Еще я познакомился с Безобразовым — тем самым, который «безобразовская клика». В эти времена сидит в Сибири, трудится чиновником особых поручений при Главном управлении. Ничего инфернального в нем нет, но немножко о потенциальной войне с Японией мы с ним поговорили. Не будет ее, отстань. И «клики» не будет — я же не образцовый, любящий семьянин и лучший друг для многих странных людей Николай, я бы всех этих кокаиновых мажоров отправил Норильск строить — вот там реально выгодное направление, а от японского протектората Кореи мне достаточно портов и отсутствия вооруженной агрессии против новорожденной Николаевской губернии, она мне, как прямому родителю, очень дорога.
После Омска я совсем уж экспрессом пронесся по мелким трактовым городкам — порой даже на ночевку не останавливаясь — и отправился в Оренбург, после него собравшись сделать небольшой крюк до Екатеринбурга — посмотреть, как живет отданный старообрядцам на растерзание промышленный гигант. Ну и потерпевшего от индийского сатаниста Евпатия навестить, интересно же, что с ним стало!
Глава 21
Сидя за столом в «вип-комнате» Оренбургской телеграфной станции, я диктовал одетому в медицинскую маску и почтовый мундир работнику телеграмму Александру:
«Любезный папа, когда вы писали о пагубности поспешных решений, я и не предполагал, как скоро я увижу подтверждение правоты ваших слов. В своем стремлении как можно скорее заселить Николаевскую губернию, я не учел возможной популярности нового направления у жителей центральных губерний. Как тебе известно, в тамошних краях народ тревожится: мельчают реки, стоят жаркие погоды, дождя приходится ждать неделями. Многие посевы от этого погибнут, и добротного урожая этой осенью ждать не приходится».
Будет Августейшему папе сюрприз — он про грядущий голод в Центральных губерниях, как водится, не в курсе — он же с переселенцами не разговаривает, а тамошние управители, как и любые другие, считают крайне вредным для карьеры беспокоить столицу дурными новостями. Отпив квасу, продолжил:
«Прошу вас, любезный папа — не верьте преуменьшающим масштабы неурожая! Империи нужно готовиться к зимне-весенним проблемам с провиантом и семенами в Центральных губерниях. С вашего позволения, некоторую работу в этом направлении я бы хотел провести лично, все равно по пути. Предчувствие будущего голода стало для многих решающей причиной покинуть обжитые места, отправившись в Манчжурию. Ныне весь Урал превратился в огромный перевалочный пункт, и я очень рад, что хотя бы голода удалось избежать — этому способствовали как сделанные по моей просьбе запасы, так и ряд принятых местными властями решений. Губернатор Николай Алексеевич Маслаковец — настоящий умница, равно как и другие местные чиновники. Правильно оценив потенциальное количество переселенцев — пятьсот рублей да плодородие Манчжурской земли многие из наших нищих, вынужденных обрабатывать истощенные и скудные наделы в Центре, считают стоящим долгого пути выходом из нищеты — они озаботились укрупнение планировавшихся небольшими запасов и вовремя реквезировали речной и сухопутный транспорт. Я говорил со многими из переселенцев, и внес некоторые коррективы в свой дальнейший маршрут. Несчастные люди, папа! Немалая их часть отправилась в путь вынужденно, под давлением своих же односельчан. Община с радостью переделит освободившиеся земли, и многие соседские конфликты ныне закончились изгнанием целых семей, с бабами, стариками да детьми. Також утратившие совесть купцы, трактирщики, перевозчики да нечистые на руку чиновники драли с бедолаг три шкуры по любому поводу. На Урале, к счастью, такого не случилось — некоторый рост цен наблюдается, но все понимают пагубность и опасность голодной, отчаявшейся толпы, поэтому для ожидающих транспорта переселенцев налажено бесплатное питание. Також к их услугам организованные армией палаточные лагеря, которые так же служат карантинным целям. Обилие людей и долгий путь, которые они проехали, привели к обострению эпидемии инфлюэнцы по всему Уралу. Отдельного упоминания заслуживает генерал-майор Василий Степанович Чернов, губернский предводитель дворянства. Проявив достойнейшие качества — гуманизм, стремление помочь страждущим и заботу о здоровье жителей губернии и ее гостей, он „построил“ дворян да богатейшие купеческие семьи, собрав немалый капитал, который был пущен на закупку дополнительных припасов, аренду всевозможного транспорта, а так же красителя анилина — местные доктора не владеют рецептом Сибирия, но прибывшие со мной, уже известные вам высокообразованные господа, сразу же взялись за дело. Двое из них — доктора Шеин и Правиков — остались в Оренбурге, а остальные незамедлительно отправились дальше –другие Уральские города тоже требуют помощи и заботы. Их сопровождают князья Оболенский, Барятинский и Кочубей — они соскучились по полезным для Империи делам, и я очень рад, что могу на них положиться. Знай я о масштабах проблемы раньше, я бы отправил их вперед заранее, да ограничил свое пребывание в спокойной и полюбившейся моему сердцу Сибири, но в газетах и в запрашиваемых мною отчетах масштаб эпидемии преуменьшили. Последнее никоим образом не умаляет заслуг Николая Алексеевича и других уважаемых людей, но, на мой взгляд, дает повод задуматься о пагубном для Империи стремлении чиновников не выносить сора из избы и их влияния на журналистов, которые, конечно, если волю им дать, станут сеять панику и смуту, но способны указать на большую проблему, которая местным чиновникам таковой не кажется. Очень надеюсь, что по моему возвращению в столицу мы обсудим этот вопрос в числе прочих».
Пока я собирался с мыслями, работник телеграфа боялся даже пошевелиться лишний раз, часто моргая на покрытый каллиграфическим почерком листочек из-за заливающего глаза пота. А как не нервничать, когда помогаешь цесаревичу составлять телеграмму Самому?
«Маски для лица свою эффективность доказали — как только Николай Алексеевич и другие уральские губернаторы отдали соответствующий указ, маски стали выдавать всем местным жителям и гостям. Через три дня после этого инфлюэнца пошла на спад. К великой скорби моей, она успела лишить жизни больше семи сотен добрых подданных Империи. Похороны этих несчастных я счел справедливым оплатить из моих личных средств — в конце концов, вина за случившееся столпотворение лежит на мне».
Писать папе про это не стану, но утешаю себя тем, что эта цифра, во-первых, распространяется на весь Урал — то есть в конкретном месте мрет не так много народу — а во-вторых, инфлюэнца косит в основном стариков. Стариков жалко очень, но гибель детей расстроила бы меня гораздо сильнее. Про эффективность масок, возможно, преувеличиваю — просто коллективный иммунитет сформироваться успел, но вреда от них точно никакого, так что пусть будет — это хорошая пиар-акция, прости-господи за цинизм мой.
«Не могу не отметить вклада простых солдат и полицейского корпуса. В первые, наиболее тяжелые дни, когда Урал еще не был в должной степени готов принять стольких переселенцев, они быстро пресекли попытки доведенных до отчаяния людей чинить беспорядки. Ныне все относительно благополучно — накормленные и переболевшие инфлюэнцей крестьяне отправляются дальше, и уже почти никто от болезни не гибнет. Прошу вас, любезный папа, рассмотреть прилагаемый мною проект об амнистии ныне сидящих в тюремных крепостях людей. Оправдывать лиходейство и попытки грабежей нельзя, но я считаю справедливым в данной ситуации учесть большой страх, который и толкал несчастных на преступления. Заслуживают добрых слов и такого же отношения власти губерний к Западу от Урала — они сразу же откликнулись на призывы о помощи, наладили карантинные мероприятия у себя и несколько ограничили поступление переселенцев на Урал, отправляя только побывавших в карантине, малыми группами, неспособными поколебать шаткий баланс между жизнью и смертью — ныне весь Урал вынужден ходить по этой тонкой грани, и справляется он с этим замечательно. Соседним губерниям это стоило немалых затрат, и я получил несколько тревожных посланий от тамошних управленцев — пришлось залезть в казенные деньги, и я прошу учесть немалые вклады личных средств в процессе инспекций. Это — не растрата, а продиктованные суровою необходимостью траты».
