Санька смотрел чужими глазами, и эти глаза двигались туда, куда хотел Александр. Мало того, он понял, что может управлять и чужим телом. Это ощущение было настолько необычным, что он «выпал» из тела. Пётр же повёл себя естественным образом, как человек, вдруг потерявший контроль над своим телом. Он сел на ближайшую чурку и долго сидел, мотая головой и смешно шевеля глазами.
Так как больше с ним ничего не происходило, Пётр снова принялся за работу, но до конца дня был задумчив. Санька не всё время «висел» над Коломенским, а появлялся там периодически, но и уходил с работы Пётр сильно озабоченным.
Как-то в самом начале их знакомства, когда Санька обучал Петра судостроению, у того не получалась работа фуганком, и Санька попытался передать ученику движения мысленно. Пётр тогда остановился и сказал, что он чувствует, как надо вести руками и сильно удивился. Однако к тому времени многие работные люди строившие кто механические молотильни, кто печи, кто другие какие агрегаты понимали, что когда Санька присутствует на стройке, у них получается всё хорошо, а как только Санька уезжал в Москву, натуральным образом из рук всё валилось. И к этому в конце концов все привыкли, в том числе и Пётр.
Вот он и теперь, когда Санька на следующий день снова попробовал посмотреть Петькиными глазами, почувствовав чужое, но такое знакомое ему, присутствие, тихо спросил:
— Это ты, мастер?
И Санька сжал его пальцы правой руки в кулак и отвёл в сторону большой палец.
— Я так и подумал, — облегчённо вздохнул он. — Слава богу! Ты не забыл нас.
В эту же ночь Санька пришёл к нему в виде тонкой материальной субстанцией. Он едва-едва проявился перед Санькой, когда тот задул масляную лампаду и пошёл к лежанке. Он ещё не женился, хотя и имел свой дом и достойный оклад. Слишком много работы поручил Ракшай, отшучивался он, сначала. Сейчас он мог сказать: «Слишком много работы поручил государь.»
— Ты ли это, государь? — спросил Петька.
— Я сказал, Александр, — и его услышали. Вернее, поняли.
— Как ты так? — спросил Петька.
— Я же царь богоизбранный, то есть, подобен Христу. Поэтому не удивляйся чудесам сиим.
Ну, а как ещё можно было объяснить чудо его появления в полупрозрачном состоянии? Иное бы объяснение Пётр отверг.
— Не удивляюсь, — еле слышно произнёс Петька. — Только ноги меня не держат. Упаду сейчас.
Александр подошёл ближе взял парня за руку, подвёл к лежанке и усадил.
— Сиди. Я позволяю. Я, что пришёл? Ты мой друг и побратим. Помнишь у костра мы ножом руки резали и кровью крестились?
— Помню, как забыть. Вон и шрам на руке…
— У меня тоже есть. Потому как царём я стал, мне нужны и глаза, и руки здесь и везде, где меня нет.
— А ты сейчас где? Говорят, ты ослеп?
— Я в Москве в Кремле, в палатах своих сплю. И да, я ослеп, но для меня это не важно. Я всё вижу.
— Я понимаю. Только так государи и могут править. А по-иному никак, — согласился Петька.
— Хорошо, что ты понимаешь. Значит, ты не против, если я иногда буду смотреть через глаза твои?
— Совсем не против. Ты можешь пользоваться мной, как тебе угодно.
— Мне угодно, чтобы ты чаще мылся, — Петька. — Когда в бане был последний раз?
Саньке не нужен был свет, чтобы разглядеть, как покраснел Петька. Он понурил голову и потеряно засопел.
— Нет времени, государь.
— Находи время, чтобы помыться, Петька. Смотри, я проверю завтра же.
Назавтра Петька плескался в Москва-реке спозаранку. С утра пораньше заявился и Санька. Он посмотрел сверху, как остервенело себя трёт песочком Пётр, мыла жидкого нет, что ли, подумал Санька, и сблизившись, нырнул в него.
Обычное человеческое зрение Саньке нравилось больше, чем радужные круги перед глазами, но внутреннее зрение возможностей давало больше.
Санька посмотрел на «свои» руки и ополоснув их в медленно текущих водах реки от песка, набрал воду в ладошки и плеснул «себе» в лицо. К удивлению он почувствовал прикосновение прохладной воды. Некоторые капли попали на тело, и его пробрала дрожь. Санька осторожно шагнул правой ногой и пальцами задел камень. Больно!
— Как интересно, — вдруг вырвалось у «него».
Оказалось, что и речевой аппарат был тоже под его контролем.
— Привет, Пётр Юрьевич. Не пугайся. Я ненадолго. Посмотрю тут всё и снова улечу.
Петька молчал. Он вообще никак не проявлялся. Александр шагнул ещё раз и ещё. Пётр плавал плохо и реки боялся. Санька реку любил и переплывал туда и обратно. Поэтому Александр смело шагнул ещё несколько раз и лёг на воду, оттолкнувшись от песчаного дна ногами.
Течение сразу повлекло, берега медленно поплыли мимо.
Санька с брасса перешёл на кроль. Его руки работали как лопасти колеса на водяной мельнице. Тело у Петра было крепким и сильным, но Санька почувствовал боль в плечевых связках. Потянул, подумал он и снова перешёл на «брасс», развернувшись к правому берегу. Его значительно снесло по реке, когда он выбрался на песчаный пляж. Жёлтое солнце уже взошло и даже пригревало. Санька поднял чужие руки вверх, подставил лицо тёплым лучам и рассмеялся.
Он добежал до посёлка быстро. Ступни Петра, не такие «дубовые», как у Ракшая, всё же вытерпели пробежку по песчано-каменистому берегу реки без особых повреждений. Мокрые подштанники хлопали по ногам, и неприятно натирали промежность. Все прикосновения к этому телу Санька чувствовал так же четко, как если бы оно было его телом. Он бежал и думал, как можно использовать эти возможности? Но на ум шло только подглядывание и подслушивание.
Вернувшись к месту, где Пётр раздевался Санька ослабил контроль и вышел из тела. У Петьки подкосились ноги и он упал на колени.
«Ух ты! Извини!» — сказал он мысленно.
— Да ладно, — сказал Петька и поднялся.
Ноги и руки его затряслись.
— Ты чего? — спросил Санька.
— Боязно! А вдруг ты не царь, а бес какой?! Боязно! Николи про такое не слышал. Не сказывал никто.
— Кто ж расскажет?! — засмеялся Санька. — Чтобы к бесноватым приписали?! И ты не говори никому. А то, что я тот, кем называюсь, сегодня тебе в грамоте пропишу. А сам ты к вечеру с этой грамотой приезжай во дворец. Тут и поговорим. Да к Лёксе с Мокшей зайди. Я в грамотке и про них пропишу. Зачтёшь и гостинцы от меня передашь. Всё понял?
— Всё понял, государь!
— То-то же. Прощай пока.
— Прощай.
Александр вернулся в своё тело, и некоторое время ходил по своей спальне возбуждённый. Потом он
