смотрело на меня, вытаращив глаза. Они, видимо, как обычно собирались организовать что-то вроде мёртвой пионерской комнаты. Полочки с «образцами народности» и лозунги по стенам. А тут я! Но я как-то и не думала тормозить.
— Если вы нам найдёте прялку… О! Я даже знаю, у кого можно выпросить настоящую рабочую прялку!.. [48] То мы сможем показывать полный цикл шерстяного производства. Закажем со Ставрополя пару пуховых коз с ВНИИОК — вот как раз они доятся так себе, посадим их в контактный зоопарк, можно их вычёсывать, шерсть прясть и вязать хоть, к примеру, варежки. Или ещё лучше — станок сделаем и будем показывать процесс производства тканей. И можем даже уроки мастерства проводить, что-нибудь простое, вроде половичков.
— А что такое ВНИИОК? — осторожно спросил кто-то.
— Научно-исследовательский институт козоводства и овцеводства. Всесоюзный. Пуховые козы там шикарные, премиальные. Можно ещё показывать технологический цикл производства хлеба, начиная от зерна и до, скажем, выпечки каких-нибудь кренделей. Меленку взять ручную, чтоб дети могли покрутить, почувствовать, как это — зерно мелется. Действующий макет водяной мельницы поставить — это же интересно! Можно делать с детьми зимние пряники, украшать глазурями. Можно ржаных жаворонков печь на весенний прилёт птиц и петь заклички. Это самое простое! В Сибири за счёт дешёвых китайских товаров крестьянское подворье отличалось чуть меньшим тяготением к натуральному хозяйству, но тем не менее, спектр ремесленных умений, которыми владел среднестатистический сельский житель, огромнейший! Хотите — пояса плести, хотите — береста, корзинки из лозы, народные куклы, глиняные плошки, муфельную печь только надо…
Я немного выдохлась. В кабинете стояла гробовая тишина. Активисты и общественники неуверенно переглядывались между собой.
— Ну вот! — бодро сказал председатель и взмахнул рукой, как гибрид Ленина с Гагариным. — Свежий взгляд! А мне ещё не советовали молодое поколение приглашать. Пожалуйста! — люди зашевелились, забормотали, мол так-то оно так, но как-то это… Дядька позвенел шариковой ручкой по графину: — Тише, тише, товарищи! У кого будут какие-то дополнительные предложения — прошу, в течение недели в письменном виде Евгении Семёновне. На сегодня совещание окончено…
А меня, как Штирлица, попросили остаться.
Кабинет пустел, за столом сидел председатель, справа от длинного приставного стола, вплотную к председательскому — мадам с поджатыми губами, слева пригласили присесть меня.
А я смотрела на удаляющихся людей и думала: есть расхожий стереотип, что детей никогда не слушают. Иллюзия это. Не слушают того, кто плохо говорит, хоть ему сколько лет. Только с детьми терпение у слушателей иссякает вообще быстро — дети кряхтят, выговаривают слова невнятно, мнутся, тянутся и вообще выдают целый спектр отвращающих действий. А вот если ребёнок вдруг начинает говорить чётко, последовательно и уверенно, его слушают — да ещё как.
Дверь за выходящими захлопнулась.
— А вы, Евгения Семёновна, жаловались, что инициатив никаких нет, кроме музейных комнат да коллективов песни и пляски, — весело начал дядька. — Пожалуйста, столько инициативы, хоть ведром черпай!
— Зато, Вячеслав Егорыч, — сделала уксусное лицо озвученная дама, — те предложения не потребуют никаких ставок и прочих дополнительных вложений.
И не вызовут ни у кого никакого интереса, — подумала я, а вслух спросила:
— А вы бы хотели, чтобы весь озвученный спектр предложений реализовался за счёт энтузиазма четырёх школьников?
Губы у тётки поджались ещё больше, совершенно в ниточку:
— А разве желание помочь Родине не является достаточной мотивацией?
— Как здорово, что вы об этом вспомнили! — громко обрадовалась я. — Жду вас завтра вечером у себя, когда там у вас работа заканчивается. И послезавтра. А на субботу день вообще не занимайте: сперва будем лоскутные одеяла шить, а потом сарай в старинном стиле строить. Вместе поможем Родине!
Тётя начала возмущённо открывать и закрывать рот — молча.
— А если вы мне сейчас скажете, что всё это делать не умеете, то не переживайте, я вас научу, — заверила её я. — В конце концов, вы же коммунистка и не должны бояться трудностей.
Вячеслав Егорыч гулко захохотал:
— Что, Евгения Семёновна, каково?
— Вы погодите смеяться, — попросила я. — Дело серьёзное.
— Конечно, серьёзное, — всё ещё улыбаясь, кивнул председатель.
— Если уж мы впрягаемся в глобальный процесс, я могу обещать, что концепт проекта в первом чтении будет готов к пятнице, — дяденька удивлённо приподнял брови. — Теперь мне хотелось бы знать: какими ресурсами мы в ближайшей перспективе можем располагать, и кто будет нашим, так скажем, связным в структуре городского и, наверное, районного исполкома? Ведь, насколько я понимаю, наша юннатская станция территориально принадлежит не городу, а прилежащему Иркутскому району? Или у вас финансы пойдут по линии Управления культуры? Так вот, хотелось бы, чтобы человек был не зашоренный, мобильный и способный осознать рабочие процессы, не пытаясь втянуть коллектив станции в мартышкин труд, который никому кроме этого куратора не будет интересен.
Евгения Семёновна гневно раздула ноздри и повернулась к председателю, изо всех сил меня не замечая:
— Я даже не знаю, Вячеслав Егорович. От горшка два вершка, а туда же. Какие-то претензии…
Я слегка разозлилась:
— Если вам нужны были отписки и показуха, зачем вы вообще нас пригласили? Мы занимаемся только реальными делами.
Вячеслав Егорыч смотрел поочерёдно то на меня, то на эту даму, и выражение лица у него было странное. И тут, волшебным образом, открылась дверь и какая-то девушка сказала:
— Евгения Семёновна, там из дворца пионеров приехали, и комсомольцы ждут, день защиты детей согласовать надо…
— Иду! — демонстративно поднялась мадам. — И вы, Вячеслав Егорыч, заканчивали бы здесь…
— Я вас понял, Евгения Семёновна. Сейчас отпущу девочку.
От торжествующего цоканья каблуков меня спасла только ковровая дорожка. Дверь тоже закрылась, как полагается двери в начальственный кабинет — неторопливо и приглушённо.
Я откинулась на спинку стула:
— С ней работать не будем.
Вячеслав Егорыч хмыкнул:
— Значит, понравилась идея?
Я пожала плечами:
— Идея хорошая, требует подхода с погружением, и я ни за какие деньги не стану участвовать в её опошлении.
— Даже так?
— Именно.
Он соединил руки в замок, пошевелил большими пальцами:
— А что там насчёт земли?
— В непосредственной близости от нашего хозяйства находится пустой участок, относящийся к иркутскому лесничеству. Гектар сорок, думаю, будет достаточно.
— Сколько? — поразился дядя.
— А что, вы настолько далеки от народа, что не знаете про правило?
Теперь он тоже откинулся в кресле:
— Какое правило?
— Проси в два раза больше, чем нужно. Тогда, возможно, получишь необходимое.
— Хм! — кажется, я его забавляла и озадачивала.
Ладно, потрачу время на пояснения.
— Ну, смотрите. Во-первых, сам традиционный двор уже большой. Потом нужно отдельно, как самостоятельные объекты, поставить мельницу и кузню, а также все тематические павильоны, про которые мы говорили — глина там и
