А вот негру Петровичу не повезло. Он умер в лагере на закрытых рудниках Мало-Тулукуевского уранового месторождения в 14 километрах юго-восточнее города Краснокаменска, осужденный, по совокупности, на предельно возможную тогда «пятнашку» - и как пособник ЦРУ, и по ст.206.3 УК РСФСР «Злостное хулиганство», и за фактическое многожёнство, в СССР того времени не поощряемое.
Но, Миша, обо всем этом, так и не узнал.
***
Такую Котю, наш ещё не видел свет,
С самим Cat Garfield красотою споря,
В глазах твоих оливковый рассвет,
А в имени, солёный запах моря.
(Авторство приписывается юному Мише)
КЛАЦ!
О-о-о! А эту девочку я знаю! Её зовут Марина Гончарова и она моя одноклассница. Мы сидим с ней за одной партой с 3-го класса, с того момента, как она пришла к нам в школу. Как-то так у неё получилось, что в своих 1-2 классах, она жила не с родителями, а у бабушки с дедушкой, в частном доме, с печкой, дровами, ведрами, заветной будкой во дворе и здоровенным рыжим котом Васькой. И от того времени, у неё остались воспоминания, как они с дедушкой валялись на старой овчине перед самодельным камином и пели «Катюшу» и другие военные песни.
Нынешняя квартира семьи Марины, уже с папой, мамой и сестрой Наташей, находилась в доме, стоящем впритык к хрущёвке за мебельным магазином «Клён», крайний подъезд которой, однажды, ранним сентябрьским утречком, посетил некто Владимир Фёдорович Серков, член партии, 1953 г.р., несудимый. А в этом подъезде проживала его тёща, мама жены, к которой жена недавно вернулась вместе с ребёнком после того, как решила расстаться с мужем. Как бы и ничего, дело-то житейское, но… Серков был пилотом и данный подъезд он посетил не пешком, а на угнанном самолёте АН-2, предварительно покружив над домом и, видимо, выбирая позицию для атаки. На полной скорости и прямиком в тещины окна на третьем этаже! Немного промазал, попал в лестничный марш! Результат - подъезда нет, семь погибших, включая самого Серкова, и песня на известный мотив, которую потом ещё долго распевали в окрестных дворах:
«Там где «Клён» стоял, рядом с Площадью, самолёт упал, в окна тё-ё-щины… Там где «Клён» стоял, самолёт упал, там и я бывал, это всё ви-и-дал!»
По-видимому, лётчик Серков решил свести счёты с жизнью и заодно отомстить своей супруге. О других, ни в чём не повинных людях, молодой коммунист Серков, естественно, не подумал. Однако, никого из членов его бывшей семьи в момент тарана в квартире не оказалось. Что сказать, готовиться надо было лучше!
Марина мне нравилась всегда, очень-очень. В её честь, я даже выковырял из октябрятской звёздочки фотографию златокудрого Вовочки Ульянова и вместо него вставил туда фотографию Марины, вырезанную из общей фотографии класса. Так и ходил, с одной стороны, на лацкане школьного пиджачка - пионерский значок, а с другой - октябрятская звёздочка с Мариной. И что удивительно, за такой лютый performance, граничащий с антисоветчиной, мне никогда ни от кого не прилетало. Ни от учителей, ни от родителей, ни от самой Марины. Видела, но молчала.
И тогда я написал ей записку: «Марина, давай с тобой дружить!». Однако, вместо ответа, ко мне подошла на перемене её лучшая подруга, тоже Марина, и сообщила, что Гончарова со мной дружить не хочет, потому что я «косолапый!». Рана была глубока, а первое детское чувство было грубо попрано и растоптано. Не судьба! Вот не знал я ещё тогда, что институт «лучших подруг» для того и придуман, чтобы лгать и выворачивать наизнанку всё, к чему их, по-наивности, допустили из лучших побуждений. Из них бы, получались отличные ментовские опера-провокаторы - шепнуть мужу, что жена гуляет, а жене, что гуляет муж, а сами… писать и запоминать, незаметно хихикая в рукав форменного кителя.
Марина Гончарова была не такая как почти все мои другие однокласницы, будущие советские «тётки» того времени. Она была такая…, как бы, и не из этого времени, занималась фигурным катанием, танцами, зеленоглазая, высокая, худенькая, стройная, почти воздушная, на длиннющих ногах и с дерзко вздёрнутым носиком из-под чёлки «на лоб». Да ещё и ходила в мини-юбках. Была у неё одна такая, леопардовой расцветки…Такой Марина и осталась уже и в пенсионном возрасте. Так и не сумел её за 30 лет брака привести к общему знаменателю экс-супруг, пьяница и дебошир. Но как говорится, любовь зла! Она же не за пьяницу выходила… (Послезнание).
Та-а-к! Значит, Мише удалось то, что не удалось мне в реальной жизни, а именно, вытянуть Марину на свиданку. И видимо в кино, он её уже сводил. И сидят они рядышком, на скамеечке, около её дома, а та скамеечка, под берёзкой и в окружении кустиков, и никого вокруг не видно… И уже Мишины ручки потянулись к Марине… А губки у Марины уже трепещут в предвкушении…
«Миша, ты не правильно делаешь... Рот открой пошире и язык...» - желая помочь ребёнку, сообщаю я ему ментально.
«Да отстань ты, Ангел, я уж сам!» - слышу в ответ недовольное сопение Миши.
«А теперь, руку свою положи ей на...» - не отстаю я.
«А-а-а-ан-ге-е-л! Уйди, на-фиг!» - Миша, отпрянув от Марины, резко вскакивает с лавочки, подбегает к берёзе и с силой бьётся лбом об дерево..., к чему-то прислушивается, трясёт головой и говорит вслух:
– Вот теперь, всё нормально! – вновь садится на лавочку, трогая на лбу набухающую шишку и придвигается к девушке. Но девушки на лавочке уже нет.
– Дурак, какой! – доносится уже издалека, где видны только мелькающие каблуки убегающей Марины.
Судьбу не обманешь!
Глава 25. Съезд эко-победителей
Предсъездовская суета меня не особо касается, вернее, совсем не касается. Оргвопросами занимается ЦК в Москве и к Филатову, там сейчас лучше не подходить. Да мне и не к чему. Речь Брежнева готова, пакет законов и кадровых решений согласован. Слава Богу, официально Миши нигде в тех бумагах нет. Мал ещё, учиться надо, что он и делает. Поэтому, сегодня к нему я не полечу.
Проснулся я в шесть утра. На сегодня у меня намечено одно важное дело. Встреча с очень интересным и глубоким человеком. Это академик Абел Гезевич Аганбегян. Ему много лет, но он согласился со мной встретиться. Он наш земляк, как и я, живет и работает в Городе, и у меня нашлись нужные знакомые, замолвившие перед ним словечко… В общем, он согласился со мною встретиться, а там как уж пойдет...
Абел Гезевич академик со стажем, он стал им ещё в 1974 году и именно он, хоть и экономист, вместе со знаменитым академиком Никитой Николаевичем Моисеевым, тогда, в 70-х, представляли в СССР научную экологическую мысль и говорили Брежневу и всей партийной верхушке фактически те же слова, что и мой Миша. Но их не послушали, а Мишу послушали. А почему?
Хотя, если честно, в отличие от уважаемых академиков, Миша никому и ничего не говорил, он всего лишь написал школьное сочинение, которое, по-счастью, вовремя прочитали именно те, кому надо было его прочитать, это «Евгеша» и «Птица».
И опять же, Миша, он там, рядом с Брежневым, во сне, хотя и осознанном, а академики были рядом с Генсеком в реале, есть разница?! Что же тогда случилось? Почему, такой мощный идеологический аппарат сам не изобрёл эту Скрепу, ведь там же не все Сусловы были? Почему Брежнев, доклады своих академиков пропустил мимо ушей (Аганбегян это рассказывал, точно!), а Мише поверил. Только ли из-за долларов, которыми Миша поддержал «Экологическую программу КПСС»? Вот суть моих вопросов к уважаемому академику. Правильно ли я понимаю, что если бы мы начали «мусорную» реформу тогда, в 1975 году, да со Скрепой в руках и головах, то и Союз бы не профукали и сегодня бы жили уже в чистой и счастливой стране с бесплатным образованием и жильём для граждан?
***
- Здравствуйте, Абел Гезевич! Как Вы поживаете? – начинаю разговор я.
- Здравствуйте, молодой человек! Хорошо поживаю. С чем пожаловали? – сразу берет быка за рога академик.
