— Долгих лет жизни, уважаемый рабби, да укрепит Господь твои силы и твой дух! — произнес купец. Я не силен в витиеватых восточных приветствиях, поэтому предпочел промолчать.
— Я тебя помню! — радостно ткнул скрюченным пальцем в склонившегося торговца старик, продемонстрировав победу духа над склерозом. — Ты Цадок из Мюнхена! Я, кажется, передавал с тобой какое-то письмо?
— Совершенно верно, уважаемый! Ты доверил мне послание к рабби Аврааму Провансальскому, да будет благословенна его память!
— Да, он к сожалению так не вовремя скончался. Но ты же успел передать письмо?
— К сожалению — нет, рабби Моше! Горестная весть настигла меня еще до пересечения границ Прованса.
— Так ты приехал вернуть мне его? Что же, хоть и прошло пять лет, но я не виню тебя. Пересечь море не легко! — он протянул руку. — Давай же его!
Цадок протянул ему свиток. Маймонид с удивлением уставился на сломанную печать и насупил брови.
— Ты что же, прочел его?
— Да, — купец на секунду замолк, склонив голову, но пересилил себя и отважно бросился в пучину признания:
— Я не только прочел его. Я выполнил описанный там обряд! И успешно!
— Да как ты смел! — рабби вдруг совершенно преобразился. Только что обессиленный, уставший от жизни старик сбросил резким движением укрывавший его ноги пушистый плед и, вскочив, грозно навис над съежившимся от страха Цадоком.
— Ты..! Да кто ты такой, жалкий торговец? Что ты понимаешь в высоких материях? Ты понимаешь вообще, что мог натворить?!! — ученый муж, занеся руку с зажатым в ней письмом для удара, надвинулся вплотную на бедного купца, находившегося уже на грани обморока и неуклюже пытавшегося спрятаться за меня. Я решил вмешаться. Цадока один раз уже колотили за это, и позволить избить его повторно будет несправедливо. Тем более, что он честно содействовал мне в попытке исправить последствия своего необдуманного поступка.
— Уважаемый рабби, купец Цадок уже понес наказание за свой проступок! Пожалуйста, успокойся, и я тебе все объясню! — разговор шел на иврите, и, естественно, я называл собеседника на «ты». А в приоткрывшуюся дверь уже обеспокоенно заглядывал торчавший за ней бородатый цербер и надо было срочно снижать обороты беседы.
Маймонид метнул грозный взгляд в сторону двери и та немедленно захлопнулась. После чего его внимание обратилось на меня:
— А ты, юнец, кто такой?
— А я и есть результат заклинания!
Старик обессилено упал обратно в кресло, глядя на меня с некоторым даже ужасом. Потом прошептал, ни к кому специально не обращаясь:
— Этого не может быть! Человек не может создать другого человека!
Я не выдержал и рассмеялся:
— А чем тогда, по-твоему, занимается большинство супругов по вечерам?
— Это другое! — голос рабби вновь обрел твердость. — А создать сразу взрослого человека нельзя! Я не верю!
— Насчет создать не знаю, а вот перенести уже готового — как оказалось, можно!
Рабби Моше внимательно посмотрел на меня:
— Не знаю почему, но я вижу, что твои слова — правда. Расскажи мне все по порядку! Погоди, — он повернулся к притаившемуся, как мышь, купцу. — Пошел вон! Жди в комнатах моих распоряжений!
Цадок мгновенно растворился в пространстве, я принялся за обстоятельный рассказ. О себе, своем мире и обстоятельствах появления здесь. Старик слушал очень внимательно, активно задавая вопросы, которых, конечно, оказалось слишком много.
— Значит, вот как все будет через восемьсот лет! Не слишком радостно! Убивать друг друга миллионами? Оружие, которое может сразу разрушить целый город? Что может быть ужасней! И ты еще утверждаешь, что в вашем мире больше ценят человеческую жизнь?
— Как ни странно — да. Просто нас слишком много, поэтому любое столкновение заканчивается огромными жертвами. А смертоносное оружие — обратная сторона научного прогресса.
— Это, конечно, радует, что люди так сильно продвинулись в познании созданного Господом мира, но приблизило ли это их к Нему?
— Ни в малейшей степени! Даже, скорее, наоборот. Религии погрязли в догмах, а наука способна объяснить многое. Некоторые, как я, например, не ощущают нужды в предположении о Его существовании.
Рабби укоризненно уставился на меня, но орать и размахивать конечностями после такого заявления, как я сильно опасался, не стал. Только покачал головой:
— Не понимаю, как изучение законов, по которым действует созданный Всевышним мир может навести на мысль, что Его вообще нет? Мне кажется, что это не слишком э… мудро.
— Возможно, — не стал спорить я, не чувствуя, как и любой агностик, особой уверенности в своей позиции. Впрочем, и отступать не собирался — просто таких разговоров всегда стараюсь избегать по причине их полной бесплодности.
— Без веры жить нельзя! — убежденно продолжил Маймонид, не видя сопротивления с моей стороны. — Особенно нашему народу!
— Да, — подтвердил я. — Именно неистовое упорство в вере позволило евреям выжить как народу за все эти восемьсот лет. Но какой ценой!
— Какой же? — заинтересовался рабби.
— Ценой полного закостенения закрытых наглухо от внешнего мира общин и доведения до абсолютного маразма всех обычаев и запретов! Мне иногда просто бывает стыдно идентифицировать себя и членов этих общин как представителей одного народа! Это просто секты какие-то!
Я вкратце рассказал об истории евреев за эти века. О том, что преследования загнали общины в гетто, где в условиях нищеты и сильных ограничений на виды деятельности буйным цветом расцвели радикальные религиозные течения мистического толка, практически полностью отрезавшие представителей общин от мирового научного и культурного прогресса. О введении все более жестких и глупых запретов, о вычленении из прекрасных текстов Торы якобы намеков о необходимости тех или иных ограничений и возведения их в абсолют. О неспособности вовремя, в ногу со временем, реформировать устаревающие правовые и другие нормы иудаизма.
— Даже твой главный труд, кодекс еврейских законов «Мишне Тора» несколько раз переписали в сторону ужесточения приведенных там правил! — добил я старика последним аргументом. Тот сидел, понурив голову.
— Это крайне печальное известие для меня. Дело в том, что я и так внес туда очень много строгих правил, не желая слишком шокировать читателей. Но надеялся при этом на рост понимания в массах внутренней логики нашей веры. А вот, значит, как получилось…
— Твое намерение не пропало втуне! — немного успокоил его я. — Многие философы и ученые прониклись духом твоих трудов и развили их далее. Но, к сожалению, большинство из них не нашло понимания среди еврейских ортодоксальных кругов и было вынуждено уйти в христианский мир, полностью ассимилировавшись.
— Но почему?
— У них не имелось другого выхода! Либо отказаться от познания, либо — от еврейской традиции. До тех пор, пока весь западный мир не стал гораздо менее религиозным и перестало быть необходимым переходить в другую веру для участия в его научной и общественной жизни.
— Но ведь, по твоим словам, было создано еврейское государство? Значит, среди еврейства сохранились конструктивные силы?
— Увы, государство было создано силами светских и умеренно религиозных кругов. И именно как средство, дающее им возможность оставаться евреями и вне жестких ультраортодоксальных ограничений. А сами ультраортодоксы государство не признали. Они по прежнему ждут мессию.
Рабби Моше, слушавший последние минут пять, уткнув взор в пол, вдруг поднял глаза на меня:
— Так, может быть, и нет никакой ошибки? И ты прислан сюда не случайно, а с целью изменить такое печальное развитие событий? — произнес он с воодушевлением.
Еще один фанат на мою голову, блин! Все таки мессианская идея настолько укоренилась в еврейском сознании уже в средневековье, что готовы видеть мессию в первом встречном. Хотя, согласен, тут обстоятельства как бы сильно намекают на возможность именно такого варианта, но что делать, если сам потенциальный мессия абсолютно не чувствует никакого призвания? Знак бы какой, подсказка, видение, что ли… Ничего! Чушь, короче! Надо просто воспользоваться бритвой Оккама и проверить сначала более реальный вариант — фокусы инопланетян, например. Или засбоивший артефакт древней исчезнувшей цивилизации, вот!.. Но Маймонид слишком авторитетный дядя, чтобы на него можно было просто прикрикнуть, как на какого-то купца, как я поступил с Цадоком, когда тот тоже начал было развивать эту мысль. Поэтому я лишь мягко сказал:
— Все может быть! Поэтому я и приехал к тебе, чтобы во всем разобраться. Ведь у тебя сохранились другие части этого документа?
Затаив дух, я ждал ответа. Ведь если он скажет, что нет, значит — все концы обрезаны! И что я буду делать дальше?
