С этими выводами, не теряя времени, я и направился к начальнику Октябрьского РОВД. Потому что только злоупотребив его властными полномочиями я мог бы рекрутировать личный состав уголовного розыска и службы участковых инспекторов. Для выполнения задуманных мной оперативно-розыскных мероприятий, коллег требовалось много и всех сразу. Да еще супротив их воли и планов.
По поведению секретарши Дергачева я понял, что в стенах приёмной начальника мой рейтинг определённо набрал несколько пунктов. Как минимум. Стоило мне только зайти, как она еще до первого произнесенного мною слова нажала кнопку селектора и сообщила своему патрону, что пришел Корнеев. Должность и звание она опустила, невольно дав мне понять, что находящееся за дверью руководство ни с каким другим Корнеевым меня не спутает по умолчанию.
«Пусть заходит!» — искаженный переговоркой голос начальника был ей ответом. Главная офисная дама Октябрьского РОВД молча кивнула мне на дверь.
В кабинете, под портретом дорогого Леонида Ильича сидели те же двое. Начальник райотдела Дергачев и всё тот же капитан Захарченко.
— Проходи, лейтенант, присаживайся! — показал мне подпол на стул рядом со своим заместителем, — Чего-то уже придумал?
— Помощь ваша нужна, товарищ полковник! — не стал я растекаться по древу, — Если хотим быстро это дело раскрыть и расчленителя поймать, то начиная с завтрашнего дня нужно прилегающие к моргу территории плотно отработать. Все жилые массивы. И отработать их надо не для отчетности и заслушиваний, а без дураков и очень качественно!
Я начал выкладывать свои соображения, а Дергачев и Захарченко принялись делать пометки в своих блокнотах.
— Годится! Ты пиши поручения, а Виталий Николаевич прямо сейчас своих оперов проинструктирует, чтобы постарались. А я с замом по службе немедленно поговорю, чтобы он участковых тоже взбодрил как следует!
Я протянул подполковнику уже заготовленные отдельные поручения и пояснилку с инструкциями.
— Здесь все прописано. Пошагово, — пояснил я Дергачеву и Захарченко, — Что, у кого, и как спрашивать, — Лишь бы опера и участковые отработали как следует. И все указанные здесь категории своего контингента. Только вот начинать спрашивать надо с завтрашнего дня. Примерно с после обеда, не раньше. Сейчас еще ничего по низам не пошло и только зря людишек всполошим.
— Молодец, толково прописано! Хорошо, согласен, завтра начнём отработку, — хмыкнул он, внимательно проглядев мои бумажки и передав их для ознакомления своему заместителю, — А сам чем сегодня по этому делу займёшься?
— Сам я, товарищ подполковник, в ИЦ прямо сейчас поеду. Буду учеты просеивать. Чем черт не шутит, может, и найду что-то похожее. Разрешите мне завтра сразу с утра в ИЦ ехать, без заезда на оперативку в РОВД? Я потом еще в психушку на Нагорную хочу за консультацией попасть и родственников Рылеевой допросить, — решил снаглеть я для пользы дела, — Одним сегодняшним днем я со всем этим никак не управлюсь!
— Ладно, сам скажи Данилину, что это я тебя завтра с утра в ИЦ отправил! — согласился Дергачев, — Что еще? — он вопросительно посмотрел на меня, — Ты говори, лейтенант, не тот это случай, чтобы стесняться, мне уже из УВД звонили по этому делу и из райкома еще дважды теребили.
— Больше ничего пока не надо, Василий Петрович. Главное, чтобы опера с участковыми, завтра-послезавтра сработали, как для себя! Чтоб качественно. — я обвел взглядом начальника и его зама.
— Для оперов я найду нужные слова, ты не волнуйся, лейтенант! — заверил меня зам по опер Захарченко, — Сам их вечером прокачаю!
— И участковые тоже, как надо сработают, Корнеев, это я тебе тоже обещаю! — в тон капитану пророкотал начальник райотдела. — Ты иди, не теряй время, ищи этого гадёныша! И прошу тебя, найди! Очень тебя прошу!
Похоже, что уже сегодня вечером я стану в глазах личного состава отделений уголовного розыска и службы участковых инспекторов Октябрьского РОВД самым нехорошим человеком. Слишком уж всё подробно и детально я расписал в своих поручениях, чтобы можно было потом свалить предстоящую их стахановщину на блажь руководства.
Я молча, не по-уставному кивнул и так же молча вышел из кабинета. Время и впрямь, сейчас было дорого. Через неделю мне предстояло конвоировать в Шереметьево профессоров Лишневских. В компании с дорогим Ильичом.
В информационном центре областного УВД меня встретили без особой радости. Но препятствий чинить не стали. Компьютерами здесь и не пахло. Пахло огромными механическими барабанами, в которых при нажатии пусковых кнопок начинали крутиться секции с картонными носителями. К одному из барабанов, содержавшему учетную информацию на криминальных психов и подвёл меня очкастый майор чахоточного типа. Форма на этом майоре сидела, как на корове седло, а сам майор сидел, когда я заявился в ИЦ, в кабинете с табличкой «Начальник информационного центра». Пока работницы этого самого ИЦ деловито, как ивановские ткачихи, сновали по залу, он самолично и исходя из моих посылов, начал шерстить массив.
Полудурков и законченных дураков, помешанных на извращенных изысках сексуальной приверженности, оказалось неожиданно много. Я едва не застонал, когда майор начал методично зачитывать мне с картонных карточек установочные данные психопатов, так или иначе отметившихся на ниве сексуальных извращений. На втором десятке он остановился. Таких безумцев оказалось немногим более трех сотен. И это только тех, которые были доказательно и обоснованно поставлены на учет. А сколько их еще гуляет по окрестностям в режиме скромного «инкогнито»! Предоставленные мне эстеты были разной направленности, разных полов и разных возрастов.
Примерно треть подучетного элемента отсеялась по причине их нахождения в местах лишения свободы и в медицинских учреждениях закрытого типа. Остальных предстояло отрабатывать. Методично и тщательно. Мне захотелось повеситься.
— Вам, молодой человек, в архив надо, пойдемте-ка за мной! — майор посмотрел на меня с сочувствием и не оглядываясь пошел прочь из машинного зала.
Я безропотно и с беспросветной тоской в душе, двинулся за ним. Сначала мы покинули ярко освещенный зал со снующими между барабанами женщинами, потом спустились в подвал. В котором было тихо, сухо и сильно пахло запасниками библиотеки.
— Зиновий Теодорович, — обратился начальник ИЦ к пожилому толстяку, сидевшему за деревянной, как на сельской почте, загородкой, — Выдайте молодому человеку материалы по его списку. И, будьте добры, рабочее место ему организуйте! Полагаю, дня три он у нас прогостит, раньше ему все-равно не управиться.
При последней фразе я невольно покосился на заботливого майора, но злорадства на его лице не заметил. Посчитав свою миссию выполненной, он, не дожидаясь моей благодарности, развернулся и потыкав пальцем на кнопки электрического замка, покинул пахнущую бумажной пылью преисподнюю. А я в ней остался. Испытывая не самые веселые чувства.
— Проходите, юноша! — позвал меня к себе за барьер Зиновий Теодорович и мне ничего не оставалось, как шагнуть туда, мысленно передернувшись от беспросветной тоски.
— Давайте, что там у вас? — старик Коробейников от МВД СССР протянул руку за бумагой, которую я безо всякого сожаления отдал ему.
— Вы, молодой человек, присаживайтесь покуда, вам придется немного подождать! — добродушный подвальный мужичок неопределенного возраста указал мне на стул, а сам, как лесник среди деревьев скрылся за высокими до потолка металлическими шкафами.
Через двадцать минут я уже разбирал первую стопку принесенных из глубин хранилища материалов. На столе передо мной их было уже более четырех десятков, а хранитель пыльной макулатуры все приносил и приносил новые папки. Мне стало намного грустнее, чем в ту секунду, когда я, спустившись в этот склеп, испытал первый приступ непреодолимой тоски и безысходности. Безысходности из этого чертова подвала.
До семнадцати тридцати я самоотверженно отбывал повинность в подвале информ-центра УВД. Успел отработать двадцать три учетных материала. Поначалу я хотел было смалодушничать и изначально отсеять психов-извращуг, которые уже были сильно преклонного возраста. Но здравый смысл и самодисциплина возобладали. То непотребство, что неизвестный мерзавец сотворил с трупом гражданки Рылеевой, был способен учинить и самый немощный старик. Поэтому добросовестно изучал всё подряд. В семнадцать тридцать я разогнул спину и вежливо распрощавшись до завтрашнего утра с Зиновием Теодоровичем, покинул его подвал.
