— Обживаемся, значитца, помаленьку… — удовлетворенно кивнул Степа. — А ну нехристи строиться, так вас рас так… А это… Ляксандрыч… значитца, все надо обратно тащить? Ну-у… вчерашнее…
— Ночью перевезем трофей…
Свежеприобретенный народец, повинуясь команде, послушно построился и потрусил за Степаном, а я… а я… Стек себе что ли прикупить? А то какой нахрен рабовладелец без стека?
— Герр Игл, герр Игл… — ко мне несся перепуганный полицейский.
— Что?
— Вас приказано срочно сопроводить к…
— Идем…
Заседание совета по обороне закончилось полной поддержкой нашего плана. Для обеспечения операции выделили Европейский Легион, под командованием генерала Вилейбоа Мореля в количестве восьмисот человек, триста американских добровольцев и две командо, общей численностью в тысячу стволов из дистриихтов Якобсдаля и Форесмита. Помимо этого, к нам придали около четырех тысяч чернокожих в качестве рабсилы и мобилизовали все производственные предприятия Блумфонтейна. Мало, до обидного мало, но, честно говоря, я и на это не надеялся, планируя оперировать гораздо меньшими силами. Думаю справимся, конечно если остальные войска буров не подведут. Впрочем, де Вет и де ла Рей заверили, что не подведут и будут действовать согласно представленного плана компании.
Откровенно обрадовали вести с фронта, Фронеманну удалось качественно перерезать дорогу между Кимберли и Пардебергом, при этом в прах разгромить два обозных конвоя, взяв шикарные трофеи и теперь бритты вынуждены оторвать от основных сил целую дивизию для обеспечения снабжения. А самое главное, они прервали железнодорожное сообщение в обе стороны от Де Ара.
Робертс стоит у Пардеберга, буры преграждают ему путь разместив свои позиции примерно в десяти милях от него, на линии холмов к востоку от Оксфонтейна. Практически ничего не изменилось, все происходит точно так же, как в реальной истории, в которой Робертс седьмого марта атаковал эти позиции и конечно же вытеснил буров, после чего путь к Блумфонтейну остался отрытым. Очень надеюсь, что и сейчас, все случится подобным образом. Да, именно так, потому что, свои позиции, растянутые на десяток миль, буры ну никак не смогут удержать…
А идея моя такова, мы устроим два укрепрайона на путях вероятного продвижения бриттов. Три ряда проволочных заграждений, оборудованные позиции для артиллерии и пулеметов, минные заграждения, прочие прелести фортификационного искусства и еще кое-какие сюрпризы. Многого мы сделать не успеем, но даже то, что получится, должно стать непреодолимой преградой для бриттов. Почему? А это военная тайна… Шучу конечно, просто англы должны подойти к этим позициям в изрядно урезанном виде. Если вообще подойдут. Ну-у… хочется надеяться, что так будет… Во всяком случае, мы для этого приложим все силы…
Еще пару часов мы потратили на организационные моменты, определили каждому фронт работ, после чего я получил два часа свободного времени, которое собрался потратить на обед с Франсин и визит в госпиталь к Лизхен.
Господи, когда я все успею? Надо себе завести личного секретаря-референта, иначе свихнусь. Ладно, начну с ресторана, ибо, как говорится, живы мы не только пищей духовной.
Франсуаза дисциплинированно ждала меня за столиком летней веранды ресторана.
— Франсин…
— Ты выглядишь усталым Мишель… — перебила меня француженка и решительно добавила: — Нам надо серьезно поговорить.
— О чем? — я сделал заказ и внимательно посмотрел на Франсуазу. — Впрочем, давай поговорим.
— О нашем будущем… — девушка нервно достала из портсигара сигаретку. — Я предлагаю тебе уехать во Францию.
— Нет.
— Из-за некой Елизаветы Чичаговой? — фамилию Лизхен, Франсуаза произнесла с нарочитым акцентом.
— Из-за нее, тоже.
— Это же смешно! — вспылила баронесса. — Я тебе предлагаю…
— Не надо мне ничего предлагать Франсин.
— Как это понимать? — француженка сделала надменное лицо.
— Купить меня не получится… — я постарался чтобы мой ответ прозвучал как можно спокойней. — Можешь и не стараться.
— Я не покупаю…
— Покупаешь Франсин, покупаешь…
— Ну а как? — девушка выглядела очень растерянной. — Как надо?
— Пусть все идет своим чередом… — я не договорил, так как увидел что напротив ресторана неожиданно остановилась открытая пролетка, пассажир и кучер вскинули маузеры…
На ходу вытаскивая револьверы к нам метнулись телохранители Франсуазы…
Я уже заваливая на пол баронессу сидевшую между мной и стрелками, услышал хлесткие выстрелы. Выдрал из кобуры кольт…
Застучали револьверы — это французы палили по пролетке, пассажир успел выстрелить еще раз и опрокинулся на сидение. Кучер хлестнул лошадей, но тоже слетел с облучка — я успел поймать его на прицел и нажал на спусковой крючок…
Трое французов кинулись к пролетке, а к нам подбежал Гаспар.
— Что с… — он не договорил. — Матерь божья…
— Франсин… — я с ужасом увидел, что на плече баронессы расплывается кровавое пятно.
— Мишель? — удивленно прошептала девушка и потеряла сознание…
— Срочно в госпиталь…
Глава 21
Оранжевая Свободная Республика. Блумфонтейн. Госпиталь русско-голландского санитарного отряда. 28 февраля 1900 года. 15:00
— Ну что? — мы с Гаспаром одновременно шагнули к доктору.
— Операция прошла нормально… — спокойно ответил фон Ранненкампф. — Жизни баронессы ничего не угрожает. Теперь покой, только покой…
— Опять… — буркнул я и со злости пнул ни в чем не повинную урну у входа в госпиталь.
— Как долго? — мрачно поинтересовался Гаспар. — Когда мы сможем ее забрать и увезти во Францию?
— Минимум три недели… — доктор невозмутимо протер пенсне. — Не ранее…
— Матерь божья!!! — урне теперь досталось от француза.
— Все господа? — врач собрался уходить. — Извините, но у меня дела…
— Карл Густавович… — я взял ее под руку и отвел в сторону. — Они хоть не в одной палате?
— В соседних… — сердито буркнул фон Ранненкампф. — Это возмутительно, Михаил Александрович. Это уже вторая дама на вашем счету…
— Да я-то здесь причем? — я реально опешил. Хотя… да, тут он прав. Категорически не везет благородным дамам со мной. Еще переспать не успели, как оказались на больничной койке.
— Возмутительно! — убежденно повторил врач. — Баронесса де Суазон в бреду повторяла ваше имя… — доктор прервался и язвительно добавил. — Как и госпожа Чичагова. Кстати, ее здоровье идет на поправку.
— Можно мне к ней? К ним…
— Нет! — категорично отрезал фон Ранненкампф. — Я запрещаю… — после чего развернулся и ушел.
— М-да…
— Гребаные уроды… — француз сидел на лавочке и свирепо ругался. — Да кто мог знать?..
— То-то же… — я присел рядом с ним. — Как вы объяснись в полиции? Граббе, довольно въедливый малый.
— А что полиция? — пожал плечами Гаспар. — Мы обезвредили преступников, выполнили свой гражданский долг, так сказать. В республике владеть оружием не возбраняется, даже иностранцам. А вас и баронессу, он пообещал допросить позже. Маузеры из которых стреляли, присвоил в качестве вещественного доказательства. Вот и все.
— История однако.
— Ну и ладно… — неожиданно успокоился Гаспар. — Главное Франсин жива.
— А ее отец? — я немного удивился тому, что француз назвал баронессу по имени. Раньше он ее именовал исключительно "мадемуазель баронесса".
— А мы пока не будем ему ничего сообщать… — француз проницательно посмотрел мне в глаза. — Вы не против месье Игл?
— Отнюдь. Это ваши личные дела. Кстати, с меня причитается.
— Пустяки. Выпишите нам небольшую премию по окончательному расчету, — отмахнулся Гаспар. — Вы ведь тоже записали на свой счет одного негодяя. Есть соображения, кто это мог быть? К сожалению, у трупов ничего не узнаешь. А документов при них не оказалось.
— Есть… — для меня неожиданно обрели смысл слова Шульца. — Я здесь перешел дорогу некоторым чиновничьим бонзам. Но их уже нет.
— Бургомистр Фразер, Шульц и компания? — небрежно поинтересовался Гаспар.
— Вы, как всегда, хорошо информированы, месье Людо…
— Вы же сами попросили присмотреть за вами со стороны и выявить слежку, буде такая случится… — пожал плечами француз. — Вот попутно и выяснилось. Кстати, нам продолжать?
— Нет, хватит, — я достал из бумажника банкноты. — Вот, сто пятьдесят фунтов. Мы в расчете?
— Вы щедры месье Игл… — Гаспар небрежно положил деньги в карман. — Ну что же, если что, обращайтесь. Мы будем в городе до полного выздоровления баронессы. Кстати, как там положение на фронте. Скоро британцы займут Блумфонтейн? И вообще, его собираются каким-нибудь образом оборонять?
