Само собой, поднялась невообразимая суета. От того, что у каждого был билет с указанием места, легче не становилось. Нижние места девчонкам уступить пацаны согласились с радостью, но беда заключалась в том, что представительниц слабого пола, включая учительницу математики, в нашей туристической группе было всего одиннадцать, а мужиков, включая меня, двадцать девять. Так что при всем желании, выделить всем желающим верхние полки не получалось. На помощь пришла проводница, она разрешила занять верхние боковые, если будут согласны другие пассажиры, купившие на них билеты. Поезд тронулся, пацаны прилипли к окнам и угомонились. Мы с Тигрой уселись на своих нижних местах, облегченно выдохнули, хотя обоим было понятно, что расслабиться нам с этой оравой не придется.
Глава 22
Поездная жизнь имеет свои законы. Не важно, поел ли ты перед поездкой или нет, как только колеса застучали на стыках, тебе уже хочется извлечь из авоськи снедь, разложить ее на газетке и начать поглощать, не забывая делиться с соседями. Моими соседями, помимо Антонины Павловны, стали брат Володька и Вадик Красильников, единственный в группе парень не из восьмого «Г». Все трое тоже извлекли свои запасы. Тигра отправилась мыть огурцы и помидоры, а я, прежде, чем самому начать набивать брюхо, решил обойти вагон, чтобы убедиться, все ли участники турпоездки имеют возможность подхарчиться.
Даже если не все захватили жрачку из дому, товарищи с ними поделились. Так что, касательно завтрака, можно было быть спокойным. Однако впереди были еще обед и ужин, а также — завтрак на утро следующего дня. Домашние котлеты, отварная курица, вареные яйца, печенюшки и пирожки — это все прекрасно, но детям — да и взрослым — тоже — вредно питаться всухомятку. Поэтому следовало позаботиться о нормальном питании. Пока что я поручил проводнице принести чаю на все четыре десятка человек.
— Такой молодой, а уже столько детишек, — пошутила она, явно строя мне глазки.
— Грехи молодости, — отозвался я.
Проводница кокетливо захихикала. На вид ей было около тридцати, но возможно на внешности сказался кочевой быт. Вряд ли она замужем. Не исключено, что вся ее личная жизнь сводится к быстрому перепихону в купе проводников с начальником поезда или просто с неразборчивым в половых связях пассажиром. Мне стало жалко эту неприкаянную старую деву, поэтому я не только ей улыбнулся, но и заплатил больше, чем следовало и за чай и за постельное белье, стоимость которого не входила в цену билетов. Больше ничем я не мог ей помочь.
Горячий чай, к которому полагалась парочка плоских кубиков рафинада в бумажной упаковке с изображением стремительно несущегося поезда, придал утреннему перекусу особый железнодорожный привкус. За столами все сидели дружно, но вот когда набили животы, добивавшиеся права ехать на верхних полках пацаны, поняли, что они слегка просчитались. В окошко-то смотреть удобнее на нижних полках. С верхних приходится свешивать башку, а на боковых даже это не поможет, там за каким-то бесом сделали решетки из горизонтальных прутьев.
Ну ничего, после недолгих препирательств, девчонки прогнали со своих законных мест мальчишек и те вынуждены были забраться на свою верхотуру, кто дрыхнуть, кто с книжками, кто с карманными транзисторами, а кто и в морской бой играть, перекидываясь воображаемыми бомбами с полки на полку. В общем, часам к одиннадцати команда угомонилась, а я отправился в вагон-ресторан, договариваться об организации питания. Проводница указала мне направление и я потопал.
Вагон-ресторан оказался в середине состава. С утра он пустовал, да и открылся всего минут десять назад. Так что, когда я вошел, персонал на меня даже внимания не обратил. Покуда я не подгреб к служебному помещению.
— Вы куда прете, гражданин! — окликнула меня дама в темной юбке и белой блузке. Опоясывающий ее фартук, наверное, описывал идеальную окружность, а наколка на волосах торчала грозно, как воротник плащеносной ящерицы. — За столик садитесь, щас меню дам.
— Мне бы директор вашего, я по делу.
— А вы от кого? — понизив голос, осведомилась она.
Как ни не хотелось мне лишний раз светить своими спецкорочками, но деваться было некуда, и я махнул красной книжицей. Буфетчицу, или кем она там была, проняло. И она заголосила:
— Пал Осич! Выйдите пожалуйста, к вам товарищ из органов!
Скрипнула дверь и из кухни вылетел большеносый брюнет, в белом халате, с большой ложкой в руке. Видать, пробу снимал. Увидев меня, он немного притормозил и, отдал ложку буфетчице, и спросил:
— Чем могу служить, товарищ…?
— Данилов! — отрекомендовался я и добавил: — Нужно организовать обед и ужин на сорок человек. А завтрак можно доставить непосредственно в вагон номер семь.
Услыхав о седьмом — плацкартном — вагоне, директор ресторана на колесах, несколько осмелел.
— Простите, — сказал он, — не могли бы вы предъявить документик?
Пришлось развернуть корочки во всю ширь. Пал Осич наклонился, чтобы прочитать, и на лбу его выступила испарина.
— Еще раз простите, — пробормотал он. — Все будет сделано!.. Какой обед желаете? Комплексный или…
— Или, — ответил я. — Контингент у меня любит вкусно поесть.
— И еще раз тысячу извинений, — затараторил директор. — Оплата будет проведена по безналичному расчету или…
Как ни велик был соблазн кивнуть утвердительно, но я ведь не мошенник, и потому опять сказал:
— Или… Только смотрите, чтобы все было на уровне мировых стандартов!
— Иностранцы! — ахнула необъятная буфетчица.
— Что вы! — откликнулся я. — Гораздо лучше!
— Во сколько изволите обедать? — спросил Пал Осич.
— Думаю, часика в три.
— Хорошо! — кивнул он. — Полагаю, мы закроем ресторан на спецобслуживание, так что никто вам и вашим спутникам не помешает.
— Ждите! — велел я и повернулся к ним своей широкой спиной.
Переходя из вагона в вагон, я ухмылялся, предвкушая, как вытянутся эти рожи, когда сюда ворвется мой контингент, горланя, отпихивая друг дружку, чтобы занять место у окошка. Отвешивая одноклассникам щелбаны и дергая девчонок за косички. В моем вагоне пока было тихо. Я вернулся в свой отсек. Антонина Павловна читала какую-то распечатку. Я взглянул на титульный лист, там было напечатано в разрядку только одно слово:
«К А С Т А Н Е Д А»
Я тоже захватил с собой распечатку, и уж, наверняка, с не менее интересным чтением.
— Как тут? — спросил я. — Все тихо?
— Половина спит, — откликнулась математичка. — Я в их возрасте тоже перед поездкой спать не могла, все вертелась. А в поезде — дрыхла.
— А сейчас?
— Что — сейчас?
— Ну, не спишь перед поездкой?
— Сплю, как убитая!
— Ясно… — кивнул я. — Что читаешь?
— Ну-у, это учение такое, философское…
— Да, ладно тебе, я знаю, кто такой Кастанеда.
— Не знала я, что ты в курсе.
— Ерунда! — отмахнулся я. — Хочешь, я тебе настоящую мистику покажу?
— Ты серьезно?
— Конечно! Ты же одна из нас!
— Ой, как звучит…
— Только сама понимаешь — молчок!
— Это само собой.
— Тогда ляг на спину и закрой глаза.
— Предупреждаю, мы тут не одни.
— Не бойся.
Тигра отложила распечатку, вытянулась на полке и закрыла глаза. Я вынул кольцо-браслет из нагрудного кармана, и осторожно надел его на правое запястье Разуваевой.
— Расслабься, — сказал я ей.
Она вздохнула и постаралась расслабиться. Я сидел напротив и наблюдал, как меняется выражение ее лица. Сам я не пользовался подарком Тохи Макарова еще с того времени, когда увидел пророческое видение нашего с Виленой первого свидания. Сам не знаю — почему? Может, потому, что не хотел видеть, как наши с ней отношения разовьются в будущем? Антонина Павловна тем временем вздохнула еще глубже, открыла глаза, села на полке и с недоумением посмотрела на кольцо-браслет на своей руке. Я растянул его по краям и снял с ее запястья. Сунул в карман.
— Что это было? — спросила Тигра. — Я уснула?
