соблюдал давно забытые всеми правила.
— Может, в машине подождёшь? — спросила Сашка, глядя на Лену, устраивающуюся в коляске.
— Нет уж, — твёрдо ответила она.
И мы, придерживая вихляющую коляску, помогли Лене перебраться через дыру в заборе, а потом двинулись к проходной.
Прошло полчаса, прежде чем Сашка задала самый резонный вопрос.
— Никита, скажите, а что мы вообще ищем?
К тому моменту мы прошли два небольших зала для посетителей (кресла, столики, высохшие кулеры с водой). Ничего интересного, кроме затейливой инсталляции из авторучек, карандашей и блокнотиков, которую кто-то соорудил на одном из столов. Зашли в кафе или столовую для персонала (кто-то аккуратно расколотил всю посуду), пищи не было — или утащили, или сожрали ниблы.
Заглянули в серверные помещения (замок пришлось выбивать пулемётной очередью, и это оказалось вовсе не так просто, как в кино). Серверные были ровно такими, как я их представлял: длинные ряды закрытых шкафов с микросхемами, решётчатый пол, высокий потолок с раструбами вентиляции.
Разумеется, ничего не работало. Даже ни одной лампы не нашлось, а в туалете, куда на минутку наведался Миша, по его словам, не было воды в кранах, зато в унитазах и писсуарах лежали горы мятых денежных купюр.
Кто-то тут весело сходил с ума: посуду бил, дизайн разнообразил, ликвидировал товарно-денежные отношения.
Потом, очевидно, ушёл.
— Не знаю, что ищем, — признался я. Мы стояли во тьме пустых гулких коридоров, держа фонарики направленными в пол, чтобы создать вокруг пятно света. Страшно, кстати, не было — что-то подсказывало, что ничего живого и опасного в дата-центре нет. Я посмотрел на Лену — в силу возраста мы были негласными лидерами группы. — Дядюшка ничего тебе не говорил?
— Сегодня же обещали инструктаж, после форсайта, — пробормотала она. — Не знаю, Никита. Такое ощущение, что нас дурят! Ничего тут нет, а если и есть — из этих железок информацию не вытащить. Правда?
— Я не компьютерщик, я пользователь, — ответил я. — Пойдёмте в кабинеты начальства?
Начальственный кабинет нашёлся всего один, табличка на двери была сорвана, так что имени хозяина мы не узнали. В кабинете стоял большой стол в виде буквы «П», массивное начальственное кресло, десяток кресел поменьше, кожаный диван — разложенный, с какими-то тряпками на нём, несколько шкафов — совершенно пустые. Кое-где сохранились красивые медные таблички в рамочках, с перечислением заслуг и регалий дата-центра. На столе красовалась запылённая пирамидка из флэшек, авторучек, батареек и прочей мелочёвки. В общем — дребедень, как и в комнатах для посетителей, авторство угадывалось явно.
Но кое-что интересное в кабинете всё же было.
На аккуратно выкрашенной в бежевый цвет стене, под самым потолком, виднелась размашистая надпись разноцветными маркерами (похоже, человек чертил буквы как жирнее, а когда маркер кончался, хватал другой, первый попавшийся под руку). Из-за этого разноцветья надпись выглядела не то дурашливо-карнавальной, не то названием детской книжки.
ОНО УДИВИЛОСЬ, ОНО НЕ ХОТЕЛО
— И что это значит? — спросил Миша.
— «Оно» может быть искусственным интеллектом, — предположила Лена. — Не мужчина, не женщина. Оно.
— Фильм такой ещё был, «Оно», — подсказала Сашка. — Страшный. Про клоуна с воздушными шариками, он детей убивал.
— Клоуна тут нет, — вздохнул Миша и воинственно встряхнул пулемёт. — А то я бы ему отстрелил... шарики.
Мы уже все поняли, что наш визит в дата-центр завершился ничем. Что мы скажем Григоряну важного? Что «оно» удивилось и не хотело?
— Может быть, и впрямь возник искусственный разум? — вдруг сказала Сашка. — Его спросили: «Что такое форсайты, почему они?» А он отвечает: «Да потому, тупые кожаные мешки, что инопланетяне готовят вторжение! Научить вас с ними бороться?» И тут бац, инопланетяне поняли, что их раскрыли. И начали вторжение раньше времени! Поэтому всех не смогли уничтожить, и форсайты происходят, и всякие монстры...
— А инопланетяне — это стражи? — с иронией спросил Миша.
— Может, и нет. Может, это ниблы. А стражи — мутировавшие люди. А серпарды — мутировавшие кошки.
Мы молчали, глядя на надпись. Потом, не сговариваясь, навели лучики света на дверь. Лена даже рассмеялась.
— Пора уходить. Всё, что могли, мы тут узнали. Может, дядюшка другое задание даст?
— Скорее, пошлёт в другой дата-центр, — ответил я.
Григорян был не из тех людей, кто легко меняет планы. Уж если решил копать в одном направлении, то не остановится.
Миша пошёл вперёд, мы за ним. Форсайт пока не собирался кончаться, можно было вернуться к Мише, сварить куриный суп, поговорить... Я вспомнил, что у меня есть две трети бутылки коньяка, и эта мысль почему-то показалась очень привлекательной.
Без всяких приключений мы покинули здание и сели в машину.
— Домой? — спросил я, заводя мотор.
Сашка заёрзала на заднем сиденье. Вдруг предложила:
— А может, съездить в Выхино?
— Зачем? — Я обернулся к ней.
Сашка немного смутилась.
— Я жила неподалёку. Там рынок, на Вешняковской. Очень большой, всегда люди есть.
— Съездим, Никита? — спросил Миша. — Если тут всё пусто, может, попробуем с народом поговорить. Вдруг кто-то что-то расскажет?
— Сам же знаешь, местные не любят общаться, — заметил я. — Да и Григорян велел не отклоняться от заданных точек.
— А вдруг? Что теряем? Мы и так отклонились.
Я пожал плечами.
— Ну давайте. Главное, чтобы по пути бензин не взорвался.
— Восток и юго-восток безопасны, — твёрдо сказала Сашка. — Точно говорю, мне один человек рассказывал.
Что-то шевельнулось во мне, какое-то сомнение или предчувствие. Будто предостерегая...
— Поехали, — сказал я.
И вырулил со стоянки. Красно-чёрные облака висели над Москвой высоко и неподвижно, стражи не показывались, будто до сих пор опасаясь меня.
Хотя почему «будто»?
Тот рынок, который я однажды видел в форсайте, образовался будто случайно, на детской площадке между домами, и посещали его только те, кто жил рядом. Да и продавали, точнее, обменивали, там всякую ерунду, на мой взгляд ни для чего не пригодную. Если подумать, то он выглядел скорее как имитация рынка — так маленькие дети играют «в магазин», разложив на асфальте
