Убедившись, что повторных выстрелов не будет, Генри перевёл взгляд на лежащих в паре метров от него Дика и Натали. Прижимая девушку к бетону и не давая ей пошевелиться, Дик внимательно осматривал окрестности, сжимая в руке лазерный пистолет. Переведя взгляд на Генри, Дик неожиданно вскочил и бросился к нему.
– Проклятие! Старина, да ты же ранен! – воскликнул Дик, пытаясь осторожно перевернуть Генри на бок.
– Дружище, я догадался. Боюсь, от этой штуки даже наши бронежилеты не помогут, – скривился Генри.
– Ты знаешь, из чего стреляли? – удивлённо спросил Дик.
– Догадываюсь, – ответил Генри, теряя сознание.
* * *
Очнулся он под ровное гудение реанимационного танка. За долгие годы службы этот звук стал для Генри почти родным. Ровное гудение, жужжание сервоприводов, чуть слышные укусы шприцов, впрыскивавших в тело необходимые лекарства, и парение в питательной жидкости он воспринимал как неотъемлемую часть своей работы.
Зафиксировав усиление функций мозга, компьютер подал сигнал на диспетчерский пульт, сообщая дежурной смене врачей о том, что пациент очнулся и может покинуть танк.
Открыв глаза, Генри принялся наблюдать сквозь толстое боковое стекло танка, как бригада медиков открывает крышку его саркофага, готовя диагностическое оборудование. Наступал момент, который Генри терпеть не мог. Ему предстояло выдержать очередной спор с бригадой медиков, считавших, что их приборы знают о нём больше, чем он сам.
Дождавшись, когда крышка будет полностью откинута, Генри ловко извернулся и начал медленно подниматься из питательной среды, давая медикам возможность отцепить от себя датчики.
Как только последний провод был отцеплен, он уселся на край танка и, забрав у одного из медиков простыню, принялся обтираться. Это была обязательная процедура. Питательный раствор имел маслянистую консистенцию и мог запросто спровоцировать падение пациента, что могло повлечь за собой возврат в исходную точку.
Стерев раствор, Генри отбросил простыню и, спустившись с помоста, на котором был установлен танк, сделал несколько пробных движений рукой, внимательно прислушиваясь к своему телу.
Рука слушалась хорошо, хотя движения были несколько заторможены. Так бывало только в тех случаях, когда в питательный раствор вводилась большая доза обезболивающего и снотворного.
Удивлённо посмотрев на стоящих рядом медиков, Генри направился к висящему на дальней стене зеркалу. Внимательно осмотрев место ранения, он повернулся к молча смотревшей на него бригаде и спросил:
– Где мои вещи?
– Вам придётся надеть вот это, – ответил совершенно лысый врач в очках с роговой оправой, протягивая Генри больничный халат.
– Я задал вопрос, приятель. А на мои вопросы принято отвечать. Иначе я очень сильно рассержусь и вышибу тебе мозги, – хрипло проговорил Генри, сгребая врача за отвороты халата и приподнимая над полом.
– Но я не могу вас отпустить. Я должен обследовать вас. Вы обязаны исполнять все мои предписания… – заблеял было яйцеголовый, но Генри не дал ему закончить.
– Слушай меня внимательно, парниша, – прошипел Генри, тряся очкарика за грудки. – Меня никто не обследует, и я никому ничего не должен. Все мои данные есть в медицинских файлах спецвойск. Хочешь что-то узнать, связывайся с ними. А теперь ты велишь принести мне мою одежду или я добуду её сам. Понял?
Говоря всё это, Генри встряхивал бедолагу с такой силой, что с того свалились очки. Судорожно сглотнув, тот быстро закивал головой в знак того, что всё понял.
Один из санитаров стремительно выскочил за дверь. Спустя пару минут он вернулся обратно, неся в руках несколько пластиковых пакетов. Быстро одевшись, Генри проверил карманы и, развернувшись к медикам, спросил:
– Где мой пистолет?
– Ношение оружия на планете запрещено! – возмутился яйцеголовый.
– Слушай, придурок. Я личный телохранитель леди Сталк, а мой пистолет имеет именную табличку. Это наградное оружие, которое я имею право носить на любой планете лиги. Если я не получу его обратно через три минуты, с вами будет разбираться комиссия по исполнению решений совета лиги. Где оружие?
– В моём кабинете. В сейфе, – мрачно ответил очкарик. – Послушайте! Вы должны позволить мне обследовать вас! – неожиданно завопил он. – Вы даже представить себе не можете, как это важно. Для науки, для человечества, наконец.
– Слушай, псих, что тебе от меня нужно? – мрачно спросил Генри.
– Когда вас привезли, вы были почти трупом. Но в крови было столько адреналина и тестостерона, что вы продолжали жить, хотя ваше сердце должно было просто взорваться. Так не бывает. Этого просто не может быть. Вы должны были умереть!
– Не дождёшься, придурок, – огрызнулся Генри и, ухватив его за шиворот, поволок по коридору, распахивая все двери подряд.
– Я должен вас обследовать! – продолжал вопить очкарик, слабо трепыхаясь в железной хватке бывшего спецназовца. Наконец Генри это надоело. Слегка стукнув яйцеголового о стенку, Генри в очередной раз приподнял его над полом и прорычал в лицо:
– Слушай, ты, ненормальный. Мне плевать на твою науку, и мне плевать на человечество. Никто, слышишь, ты, падаль, никто не будет исследовать меня как лабораторную мышь. Заруби это на своём кривом носу и заткнись. Повторяю в последний раз, верни оружие или сядешь в тюрьму.
Полузадушенный очкарик прохрипел что-то утвердительное и, пошатываясь, побрёл в свой кабинет. Открыв небольшой стенной сейф, он предпринял последнюю попытку убедить Генри. Выхватив из сейфа пистолет, он навёл его на Генри и, решительно сверкнув очками, приказал:
– Раздевайтесь. Вы никуда отсюда не уйдёте, пока я не получу все необходимые мне данные.
– Дурашка, ты хоть стрелять-то умеешь? – усмехнулся Генри, с одного взгляда оценив положение. – Прежде чем хвататься за чужое оружие, убедись, что можешь с ним справиться, – усмехнулся он, подходя к очкарику.
– Нечего мне лапшу вешать. Нажимаешь вот на это и стреляешь, – рискнул блеснуть знаниями яйцеголовый.
– Эта пушка настроена на меня. А ты, хоть сдохни, не выстрелишь. Именно поэтому именное оружие и разрешено носить, – жёстко усмехнулся Генри, отбирая у очкарика пистолет и пресекая всякую попытку сопротивления жёстким тычком напряжённых пальцев в живот. Охнув, очкарик сполз на пол и затих, пытаясь восстановить дыхание.
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась целая процессия. Дик, Натали и сам старик Сталк. Увидев его, яйцеголовый воспрял, как легендарная птица Феникс. Кое-как поднявшись на ноги, он просеменил вперёд и прохрипел, глядя на старика фанатично пылающим взглядом:
– Мистер Сталк, вы обязаны заставить его подчиниться. Я должен обследовать этого человека. Он должен немедленно вернуться в лабораторию…
Договорить ему Генри не дал. Шагнув вперёд, он нанёс резкий, без замаха удар. Икнув, яйцеголовый рухнул на пол как подкошенный, отправившись в беспамятство. Охнув, Натали бросилась приводить его в чувство.
– Зачем же так сильно бить?! Он же не может вам противостоять! – воскликнула она, хлопая очкарика по щекам.
– Из-за таких вот фанатиков я пятнадцать лет болтаюсь по всей галактике и ночую в реанимационных танках чаще, чем с женщиной, – ответил Генри, с трудом сдерживая злость.
– Мистер Генри, давайте не будем нагнетать обстановку. Натали, не стоит обвинять людей в чём-то, не разобравшись в проблеме до конца, – остановил их перепалку старик. Дождавшись, когда они оба успокоятся, старик продолжил: – Капитан, я весьма признателен вам за вашу работу. Вы сделали то, о чём я даже не просил. Натали жива, здорова, а моя корпорация избавилась от предателей. Со своей стороны, я тоже не терял времени. У наших оппонентов неожиданно возникли серьёзные неприятности, и это дело будет рассмотрено верховным судом лиги. Но есть и неприятные новости. Эта тварь сумела сбежать. В данный момент её и её прихвостней ищут все агенты национальной безопасности. Исходя из событий прошедшей недели, я думаю, что она здесь. Судя по всему, последний выстрел предназначался не Натали.
