Я посмотрел на часы. Большая стрелка уже минула седьмую отметку. И в этот момент я услышал шаги за спиной. Обернуться не успел. Голова взорвалась от боли, а тело поглотила холодная речная вода.
Глава 21
- Ты чего так долго? – прохрипел я, когда выблевал всю речную воду, которой наглотался.
- Спешил как мог, - огрызнулся Мамонтов.
- Где этот урод? – я приподнялся, пытаясь осмотреться, но попытка оказалась тщетной - пока купался на улице уже полностью стемнело.
- Сбежал, - услышав ответ, я выматерился. - Мне надо было или его ловить, или тебя спасать. Я выбрал второе, - объяснил Семен. - Ты чем-то недоволен? Сам ведь подставился.
- Да кто же знал, что меня убивать придут. Думал, обычная встреча.
Для меня, действительно, это стало неожиданностью. Думал, мы с Пахоменко поняли друг друга. Неприятно осознавать, что где-то просчитался, и ошибка едва не стоила мне жизни.
- Скажи спасибо, что я страховать тебя пошел. Поперся бы один, как собирался, и всплыл бы на днях в виде распухшего трупа.
- Второй раз уже чуть не утоп, - задумчиво пробормотал я, и уже молча принялся подсчитывать случаи, когда меня пытались здесь убить. Пьяный мужик хотел зарубить топором, Дьяков - застрелить из обреза, Сливко пытался задушить, пироман взорвать. Как-то неправильно я живу.
Я попытался встать на ноги. В голове сразу запульсировала боль, и я со стоном рухнул обратно на задницу.
- Не дергайся, а то опять нырнешь! - рыкнул на меня Мамонтов. – Я больше в реку за тобой не полезу, - пригрозил он.
Семен полностью сырой, как и я, сидел чуть дальше от меня и, подрагивая от холода, приходил в себя после заплыва.
Вода плескалась о плиты в метрах двух под нами. На таком же расстоянии над нами возвышались ограждения набережной. А мы расположились ровно посередине на горизонтальной узкой площадке между покатыми плитами. Предстоял подъем, и я сильно сомневался, что его осилю. Накатила слабость, голова раскалывалась и болели ребра. Мамонтов переборщил с реанимационными процедурами.
- Ладно, выдвигаемся, а то вконец здесь околеем, - Семен решительно встал, от чего вода с его одежды полилась на плиты. Задрав голову, он посмотрел вверх на набережную, затем взглядом оценил мое состояние и тоже пришел к выводу, что высоту я нынче не возьму. – До лестницы придется тащиться.
На дорогу мы вышли минут через двадцать. Мое состояние стремительно ухудшалось и Мамонтову приходилось меня буквально тащить на себе.
Проезжающий мимо старенький запорожец Семен остановил, перегородив тому дорогу и тыча удостоверением в лобовое стекло.
- В госпиталь! – велел он водителю, который, как не старался и не приводил разные доводы, но так и не смог отвязаться от мокрых пассажиров.
- Может лучше домой? – попытался скорректировать я маршрут.
- Какое домой? У тебя башка разбита. Еще и переохлаждение, а это воспалением легких чревато, - рассудительно заметил он и поторопил водилу. – Чего стоишь?! Газуй!
В госпитале меня помнили. Дежурил тот же самый врач, что в сентябре лечил мне сломанные ребра.
- Что же вы, товарищ Чапыра, такой неаккуратный? – выговаривал мне доктор, зашивая раду на живую и не обращая никакого внимание на мои подвывания.
Я сидел в приемном покое на кушетке, под горло закутанный в одеяло. Мокрую одежу унесли, но обещали высушить и вернуть.
- Поскользнулся, - по слогам произнес я, от боли сводило челюсть.
Становиться потерпевшим по уголовному делу о попытке убийства в мои планы не входило. Расследование сильно затруднило бы мою жизнь. Так что пришлось валить всё на гололед и собственную неуклюжесть.
- И чего тебя на набережную в такую погоду понесло?
Я виновато молчал, своим видом показывая, что осознал какую глупость совершил.
- Оставлю-ка я тебя у нас до утра. Понаблюдаем.
Выписали меня на следующий день после обхода. Никакого сотрясения мозга, как выяснилось, у меня не было, то ли череп оказался слишком крепким, то ли удар вышел смазанным. Лишь кожу рассекло, от чего мой затылок обзавелся свежим шрамом, пока что стянутый нитками.
На работе я появился в среду и сразу же был обласкан начальством.
- Ну и сотрудник нам достался. То из-за служебной проверки дома сидит, то по соседним регионам шляется, то в госпитале отлеживается! А дела кто расследовать будет?! - бесновался Курбанов на утренней оперативке.
- Дела я раскрываю, - вставил я ремарку в поток его обвинений.
- Какие дела?! Ты обещал десять дел в прошлом месяце передать и где они?!
- Девять мы тебе передали, - теперь уже встряла Журбина.
- Девять – не десять! – парировал Курбанов.
- Все-равно это не мало! Мы, между прочим, работаем на износ! - при Головачеве моя начальница обычно молчит и бледнеет, а тут чего-то разговорилась.
- Можно я присяду? – я поморщился словно от боли, поворотом головы продемонстрировал свой замазанный зеленкой шов и опустился в кресло. Выслушивать обвинения сидя все же намного удобнее.
Курбанов позыркал на меня неодобрительно, но на счет кресла ничего не сказал, зато высказался о моем алкоголизме.
- Пить меньше надо! Я тебе уже не раз говорил, завязывай! Бухаешь, как не в себе!
- Я был трезв. Специально для вас попросил в госпитале взять у меня кровь на наличие алкоголя. Можете запросить результаты моих анализов, - парировал я.
- Да он с Мамонтовым подрался, - вклинился со своей версией событий старший следователь Панкеев, что сидел по правую руку от Курбанова и предано поедал того глазами. – Их же обоих в госпиталь доставили.
- Тааак, - заинтересованно протянул майор.
- В понедельник сперва Мамонтов с Войченко за грудки друг друга хватали. Бабу делили, - ободренный вниманием продолжил Панкеев. – Затем Чапыра с цветами заявился. Вот, видимо, за этот букет Мамонтов его в реку и окунул.
Следователи оживились, закидали нас троих заинтересованными взглядами.
- И кто та счастливица? – не удержалась от вопроса Акимова.
- Да, Ирка. Ходит тут задницей перед всеми крутит, - старший следователь сплюнул.
Ирочка покраснела, ее глаза стали наполняться слезами. Стоявший возле нее Войченко заиграл желваками. Но его опередил Мамонтов.
- Ты не охренел?! – отвалился он от стены и сделал шаг вперед, и всем сразу стало понятно, что Панкеева сейчас впечатают лицом в стол.
- Отставить! – гаркнул Курбанов, тоже просчитав ситуацию. – Ты чего, решил мне тут всех следователей перебить?!
- Мы не дрались, - перетянул я на себя внимание. – Я поскользнулся и свалился в реку. А Семен помог мне выбраться. Между прочим, бросился за мной в холодную воду.
- Цветы ты тоже не дарил? – заухмылялась Акимова.
Этот вопрос я проигнорировал. Не стал говорить, что это вышло случайно. Парням я еще в понедельник все объяснил, рассказал о ссоре с невестой. Иначе мне бы темную устроили. Остальным же знать о моей личной жизни незачем.
- Юбку можно было и подлиннее надевать, - припечатал Курбанов, буровя взглядом по ногам Ирочки.
Та всхлипнула и выбежала из кабинета.
- Они и в СИЗО в таком виде ходят, - сдал всю женскую часть следствия Панкеев. - Жуликов там соблазняют, - добавил он зло.
- Ты чего несешь? – взъелась на него Журбина, наконец-то справившись с потрясением от всего услышанного, а то все хлопала глазами, да дышала через рот. – Сейчас просто мода на мини!
- Причем здесь мода?! – вспылил Курбанов. – Следователь – это представитель власти. Он не должен одеваться как шлюха!
- Это уже переходит все границы! – Журбина грохнула кулаком по столу. Ее глаза полыхали огнем. – Я не собираюсь выслушивать твои оскорбления!
- И я тоже! – подхватила Акимова.
- А я запрещаю появляться на службе в коротких юбках! – перекричал их двоих Курбанов.
Дальше разразился спор о приемлемой длине подола, и я закрыл лицо руками.
- Чапыра! – все-таки докричался до меня Курбанов. Я погрузился в свои мысли, прикидывал, что делать с Пахоменко, и не заметил, как мы закончили с дресс кодом и вернулись к обсуждению следственной работы. – Сейчас составишь план по раскрытию на месяц и принесешь мне его на согласование. Хоть это ты в состоянии сделать?
