— Задавай.
— По поводу индексов. Мой сейчас девятнадцать из двадцати пяти. А какой он у вас, госпожа Мельна?
Женщина хмыкнула.
— Если считать по-вашему, то двадцать один, а в молодости… М-да. В молодости он был двадцать пять.
А вот это было действительно интересно.
— То есть, выходит, что с возрастом он не увеличивается, а уменьшается?
Мельна вздохнула:
— Не совсем так. Причинная связь тут другая. Индексом барьерного сходства мы расплачиваемся с мирозданием, если хотим получить что-то такое, чего нельзя получить просто так, одним лишь желанием. Возраст, а вместе с ним опыт, мудрость, уважение общества — в мире-без-времени это такой же товар, как еда, тепло, воздух, бытовые удобства, вот только стоит он намного дороже. Ты отдал весомую часть своего барьерного наполнения за проход в этот мир, я — за тихую и спокойную жизнь вдали от опасностей молодости. Правильно ли мы поступили, каждый решает сам и сам же расплачивается за ошибки.
— А если вернуть всё обратно? Восстановить свой индекс? Такое возможно?
— Не знаю, — снова вздохнула Мельна. — Я лично ни разу не пробовала… Да, и ещё. Чтобы ты знал. Личное искажающее поле здесь не работает…
* * *
«Ну, и что она тебе про меня нарассказывала?»
«Сказала, чтобы я слушал, но поступал по-своему».
«И это всё?»
«Нет. Ещё она сообщила, что ты временами взбалмошная, истеричная и совершенно несносная. Поэтому, если я хочу сохранить свой разум в порядке, тебя надо регулярно наказывать, то есть, отключать. В целях, так сказать, профилактики».
«Что?! Да что она себе позволяет, кошёлка старая?! Думает, что если сама психопатка, так и другие такие же…»
«Готовься. Сейчас отклю…»
«Не надо. Я в норме. Спокойная, как слониха».
«Ну, вот и прекрасно. Куда нам теперь сворачивать?»
«Вон туда. И прекрати, наконец, играться с энергией. Меня это раздражает…»
Говорить со мной копия Мельны начала сразу, как только подворье скрылось за небольшим холмом. А до того благоразумно помалкивала. Наверное, всё-таки опасалась хозяйки: раз та смогла её ко мне «подселить», то, видимо, сможет и «выселить».
Что любопытно, я на неё совершенно не злился. Даже наоборот, находил эту ситуацию довольно забавной. Ведь заблокировать соседку в собственной голове я мог без труда. Очень, кстати, удобно (представители сильного пола поймут). Пользоваться, правда, этой возможностью не торопился. Просто слушал и время от времени отвечал. А потом неожиданно для себя обнаружил, что делаю это практически на автомате. То есть, пока ничего интересного нет, воспринимаю всё, что она говорит, как своего рода белый шум, на который можно просто не обращать внимания до той поры, пока не услышишь что-то действительно важное…
«Что-что ты сказала? Извини, я не разобрал, отвлёкся».
«На что ты такое отвлёкся, прямо такое важное, что ничего не услышал?»
«Задумался, вот и не услышал».
«Задумался? И о чём же?»
«О том, хватит ли нам еды, пока до Города доберёмся».
«Тоже мне, проблему нашёл. В лесу без еды не останешься, это у нас даже детям известно».
«Известно — это хорошо. Так о чём это ты там говорила?»
«Я? Говорила?»
«Ну, не я же. Вроде бы что-то про имена, если не ошибаюсь»
«Про имена? А, да, действительно. В общем, тут дело такое. Пусть я обычная копия, но всё-таки тоже личность, а личности, как известно, положено имя».
«Так у тебя ж вроде есть уже — Мельна».
«Мельна — это имя оригинала, а я хочу собственное».
«Ну, так придумай. Какие проблемы?»
«Хочу, чтобы ты придумал».
«А почему не сама?»
«Сама я боюсь, что мне не понравится».
Я мысленно почесал затылок.
Стоит идти у неё на поводу или не стоит?
Ладно, придумаю что-нибудь. А не понравится, выключу.
«Ну… пусть будет… Мела».
«Мела?.. Почему Мела?»
Или мне показалось, или голос моей виртуальной спутницы действительно дрогнул.
«Потому что похоже на Мельну, но в то же время не Мельна, вот почему».
Вердикта я дожидался минуту.
«Ладно. Пусть будет Мела. Согласна», — ответила, наконец, подселенка.
Голос её и вправду звучал странновато. В нём сейчас будто смешалось то, что смешать невозможно. Страх и одновременно решимость, сильнейшее удивление и абсолютная вера в незыблемость и неизменность привычного, дикое любопытство и полное безразличие к выяснению непонятного…
После обретения имени говорливость у моей спутницы вдруг резко пошла на убыль. По факту, она молчала до самого вечера, ограничиваясь только короткими репликами — куда нам идти и где удобнее остановиться для очередного привала.
Усталости я, кстати, почти не чувствовал, а останавливался, в основном, только чтобы уточнить маршрут и перекусить.
В ранец хозяйка подворья, как и предполагалось, напихала целую кучу всякого рода вкусностей. Поглощать их было сплошным удовольствием. Особенно, если учесть, что есть приходилось теперь за двоих.
На ночлег я решил устроиться часа через три после наступления темноты. Умение видеть в потёмках, в отличие от личного искажающего поля, после перехода через портал не исчезло и восстанавливать его, как барьерное зрение, с помощью подселённой личности мне не понадобилось.
«Наверное, это взаимовлияние, — предположила Мела, когда узнала, что тоже теперь видит ночью, как днём. — Ты теперь различаешь барьерный рисунок, а я вижу, как кошка, — и, не удержавшись, с ехидством добавила. — А Мельна ночью только с фонариком может».
«Не страшно. В потёмках можно и по барьерному зрению ориентироваться. Раньше я его тоже использовал. Ну, пока оно не пропало».
«Я помню. Ты говорил».
Сказала и вновь замолчала, как будто в себя ушла. Даже обидно стало. Словно бы она раньше болтала со мной только лишь из-за имени, а как получила, так сразу и весь интерес потеряла.
Ночь я провёл в шалаше, который сам и построил, нарубив с помощью МСЛ веток с ближайших деревьев.
«Какая интересная у тебя лопатка», — заметила спутница по самый конец работы.
«Не жалуюсь», — не стал я развивать тему.
Рассказывать, скольких людей эта лопатка уконтропупила, мне сейчас не хотелось.
Поэтому просто забрался в шалаш, лёг на спину и закрыл глаза.
«Ты ранец весь осмотрел? Кроме еды там ничего не было?»
Я устало вздохнул.
«Хочешь, чтобы я прямо сейчас распотрошил его до самого дна?»
«Да. Хочу».
«Ладно. Начнём потрошить».
Ранец я использовал вместо подушки, тянуться за ним не потребовалось, так что уже через пару секунд его содержимое высыпалось на землю.
«Тесты», — то ли спросила, то ли засвидетельствовала «соседка».
«Да, тесты на ИБС. Я сам их туда положил, — кивнул я, собирая рассыпавшиеся бумажки. — Хм… вообще-то их всего три было. А здесь семь».
«Сравни», — предложила Мела.
Прищурившись (ночное видение — штука полезная, но от дневного всё-таки отличается), я принялся сравнивать.
«Три — точно мои. А вот остальные… тут есть вторая полоска. Зачем?»
«Что зачем? Зачем вторая полоска или зачем Мельна их тебе подложила?»
«И то, и другое».
Хотел было добавить «и можно без хлеба», но удержался. Мела эту пасхалку всё равно не поймёт, а объяснять — только время зря тратить.
«На вопрос номер два отвечу: не знаю. На первый: попробуй использовать, может, что и получится».
Предложение выглядело разумным.
Действительно. Почему бы и не попробовать?
Капля крови из пальца упала на тест «от Мельны». Основная шкала, как и сутки назад, окрасилась красным до риски с номером «19». Дополнительная контрольная полоса осталась бесцветной.
«Ну? И что это значит?», — поинтересовался я, выждав ещё секунд двадцать и ничего нового на тесте не обнаружив.
«Это означает, что ты его зря использовал», — невозмутимо ответила Мела.
«Но ты же сама предложила».
«Да. Но, как оказалось, ты ещё не готов».
«К чему?»
