«Не могу говорить».
«Что значит не могу?»
«На моей личности стоит блок. Его поставила Мельна».
«Понятненько».
Я ненадолго задумался.
«Знаешь, когда ты была в отключке, Мельна сказала мне: всё, что она знает и помнит, ты тоже знаешь и помнишь. Это действительно так?»
Спутница внезапно притихла. Видимо, тоже задумалась.
«Нет. Это не так. Точнее… не совсем так, — сообщила она секунд через десять. — Я совершенно не помню своего детства. Воспоминания начинаются лет примерно с шести по стандартному исчислению».
«По стандартному — это как?»
«Как принято в мире, из которого ты пришёл».
Шесть лет на Флоре, как я быстро прикинул, приблизительно соответствовали девятнадцати с половиной земным.
«Зачем ей это понадобилось?»
«Не знаю».
«Ты родилась не здесь», — пронзила меня неожиданная догадка.
«Возможно, — не стала настаивать Мела. — А, возможно, и нет».
Я снова задумался. Но чем больше я размышлял, тем отчётливее понимал, что допрашивать Мелу бессмысленно. Если на её памяти и её знаниях стоит блок, она мне сейчас всё равно ничего не расскажет. Вопрос: расскажет ли после? И что надо сделать, чтобы блокировка исчезла?
«Ладно. Пойду-ка я лучше на боковую. А не то, если мы продолжим играться в вопросы-ответы…»
«То будем играться в них до утра, — закончила спутница. — Спокойной ночи, Дир».
«До завтра, Мела».
Прежде чем провалиться в сон, я какое-то время пытался представить, как выглядела Мельна в молодости. Но, что удивительно, никакого «особенного» подтекста в этом не ощущал. Она мне казалась, скорее, сестрой или тёткой, а вовсе не той, с которой хотелось бы близости. Почему так? Да фиг его знает. Наверное, после Пао и Ан никакие другие женщины мне были просто неинтересны…
За размышлениями сон пришёл незаметно.
А вот пробуждение оказалось нерадостным.
«Быстрее, Дир! Просыпайся!»
Отчаянный призыв пропал втуне.
Первое, что я увидел, открыв глаза — это чью-то бородатую морду.
Второе — два тонких штырька-электрода и промелькнувшую между ними молнию.
А затем на меня опять навалилась тьма…
Глава 17
Похоже, что попадать во внезапные неприятности мало-помалу становилось для меня «хорошей доброй традицией». Три раза за две недели — это уже диагноз, как сказал бы Сапхат и оказался бы прав на двести процентов. Стоило только почувствовать себя в безопасности, расслабиться ночью в малознакомом лесу, и — здрасьте пожалуйста: е́ду на местной лошади, притянутый и примотанный за руки к её шее, болтаюсь из стороны в сторону, словно мешок, и слушаю, как в моей голове громко ругается подселённая личность.
«Вот, твари какие! Ну, ничего, они за это заплатят. Мельна покажет им, когда узнает, как они с тобой обошлись, паршивцы с большой дороги…»
Слушать её было больно. Больно физически. Голова после удара шокером буквально раскалывалась, и лишние электрические импульсы успокоению моего несчастного мозга ничуть не способствовали.
«Мела… прошу тебя… можешь хотя бы чуть-чуть… помолчать?»
«Помолчать?! И это после того, что они с тобой сделали?»
«Да. Помолчать… Ну, или хотя бы… орать потише… Башка болит, сил нет».
— Ну, что там, Рыва́н? — раздалось откуда-то сзади.
— Да вроде очухался, — ответили спереди. — Гляди, как зенками лупает. Того и гляди, выпадут.
Сзади противно заржали. Не лошади — человек.
«Знаешь… кто это?» — заставил я себя задать Меле «самый важный вопрос».
«Знаю, конечно. Это люди Астоэ. Раньше, я помню, они никогда по этому району не шастали. А тут, видать, осмелели с чего-то».
«Астоэ… это кто?»
«Да чокнутая одна. Пыталась когда-то и к нам наведаться со своими бандитами, да Мельна её того — враз осадила».
«А сейчас… зачем эти… до меня докопались?»
«Ну, они же не знают, что с тобой я, вот и наглеют».
Апломбу в голосе собеседницы можно было лишь позавидовать, однако завидовать ей мне сейчас ничуть не хотелось. Ведь, как сказала недавно её хозяйка, если со мной в настоящем времени произойдёт что-то не слишком приятное, я-то, возможно, и выкручусь, а вот моя «внутренняя» соседка вряд ли.
«Можешь о них и об этой… Астоэ… чуть-чуть подробнее, а?»
«Могу, конечно. Отчего бы не мочь-то?» — фыркнула Мела и принялась рассказывать…
К поместью мадам Астоэ мы подъехали часа через три. Кавалькада из всадников втянулась в распахнутые настежь ворота, кованые створки со скрипом закрылись, лошади зацокали копытами по плотно пригнанным друг к другу камням.
«Дорога из жёлтого кирпича», — вспомнилась вдруг читанная в детстве сказка. Не хватало только железного дровосека с соломенным чучелом и собачки со львом. Хотя… чучело тут как раз и имелось. Висело связанное на лошади и везло в своей голове сумасшедшую «Элли».
Путь завершился недалеко от хозяйского дома, напоминающего эдакий полудворец-полузамок. Колонны и купидончики на его фасаде вполне себе мирно соседствовали с забранными решёткой бойницами, торчащими из отмостки острыми кольями и опоясывающим здание рвом…
— Эй, Рыван! Никак очередную грушу для госпожи отыскал? — нарочито небрежно поинтересовался один из подошедших к всадникам местных.
— Грушу не грушу, это пусть госпожа решает. А тебе, Либий, лучше бежать площадку готовить. Госпожа, как ты знаешь, ленивых не любит, — в тон ему отозвался предводитель бандитов, спрыгивая со своего скакуна и бросая поводья кому-то из слуг.
Его визави скривился как от лимона, но отвечать Рывану не стал. Лишь зыркнул недобро и действительно куда-то заторопился.
Меня стащили на землю, завели руки за спину и стянули их путами.
— Куда его, командир?
— В загон, куда же ещё…
Ещё по дороге я насчитал, что всего в захватившем меня отряде было девять человек. У всех, как ни странно, барьерный рисунок светился зелёным, а вовсе не белым и красным, как у людей на Флоре или у Мельны. Что это означает, пришлось спрашивать у «соседки».
«Они стали плотью этого мира, и чтобы их вырвать отсюда, надо использовать расхождение», — туманно ответила та, запутав меня ещё больше. От более подробного объяснения она отказалась, сославшись на пресловутую блокировку сознания.
В поместье народу прибавилось. Отряд встретили два с лишним десятка «аборигенов». Часть принялись сразу заниматься лошадьми и добычей (какими-то большими тюками), часть начали их охранять, кто-то направился вместе с Рываном к дому, а двое откровенно звероподобного вида взяли́сь за меня: резко вздёрнули на ноги и повели к виднеющимся среди деревьев постройкам.
После длительной скачки тело предсказуемо затекло. И хотя головная боль, в общем и целом, прошла, ноги нормально работать отказывались. Я еле переставлял их, спотыкаясь на каждом шаге. Раздражённые конвоиры вовсю угощали меня зуботычинами, ругались, толкали, но так ничего и не добились. Скорости мне их потуги ничуть не прибавили… В итоге, когда мы наконец добрались до цели, они просто швырнули меня в какую-то клетку и, плюнув, ушли.
«Ну, вот. Всё, как я говорила, — гордо заметила Мела. — Тебя посадили в загон для схваток. Значит, скоро сюда придёт и Астоэ».
«И чему же тут радоваться?», — буркнул я, повернувшись набок и приподняв голову, чтобы осмотреться.
«Астоэ — это наш шанс. Если ты ей понравишься, она может дать нам свободу. Такое уже бывало, я знаю».
«Не нам, а мне. Про тебя она вряд ли знает».
«Что верно, то верно, — усмехнулась «соседка». — И это ещё один плюс в нашу пользу…»
Подняться я смог минут через десять. Чувствительность восстановилась, кровь снова активно заструилась по жилам.
Около моей клетки-загона находились ещё семь таких же, и в каждой кто-то сидел. За клетками располагалась огороженная сеткой арена, арену окружали трибуны, совсем невысокие, в три ряда. Всё это живо напоминало арены Ландвилия, на которых мне когда-то приходилось сражаться или с такими же, как и я, «честными убийцами» из кудусов, или со всякими криминальными элементами, приговорёнными городским судом к поединкам смерти.
