— Не смей! — заверещал Мефодий. — Не вздумай открыть! Мы все умрём!
Вот тут-то его реально пробрало. Надо было сразу эту реторту ему предложить.
— Ну, духам не страшно, а я уже умирал, так что тоже мимо, — сказал я и посмотрел на реторту, которую передал мне Моня. — А вот тебе будет не очень приятно.
— Я всё скажу! — Мефодий не отводил напряженного взгляда от реторты. На его лице застыл страх.
Интересно, что там за жидкость такая?
— Ну так рассказывай! Или особого предложения ждёшь? — спросил я, поигрывая ретортой.
И Мефодий заговорил. Мда, проворачивал свои дела он с размахом. Жертвоприношения, расчленение, пытки, эксперименты с живыми людьми. В общем, этот придурок решил, что он великий учёный уровня бог и хотел создать что-то наподобие философского камня. Бессмертия он хотел.
— А мой нож тебе зачем? — устало спросил я, когда словесный поток этой гнуси иссяк.
— Там частица святых мощей, — неохотно ответил тот, — кого, я не знаю, да и не важно это. А мне нужно было. Как катализатор.
— Тарелкина зачем убил? — спросил я. — И невесту его, Лёлю?
— Я не убивал! — возмутился Мефодий.
— Значит, твои подельники, — ответил я, — всё равно ты им велел. Значит — ты.
— Отпусти меня, Генка, — взмолился Мефодий, — я заплачу! Деньги! Много-много денег! И золото!
— Не интересует, — ответил я, — мой отец был миллионер и чем это ему помогло? У нас Страна Советов, здесь деньги особо не нужны. Главное — быть идейным комсомольцем. Отвечай на вопрос!
— Матвеев сказал, — вздохнул Мефодий.
— Кто это? — спросил я. — и зачем?
— Зачем — не знаю, я в чужие дела не лезу, — ответил Мефодий, который немного воспрял духом, видимо решил, что получится выкрутиться. — а Матвеев — это же глава Хлябова.
— Ого! — ошеломлённо пробормотал Моня, — а притворялся таким патриотом!
— Так он и есть патриот, — хмыкнул Мефодий, — идейный. Всё для города. Мечтает стать губернатором.
— Идейные с преступниками не водятся, — убеждённо сказал Моня.
— Много ты знаешь! — скептически хохотнул Мефодий. — Урод одноглазый!
И тогда Моня вспылил, схватил реторту и жахнул ею об голову Мефодия.
Глава 21
— Йо-маё! — ошарашенно прокомментировал Моня, глядя, как голова Мефодия тает под воздействием жидкости из реторты, словно кусок рафинада в чашке с горячим чаем.
— Моня! — возмутился я, — ты же его убил!
Действительно, колдун был мёртв.
— Я тебя, между прочим, спасал! — возмущённо попрекнул меня Моня.
— У меня было к нему много вопросов, — нахмурился я, — и вот что теперь делать?
— Да какие могут быть вопросы⁈ — отмахнулся Моня, вышло слишком уж беспечно. — Мы его грохнули и все вопросы закрылись.
— Но я так и не узнал о роли Шарлотты во всём этом, — начал перечислять я, — не понял я и причин смерти Тарелкина и его невесты. А Ирину с Зубатовым кто убил? Да и те шестеро тоже непонятно зачем попёрлись в Хохотуй.
— Вообще-то да, — задумался Моня, но тут же просиял, — а ты пошарься здесь, по-любому он какой-то дневник вёл.
— Откуда ты знаешь? — удивился я.
— Колдуны всегда ведут дневники, — убеждённо сказал Моня, — им же тоже ничто человеческое не чуждо, а похвастаться о своём величии некому.
— Хм… в принципе ты можешь быть прав, — кивнул я и полез обшаривать все углы.
Моня, чувствуя вину, тоже принялся помогать мне. В результате общих усилий я разжился тетрадью с записями колдуна, внушительной пачкой денег (пересчитаю потом, дома) и куском непонятного минерала, размером со спичечную коробку. Минерал был полупрозрачным, мутно-желтоватым и словно оплавленным. Если смотреть свозь него на свет, то внутри были как будто искорки. Я бы никогда не обратил на него внимания, но это оказалась единственная вещь, которая находилась в сейфе Мефодия.
Моня посчитал, что у этого куска говнища должна быть определённая ценность. Иначе Мефодий так прятать его не стал бы.
Я копошился среди колб с фалангами чьих-то пальцев, конечностями вроде как ящериц. Коллекция культяпок Мефодия была огромная. Такое впечатление, что он питал слабость к пальцам, кистям рук и прочим педипальпам. Возможно, он из категории тех детишек, которые с удовольствием отрывают лапки мухам.
— Генка! Смотри, что я нашёл! — Моня вытащил откуда-то из-под шкафа потрёпанную карту. — Ты гля, здесь Хохотуй какими-то закорючками обведён аж два раза.
— Покажи! — сказал я и Моня принёс карту мне.
Она была выполнена от руки, очень коряво и схематично. Но, судя по надписям, это однозначно была карта окрестностей Хлябова. И да, действительно, там было больше всего отмечено село Хохотуй, где мы нашли шесть трупов, убитых во время ритуала жертвоприношения.
— Смотри, здесь семь значков, — Моня ткнул пальцем Зубатова в позначку, где был Хохотуй. — А трупов мы нашли только шесть.
— Полагаешь, это количество жертв? — задумчиво протянул я.
— А больше ведь нечему, — убеждённо проговорил Моня, — домов там гораздо больше. А кроме этого, больше и нечего позначками отмечать.
— А может Мефодий количество поездок туда отмечал, — предположил я, хоть и понимал, что это выглядит смешно и неубедительно, — или же количество любовниц.
— Ты сам-то в это веришь? — покачал головой Моня.
— Значит, нам нужно наведаться в Хохотуй, — подытожил я, — нужно отыскать седьмую жертву.
Мы перерыли всю лабораторию, но больше ничего интересного не обнаружили.
— Уходим, — велел я.
— А этот? — Моня кивнул на труп Мефодия.
— Полагаешь, что нужно его похоронить? — хмыкнул я, — или властям сдать?
— Нет, я не об этом, — смутился Моня, — просто я подумал…
— Что?
— Он же колдун, — зачастил Моня, поёжившись, — вдруг после смерти восстанет?
— И что ты предлагаешь?
— Нужно ему в сердце вогнать осиновый кол!
— Где я тебе осину возьму? — поморщился я, — кроме того, может быть, это всё бабушкины сказки. У меня есть идея получше.
— Ты о чём? Чесноком посыпать?
— Ты бы ещё прованскими травами или паприкой предложил его сбрызнуть. Для лучшего аромата! — скривился я. Затем схватил реторту с каким-то желтоватым содержимым и вылил на труп Мефодия. То же самое я проделал с ретортой, в которой была прозрачная жидкость, затем настал черёд огромной конусоподобной колбы с тёмно-бордовым содержимым.
Моня, видя, что делаю я, тоже схватил пару колб и принялся поливать Мефодия.
От незадачливого колдуна повалил густой сизый пар и примерно через пару мгновений труп начал растворяться.
— Уходим! — велел я Моне, когда мы вылили всё, что было можно, а помещение наполнили вонючие запахи, — лицо рукавом прикрывай, а то вдруг разъест.
Я первый взобрался по крутой лестнице и выскочил из потайного хода. Моня выбежал следом.
— Жми! — велел я, и Моня нажал на выемку. Кусок стены заехал обратно на своё место. А я тем временем торопливо шарился в комнате. Но, кроме пары серебряных ложечек, ничего больше не нашел.
Ну и то хлеб, как говорится.
— Сейчас что? — спросил у меня Моня, когда мы, наконец, вышли на улицу.
— Сейчас давай поедим, вон столовая недалеко, потом сходим заберём эти чёртовы костюмы, потом отнесём их Кларе, а затем отправимся в Хохотуй, — подставляя лицо под ласковые лучи солнышка, ответил я.
В Хохотуй удалось попасть только на следующее утро. Сначала Клара долго придиралась, что нету жилетки. Так меня допекла, что я не выдержал и рявкнул на неё. Тогда она побежала к Гудкову и нажаловалась. Тот соответственно вызвал меня на «ковёр», и долго и нудно воспитывал.
Вообще отношения с Кларой, и так изначально плохие, стремительно ухудшались. После ванны с кровью, что устроила ей Мими, она чуть притихла. Видимо сообразила, что неспроста всё это. Но продолжала втихушку мне гадить. От неё не отставала Шарлотта. Та вообще объявила мне позиционную войну и при всяком удобном случае старалась напакостить. Триумвират замыкала Люся. Я долго не мог понять, что я сделал не так этой девушке. Я на неё вообще почти не обращал внимания. Долго думал, но так причину и не нашел. Возможно это было из категории «сама придумала, сама обиделась». Поэтому я решил, что время всё расставит по местам.
