Я снова глядел друзей и немного перевёл дух.
— А нас, между прочим, уже слушает полгорода. Даже новогоднюю запись, которую я писал прямо со сцены. Правда и там каждый инструмент писался по отдельности на несколько магнитофонов, переделанных под многодорожечные. А потом я эти звуковые дорожки тщательно сводил. Думаете, это легко? Ха-ха! И только благодаря этой записи мы попали на сцену филармонии и нас услышали краевые власти и горожане. Разве это плохо, что у каждого из вас есть грамота крайкома партии?
Снова переведя дух и хлебнув из стакана тёплого чая, продолжил.
— Чтобы вам были до конца ясны мои помыслы, скажу, что и сам не собираюсь тратить всю жизнь на профессиональную музыку. Только не думаю, что и потом у меня получится выбивать копытами новые шлягеры. Надо ковать железо пока оно горячо, правильно? Нам выпал шанс оставить свой яркий след в истории. Мы сейчас её пишем, понимаете. И ваши имена тоже будут в неё вписаны. Надо только ещё чуть-чуть поработать, чтобы получилась запись высший сорт. Эти песни очень нужны нашему социалистическому обществу. Нашим людям. Очень нужны эти песни! Такая вот наша программа. Со мной вы, или без меня, но я считаю, раз мне выпал такой дар, я должен им воспользоваться на полную катушку.
* * *
[1] Фейдер — орган управления параметрами физического или виртуального устройства, регулятор ползункового типа (в отличие от вращающейся ручки — поворотного энкодера).
[2] Полупроводнико́вый стабилитро́н, или диод Зенера — полупроводниковый диод, работающий при обратном смещении в режиме пробоя. До наступления пробоя через стабилитрон протекают незначительные токи утечки, а его сопротивление весьма высоко. Основное назначение стабилитронов —
стабилизация напряжения.
[3] Компрессор — это прибор, который меняет соотношение входного и выходного сигнала, уменьшая динамический диапазон трека.
[4] Yngwie J Malmsteen — Far Beyond The Sun Live 1985 — https://youtu.be/wvGQ9jzTbB0
[5] Yngwie Malmsteen — Black Star — https://www.youtube.com/watch?v=dmFzT_BtVLk
[6] Yngwie Malmsteen — Adagio — https://youtu.be/N25AStSA1GU
[7] Табулатура — тип музыкальной нотации, схематическая запись музыки для клавишных, некоторых струнных и (редко) духовых инструментов. Табулатура оперирует рабочими элементами музыкального инструмента (клавишами, струнами, ладами). Для сокращения записи в табулатуре применяются буквы, цифры и специальные символы.
[8] Юрий Антонов «Родные места» — https://youtu.be/uuh5LOPX_dg
[9] Юрий Антонов «Шире круг» — https://youtu.be/npTC7Ko6A0c
[10] Юрий Антонов — Не гаснут костры — https://youtu.be/bfs3RJgc4Kg
[11] Юрий Антонов — Поверь в мечту — https://youtu.be/zyl2LVPbt0o
Глава 23
— Репетировать будете?
— Я буду, — сказал Гришка.
— И я, — сказала Лера.
Андрей промолчал, но развёл руками, вроде как говоря: «Куда мне деваться с подводной лодки?»
— Ну и отлично, — воспрянул я духом. — Дождитесь меня, а я вам такой «Имеджин» покажу, закачаетесь. Для Леркиного голоса как раз. Договорились? И всем остальным по песни найдётся, не переживайте. Главное — растите над собой.
— У нас, почему-то, без тебя хуже получается, — сказала Лерка, потупив взгляд. — Мы уже не раз это обсуждали с ребятами.
— Это нормально, — успокоил я и рассмеялся. — Есть такой эффект. Называется «присутствие лидера». В любой сфере совместного труда. Даже когда солдаты стройбата копают траншею, в присутствии командира это у них получается почему-то лучше.
Засмеялись все. Однако приходилось иметь ввиду этот фактор моего влияния на коллектив. День ото дня он становился всё сильнее. Специально оставляя магнитофон на записи, и прослушивая что они наиграли, я убеждался в этом всё сильнее и сильнее.
Что это было, я не понимал, так как специально на них не воздействовал уже давно. Поначалу было, признаюсь. Очень хотелось, чтобы у нас всё получилось хорошо сыграть на новогоднем вечере. Потом я «расслабился» и «вожжи» отпустил. Вот они и скисли. Похоже, что почувствовали мой расслабон? И потерю к ним интереса?
— А про песню Джона Ленона «Имеджин» вспомнилось вовремя, — подумал я, двигаясь по направлению к спорткомплексу «Динамо». Кавер-версия в исполнении Евы Касиди[1] мне очень нравилась. Я и сам предпочитал исполнять эту замечательную песню в таком варианте.
— Что же ребятам подобрать? — думал я. Почему-то я не хотел отдавать никому новые песни. Причину такого нежелания объяснить сам себе не мог. Не то, что жадничал… Но… Не разобрался, короче, ещё.
— Тоже какой-нибудь кавер надо подобрать… Подумаю.
Я сам сколько раз переигрывал и перепевал старые иностранные хиты, интерпретируя их по своему. Того же Фрэнка, «нашего», Синатру, Элвиса Пресли. Приходил к друзьям-музыкантам в кафе «Аренберд», что между кинотеатром «Комсомолец» и «Кукольным театром» образовалось в девяностых годах. В той подворотне, где нас с Татьяной чуть не кончили гопники и где мне довелось убить человека. Да-а-а…
Так вот… Приходил с уже готовыми версиями старых песен и пел. В своё удовольствие, так сказать… Ну и для повышения самооценки. В девяностых я попытался пустить корни во Владивостоке, но столкнулся с очень мощной преступной средой. Спорт в городе находился под полным контролем преступных группировок. Впрочем, как и любой «публичный» бизнес.
Можно было, конечно, уйти под милицейскую «крышу», но и там всё равно пришлось бы платить, если не уходить под погоны и тренировать в «школе милиции». Куда Полукаров меня, в том времени, «сватал». Но я уехал обратно в Москву и «прибился» к Штурмину, который тренировал под прикрытием комитетчиков. Да-а-а, были времена… И здесь всё к ним идёт, чёрт побери!
Вот и думай, что делать? Или вовремя смыться, или придумать как пережить ещё более трудное мирное время? Вот я и думал, думал, думал. Голова уже пухла от мыслей о невесёлом настоящем и не очень «светлом» будущем.
Полукаров встретил мой выход на ковёр пристальным изучающим взглядом.
— Что-то ты раздобрел, Семёнов. Сколько уже весишь?
— Шестьдесят, Анатолий Александрович.
— Да-а-а… Жалуется на тебя Халиулин. Тяжёлый ты уже для него. Не надо уже тебе с ним бороться. Может потянуть себе что-нибудь. Сам тренироваться будешь. Не хочешь поучаствовать в чемпионате СССР?
Я поразмыслил немного над словами тренера и рискнул сказать:
— Я, наверное, пока переключусь на бокс, Анатолий Александрович. Меня просят на нём сконцентрироваться. Вы в курсе?
Полукаров прищурился и усмехнувшись, кивнул головой.
— В курсе, что у тебя ударная техника лучше идёт. Почему не пришёл на вечернюю тренировку?
Я улыбнулся, хмыкнул, скривившись, и полушутливо сказал.
— Побоялся, что поколотят мужики. Косточки у меня хрупкие, не сформированные…
Полукаров тоже хмыкнул.
— Не бойся. Там не все «Ильи Муромцы». Есть и твоей комплекции. Приходи.
— Я пока по макиварам и мешкам луплю. Резкость и силу удара нарабатываю.
— Интересно посмотреть, — крутнул головой тренер. — Там у них, кстати, очень сильный каратист тренирует. Из Москвы специалист. У какого-то японца тренировался. Приходи. Себя покажешь и сам посмотришь. Не можешь же ты всё делать правильно, если никто тебя не учил.
— Ха! Меня и самбо никто не учил! — Разоткровенничался я.
— Да⁈ — удивился тренер. — Но ты говорил…
— Я соврал, чтобы вы меня взяли.
— Дела-а-а… — протянул Полукаров. — Тогда я ничего не понимаю в спорте. Тебе лет-то сколько?
Я вздохнул.
— Теперь уже и не знаю.
— Ах! Ну да! Слышал-слышал о твоей проблеме. Ты у нас, оказывается, с гипертрофированным развитием мальчик. Встречал я однажды такого. Но у него всё очень плохо случилось. Не гармонично развивался. У тебя, я вижу, — он оглядел меня, как манекен, — проблем не наблюдается. Молодец. Такие дети, обычно, под контролем медиков растут.
