлака. Только изнутри, из свободной от заднего дивана и спинки части салона «Победы».
Корова, уже было оправившаяся от издевательств и ставшая флегматичной, видимо не ожидала продолжения издевательств. Как сговоренная невеста, она для приличия немного поупиралась, но потом, мыча и пятясь раком, послушно взошла в на совесть сработанное чудо отечественного автопрома.
— Я в неё не сяду! — опер Чаплыгин оказался гораздо несговорчивей загруженной в автостойло крупно-рогатой скотины, — Там весь салон, включая лобовое стекло, в брызгах дерьма! — жалобно паниковал мой коллега по службе и по суточному дежурству.
Гаишники быстро и под мою диктовку написали рапорта, после чего бодро отбыли нести свои всенощные дорожные тяготы. А нам еще предстояло куда-то и кому-то сдать на ответхранение примерно четыреста килограммов живого веса. Задача далеко не самая простая, если учесть, что корова, это не ящик водки, её в угол кабинета не поставишь. И, если еще вспомнить, что на дворе почти ночь.
После долгих препирательств мы с дежурным опером таки пришли к консенсусу. Настаивать на том, чтобы он сопровождал воровской автомобиль с живой пеструхой, находясь внутри его, я не стал. Просто не решился на такую жестокость по отношению к товарищу.
Пришлось рискнуть, выторговав у опера обещание, что сохранность млекопитающего до утренней пересменки он взамен на моё послабление берёт на себя. Чаплыгин радостно пристегнул наручниками жулика к рулевому колесу и пригрозил, что лично расстреляет его, если тот превысит скорость в сорок километров. Или, если уклонится от строго оговоренного маршрута в сторону Октябрьского РОВД.
На всякий случай, перед тем, как тронуться в нелёгкий путь, я допросил коровьего упыря, расположив протокол прямо на капоте дежурного УАЗа. И сразу же вынес постановление о привлечении его в качестве обвиняемого, в котором он расписался, что ознакомлен. Теперь, даже, если этот коровий бандит каким-то чудом по пути в райотдел свалит от нас, то лично мне будет проще отбиваться от Данилина и прокуратуры.
Из показаний Парамонова, кстати, следовало, что корову он свёл вместе со своим подельником из пригородной совхозной фермы. Что везли они её в цыганский посёлок, где в одной из уважаемых семей готовится помпезная свадьба. Подписывая свои показания, гражданин Парамонов мотал башкой и слёзно сокрушался. Причитая, что довезли бы они скотину и были бы при деньгах. Кабы им не повстречались любопытные гаишники, заинтересовавшиеся низко сидящей и слишком тихоходной «Победой».
Когда мы неспешно, но зато без приключений добрались до РОВД, то уже не застали там ни следователя прокуратуры, ни гражданки Колывановой. Со слов дежурного по райотделу, следователю Тимченко, умеющему подать себя интеллигентом в третьем поколении, всё-таки удалось уговорить псевдоизнасилованную математичку не подавать официального заявления. Клятвенно пообещав, что он и без заявления лично займётся розыском сексуального гангстера. А уж как разыщет его, так сразу же сообщит об этом некорректно использованной гражданке.
Ну и, слава богу! Оно, хоть и не моя забота, но коли баба с возу, то и дежурной смене легче…
Доложившись дежурному и оставив уворованное животное на попечение опера, я пошел к себе дооформлять материал по краже. Гаишников пусть потом допрашивает следак, которому отпишут дело. Для передачи по смене мне будет достаточно их рапортов. Завершив нудную канцелярщину, я испил чаю, попутно заточив два подсохших бутерброда с варёной колбасой. После чего, атеистически рассудив, что всё в воле Господней, выстроил в ряд все имеющиеся в кабинете стулья и завалился спать. Постелив на них добытую из шкафа чью-то старую шинельку со споротыми погонами.
Проснулся я не от беспокойного звонка дежурного, а от шума, издаваемого уборщицей, которая никак не могла отомкнуть закрытую изнутри дверь. Однако, повезло мне сегодняшней ночью. Выспался!
Материалы, собранные за сутки, у меня были в кондиции и потому с их передачей по смене я не задержался. Сдав пистолет в дежурке, я обратил внимание на вновь заступивших опера и участкового. Они смотрели в окно ОДЧ и что-то весело обсуждали.
Подойдя к ним ближе, я тоже выглянул на улицу. Кроме стенда «Их разыскивает милиция», я увидел за решеткой стволы тополей, к одному из которых за рога была привязана животинка, спасённая вчера нами от брачующихся цыганских коровоедов. Мне даже не хотелось думать, что и, главное, как выскажет или уже высказал Чаплыгину начальник Октябрьского РОВД. Которому, в свою очередь, другие восемь начальников райотделов города, тоже что-нибудь обязательно молвят в самое ближайшее время. И в том, что наш РОВД непременно станет притчей во языцах в масштабах милицейского гарнизона, я тоже не сомневался. Привязанная у входа в РОВД корова, это сильно! И стильно…
Из райотдела я вышел, преисполненным искренним состраданием. Стараясь не смотреть в печальные глаза недоенной бурёнки. Хорошо, что хоть обильно осквернённая изнутри «Победа» была еще вчера спрятана во дворе райотдела.
Сев в машину, я не стал задерживаться и поспешил побыстрее отъехать от места службы.
Последнее время в моем мозгу назойливо крутилась мысль, что времени для завершения дела по хищению спирта у меня осталось не шибко много. Поэтому, выспавшись за спокойную ночь, я был в состоянии поработать в свой законный отсыпной день. Поскольку никакой реальной прорывной фактуры по делу я так и не наработал, следовало набить корки хоть какой-то процессуальной бумагой. Чтобы, когда вышестоящие товарищи захотят меня заслушать, было видно, что следователь Корнеев не бездельник и старается на совесть. Главный закон участкового, опера и следователя — чем больше бумажек в деле, тем чище жопа.
К тому же, что-то надо было делать со старшей кладовщицей Ирсайкиной, коварно замышляющей против меня что-то недоброе и даже болезненное. Да, Копыто отказался по её наущению ломать моё здоровье, но он наверняка не единственный лихоимец из окружения этой нечистой на руку тётки. Помимо этого, мне совсем не улыбалось получить в постоянное и круглосуточное сопровождение двух овошников или пэпээсников. А так и будет, когда инфа о угрозе моему организму дойдет до опера Дьякова. Толку от таких бодигардов никакого, а лишней суеты и ненужного антуража вокруг моей личности будет создано в избытке. Тем более, что нормальных квалифицированных подразделений физической защиты здесь еще долго не будет. А будут два пузатых мужика в форме, которые будут ходить за мной, как привязанные.
Прибыв на «ликёрку», я начал опрашивать всех подряд работников хмельного склада. Это все равно пришлось бы делать. Через своё «сито» я методично пропускал всех без исключения. Грузчиков, кладовщиков, слесарей и так далее. Техника-метролога я запытал в первую очередь.
Худой мужик в недешевых очках «хамелеон», определённо знал гораздо больше, чем пытался показать, изображая недалёкого работягу. Но пока зацепить его было нечем и я вынужден был от него отстать. С Ирсайкиной, знамо дело, тоже откровенного разговора не получилось. Вся надежда вызнать главную спиртовую тайну «ликёрки» у меня строилась на нахальной уверенности, что вскоре я смогу разговорить Юдину и своего старого заднеприводного знакомца Алёшу.
С этим впечатлительным книжником я специально разговаривал в самую последнюю очередь. К моему удивлению, бздун-отравитель держался достаточно уверенно. Из чего я сделал вывод, что намерений вывести меня из игры этиловые жулики не утратили и, что зубодробительная акция совсем не за горами.
