– Ну что ж, придется потерпеть, – встал из-за стола Кондратенко, демонстрируя, что совещание окончено. – А вас, Иван Дмитриевич, буду рад видеть у себя в любое время…
– Да я и сам хотел напроситься к вам и к Александру Алексеевичу, – кивнул Ратиев генералу Гернгроссу. – Хочу участвовать в предстоящем деле. Сил нет, как надоела штабная работа! Я ведь строевой офицер, кавалерист! Могу командовать взводом, сотней, эскадроном…
10 мая 1902 года. Либава
Лейтенант Далкит Джон Чарльз, слуга двух господ – Royal Navy и Directorate of Military Intelligence, видел эти дома и раньше, когда приезжал в Либаву на рекогносцировку под видом германского любителя местных вод, ходил по улицам, проезжал на коляске по пустынным паркам. Заросшие вековыми липами аллеи невольно притягивали своей нетипичной для портового города тишиной. Русский царь так резко свернул работы по строительству местной крепости, что казалось, рабочие просто отошли на часок на обед, и на заброшенных стройках вот-вот снова застучат молотки, завизжат пилы и воцарится веселая деловая суета.
Но эти надежды становились все призрачнее, и не сдерживаемая ничем природа неумолимо заполняла собой трещины пустых фундаментов, обживалась на грудах песка и щебенки, заглядывала в заколоченные окна недостроенных офицерских флигелей, как неотвратимая старость пожирает лицо и тело некогда молодого, полного жизни и планов человека. Ровные линии проспектов и перспектив, кирпичные тротуары продолжали кричать о своей нерастраченной молодости, задоре и грандиозных планах, не сдаваясь забвению, настойчиво ждали воскрешающего пасхального звона колоколов Морского собора.
Среди всего этого долгостроя зелеными островками выделялись окутанные майской зеленью палисадники мещан и желтели фронтоны особняков зажиточных бюргеров, один из которых стал объектом повышенного внимания лейтенанта английской военной разведки.
Вдоволь побуйствовав в первые три дня после оккупации Либавы, британские моряки и гвардейцы были в конце концов призваны к порядку. Неделю в городе восстанавливалась более-менее нормальная жизнь: открылись счастливо избежавшие погромов лавочки и магазины, за счет флота его величества были заменены огромные витринные окна в местном кафе-шантане, и даже – о чудо! – начал работать театр.
Либавская прима с божественным именем Анна и непроизносимой для англичан фамилией Гжентль-Гжибовская за несколько представлений стала кумиром практически всех английских офицеров, но благосклонно и очень дальновидно приняла ухаживания только одного из них – пройдохи суперинтенданта Lt. Colonel Андерсона, неплохо погревшего свои пухлые ручонки в Трансваале и вовсю разворачивающегося в Прибалтике.
После жуткого взрыва на ночном рейде начальство приказало проверить всех русских, контактирующих с офицерами его величества. Для срочной инспекции были задействованы все силы, и вот лейтенант Далкит, профессионал-разведчик, вынужден копаться в грязном белье туземцев, вычисляя степень их опасности и возможной причастности к диверсии.
А эта певичка вполне… В ее белье поковыряться интересно. Джон был не прочь даже познакомиться с этой дамочкой поближе. У русских мадемуазель Гжентль-Гжибовская тоже пользовалась оглушительным успехом и даже умудрилась очаровать командира порта адмирала Ирецкого. Старикан, по рассказам очевидцев, так увлекся прелестницей, что пропадал в доме Анны неделями, плюнув на все приличия и собственную жену, в оскорбленных чувствах укатившую два месяца назад в Петербург.
Теперь место русского адмирала занял этот тыловой боров Андерсон… Господи, как с таким свином ложиться в постель? Загадочная женская душа! Сейчас она тоже с ним, развлекает, показывает местную достопримечательность – кургауз «Николаевское купальное заведение с горячими и холодными ваннами». У Джона есть минимум пара часов.
Анне принадлежал уютный особнячок с кокетливым эркером и крошечным балкончиком, как будто специально предназначенным для того, чтобы петь под ним серенады. Осмотревшись вокруг и убедившись, что не привлек ничьего внимания, Джон нырнул за кусты сирени, буйно разросшиеся у входа в особняк, и ловко вскрыл дверной замок, мысленно поблагодарив своего боцмана. Выходец из самого лондонского дна, тот промышлял в юности в столичных бандах, чудом избежал каторги, поступив служить на флот, и кое-какими навыками поделился со своим командиром.
Прислугу еще утром пригласили в комендатуру и пообещали, что до вечера не отпустят, на этот счет можно было не волноваться и не отвлекаться. Первый этаж лейтенант обследовал быстро – никаких следов мужского и вообще постороннего присутствия, стандартное гнездышко богемной пташки. А вот на втором… В кладовке, примыкающей к спальной комнате, в небрежную кучу были свалены вещи бывшего постояльца, в числе прочих даже адмиральская шинель… Все сходится. Как рассказывала своему новому содержателю словоохотливая Анна, адмирала Ирецкого выдернули прямо из постели, когда начался обстрел города, а последующая стремительная эвакуация не оставила ни единого шанса вернуться к любовнице за вещами.
А возвращаться было за чем! Один дорожный саквояж Fisher’s Eiffel стоил того – шикарная вещь, не менее ста фунтов! Джон не удержался, погладил великолепную кожу, щелкнул замками, заглянул внутрь – ничего интересного, стандартный дорожный набор. Закрыл, взял в руки, выпрямился, представляя себя денди… Черт, а почему он такой тяжелый, если пустой?
Исследование кармашков и отделений не выявило никаких посторонних предметов, пока Джон не ковырнул неожиданно податливое дно…
– Неплохо я зашел! – присвистнул лейтенант, собирая золотые империалы, скрытые за двойной обшивкой. А под ними… Оу, шит! Гербовая бумага с орлами!
Уже через четверть часа лейтенант Далкит Джон Чарльз стоял навытяжку перед адмиралом Керзон-Хау, а на обширном, как поле для крокета, столе аккуратно были разложены карты минных полей Финского и Рижского заливов, план обороны Моонзунда, береговые батареи, лоции и другие весьма полезные для Гранд Флит документы. Лейтенант чувствовал себя счастливчиком, ухватившим за хвост удачу. Золотые империалы приятно оттягивали карман, лацкан мундира уже готов был украситься свежеобещанным орденом. Джон видел себя выходящим из вагона первого класса на перрон вокзала Виктория. Жизнь налаживалась!
11 мая 1902 года. Лондон. Тауэр
Со стороны могло показаться, что в малой гостиной собрались на свое очередное заседание члены привилегированного клуба, умиротворенные и довольные жизнью, коротающие вечер за неспешным обсуждением текущих светских новостей и чтением прессы, если бы не мрачное выражение лиц присутствующих, нетронутые сигары, остывший кофе и газета Berliner Illustrirte Zeitung – детище кайзера, совсем не популярное в лондонских клубах.
Это немецкое издание выделялось среди других одной выигрышной деталью – оно являлось флагманом мировой фотожурналистики, как первое массовое с фотографическими иллюстрациями к статьям. Там, где не хватало фотографий, газета дополняла статьи рисунками своих художников, благодаря чему информация становилась яркой и запоминающейся. Кроме того, Berliner Illustrirte Zeitung славилась завидной оперативностью. Это стало возможным с внедрением в 1901 году технологии офсетной печати и растровой графики, позволившей значительно ускорить процесс набора по сравнению с ранее используемыми деревянными клише.
Свежий номер газеты был полностью посвящен Британии и ее, скажем честно, не совсем удачному наскоку на Россию. Редактор заботливо собрал все фотоизображения и стилизованные под фотографии рисунки кораблей, поврежденных и потопленных с начала боевых действий. Заканчивался репортаж эффектным рисунком русского художника Верещагина, где якобы на фоне острова Сайпан красовались остовы всех четырех броненосцев эскадры адмирала Сеймура, ушедшие десять дней назад к Бонинам с целью прикончить русского пирата Макарова.
Художник весьма творчески подошел к работе. Был виден не только результат боя, но и причины разгрома. Гротескно преувеличенные орудия береговой артиллерии и дымящие в отдалении русские броненосцы давали ясно понять: британскую кильватерную колонну взяли «в два огня», прижав к мелководью и лишив возможности маневра. А если вспомнить, с какого расстояния русские комендоры обычно открывали огонь, страшно было даже представить, что пришлось пережить морякам его величества, терпящим такой обстрел, не имея возможности даже ответить противнику.
