что тут не обошлось без пыток.
— Так это наш билет на свободу? — доктор удивлённо покачал головой. — Смотрю род Грозных стал щедрым, раз решился потратить столько ихора на одного пациента. Тут же килограмма четыре потребуется, если не больше.
Леди посмотрела на меня. В глазах промелькнуло понимание ситуации. Тот факт, что я сейчас сижу рядом и тоже смотрю на них, о многом ей сказал.
— Юрия Фон-Майер, — леди изобразила намёк на поклон. — Мастер-целитель, тридцать пятая ступень развития. Специализируюсь на полостных операциях по восстановлению функций духовного тела. До недавнего времени, лучший целитель-хирург Российской Империи.
Леди гордо кивнула на небритого. При этом с её губ не сходила легкая полуулыбка.
— Мой ассистент на операциях, Давид Косински. Не обращайте внимание на его странное поведение. У него синестезия всех органов чувств, плюс обостренные обоняния и вкус. Грубо говоря, Косинки замечает искажения в потоках энергии, которые обычный целитель-хирург точно пропустит.
Третий доктор представился лично.
— Фёдор Рудаков, анестезиолог, — мужчина едва заметно улыбнулся, но видимо купился на мой юный внешний вид. — Я отвечаю за анестезию и показания приборов…
— Я в курсе, господин Рудаков, — хмурясь, смотрю на леди. — Меня не предупредили, что команду врачей для операции, привезут из тюрьмы. Вы навыки-то не растеряли?
Включаю ментальный щуп и телепатию. Жизнь Торвальда я кому попало не доверю.
— Другие мастер-целители отказались, — Юрия вздернула носик, всё также гордо улыбаясь. — Случай сложнейший из возможных. И — «нет», знаете ли-с! Навыки мы не растеряли. В тюремном Разломе пришлось заниматься тем же самым. Заключённые отчего то любят друг другу наносить увечья. А мы по роду службы вынуждены их лечить.
Ни разу не соврала.
[За что вас хоть посадили-то?] — касаюсь её ментальной сетью.
[Отказ от пересадки средоточий, — Юрия нервно дёрнула щекой. — Деталей раскрыть не могу. Врачебная тайна. Скажу лишь, что род Грозных испытывал острую нехватку ихора. А такая операция имеет тридцать процентов шанса на успех. Пациент был важным. А мы думали, что неприкосновенны. Как выяснилось, это далеко не так. И раз уж вы связались со мной… Могу я попросить об одолжении?]
[Смотря в чём просьба.]
[У Косински больная мать. Свяжитесь с ней и скажите, что он всё ещё помнит вкус её стряпни. У Рудакова сестра тут в Москве. Скажите, что брат о ней помнит и постарается успеть на свадьбу. Моя родня тоже не в курсе, что к чему. Просто передайте им, что видели меня тут в больнице на операции. Пусть запомнят меня, когда я была на пике…]
[Стоп-стоп. Вас что потом обратно в тюрьму отправят?]
[Ну да. Нам пообещали скостить срок на пять лет, в случае успешной операции. Так что ещё десяток таких пациентов, как ваш друг и может быть нас отпустят. Но это вряд ли. Ваш случай, по меркам крохотных квот Грозных, это нонсенс. А ихор слишком ценен… для всех.]
Киваю. Молчание сильно затянулось и конвоиры подозрительно косятся на нас с хирургом.
— Я вас услышал, госпожа Фон-Майер. Надеюсь, когда мы в следующий раз увидимся, на вас больше не будет кандалов.
…
Нервно трясущегося Торвальда всё же смогли завести в операционную. Молодец, бродяга! Сам смог справиться со страхами. Я же наконец отправил сообщение Халф-Пенни.
«Увидимся на Парижском Аукционе. Возможно, я буду не один.»
07:58, Москва, 9 августа 2030 года
Военный Госпиталь им. Склифосовского
По заверениям сразу трех команд целителей-хирургов операция Торвальда займет больше суток. Будут лечить всё и сразу — по-другому никак. Слишком велик объем повреждений духовного и физического тела. Саму операцию начали в полночь с восьмого на девятое августа. Потому я провел ночь на скамейке для родственников.
В восемь утра, первая команда врачей сменилась второй.
— Как всё прошло? — Спросил у женщины-хирурга, вышедшей последней из операционной.
— В пределах нормы. — Девушка сначала дежурно-обнадеживающе улыбнулась, но потом вдруг прищурилась. — Вы тот самый Самойлов из Воронежа? Видела ваше творчество… кхм… насчет пациента. Могу заверить, что его жизни ничего не угрожает. Самый сложный этап позади. О восстановлении духовного тела, вам после операции лучше спросить у госпожи Фон-Кляйн. Она будет находится в больнице ещё минимум сутки. Пациента мы приведем в чувство не раньше, чем через двое суток.
Понятно, Торвальда погрузят в целебный сон. Читал о том, что это лучшее лекарство для восстановления циркуляции энергии в духовном теле. Скорее всего через сутки молчуна приведут в чувства, спросят где-что болит, дабы убедится что операция прошла успешно. Потом Фон-Кляйн отправят обратно в тюрьму. А Торвальда ещё на пару суток погрузят в сон, дабы закрепить эффект.
— Прошу прощенья! — Женщина мило улыбнулась, собираясь уйти, но я вновь её остановил. — Подскажите, сколько обычно зарабатывает мастер-целитель с квалификацией уровня госпожи Фон-Кляйн?
— Примерно двести тысяч рублей, плюс премии. — Хирург понимающе улыбнулась. — Самойлов, вы если хотите отблагодарить Юрию Теодоровну, то лучше не давайте деньги в руки или иные подарки. Их конвоиры отберут. В последние пару раз, такое уже случалось. Мы ей всякие сладости в процедурной и помывочной оставляем. Туда посторонним нельзя из-за требований по стерильности.
— Понял. — А сам думаю, что интересные в больнице царят порядки. — А давно Юрию Теодоровну в тюрьму посадили?
— Так с середины апреля уже. — Женщины нахмурилась, потерла лоб. — Её ещё до начала майских прямо из больницы сотрудники ИСБ забрали.
Отпустив наконец хирурга, я забрался в дебри Сети. Складывается не очень-то радужная картина. Уже четыре месяца родня Фон-Кляйн, её ассистента и анестезиолога находится в режиме автономного плавания. Рудаков-анестезиолог наверняка собирал деньги на свадьбу сестры. Вот с него и начнем.
Опросив медсестёр, узнал полные имена леди Фон-Кляйн, Рудакова и Косински. Дальше дело техники — найти их профили в соцсетях. Люди любят сами рассказывать о своей жизни во всяких блогах.
Семья Косински держит магазин крафтовых духов «Лес духов». Рудаков трудоголик и соцсетей вообще не ведет. Если бы не упомянутая сестра, вообще бы не узнал о жизни анестезиолога. А он оказывается двинутый на всю голову рыбак! Один из тех смельчаков, которые вылавливают из Москва-реки рыб-мутантов.
Проще всего удалось разузнать детали о Юрии Фон-Кляйн. Вся её родня живет в западной Пруссии, под Берлином. Она врач в четвертом поколении. Все профили в соцсетях пустые, но как о светиле медицинской науки, о Юрии много где пишут. Бла-бла-бла… торакальный хирург… бла-бла-бла… попала в немилость… и так далее.
Выйдя из больницы, первым делом я отправился к Вратам Перехода. Через них добрался до Берлина за каких-то сорок минут. Слава Запретному Городу и всем богам! Теперь для путешествия в Европу, никакая шенгенская виза не нужна. Просто заплати за переход и тебя пропустят. С документами проблем нет. Паспорт гражданина Российской Империи «сильный документ» и дает право посещать почти все известные страны.
Легко удалось разыскать мать Юрии, фармацевта Аду Фон-Кляйн. Мадам держит частную аптеку для привилегированных жителей Берлина. Если коротко, то они делают витамины, дозировка компонентов которых рассчитана под каждого клиента индивидуально. Такова персональная медицина для всех неприлично богатых жителей новой Европы.
Юрия чем-то неуловимо походила на свою мать. Седые волосы, морщины и живой ум, читающийся в пронзительном взгляде. Когда я вошел в аптеку, она уже стояла у прилавка с лекарствами. Опять же, фишка европейцев. Владельцы малого бизнеса, чаще всего сами обслуживают клиентов
— Теперь понятно в кого пошла, Юрия. — Говорю на немецком, обращаясь к даме.
— Простите? — Осознав суть услышанного Ада едва заметно пошатнулась. — Вы знакомы с моей дочерью? Вы не похожи на врача…
Приложив руку к груди, делаю вежливый поклон в знак уважения.
— Леди Фон-Кляйн проводит сложнейшую операцию моему другу, одобренную самим родом Грозных. — Решил я немного подсластить горькую пилюлю. — Юрия просила сказать, что с ней всё в порядке, но она пока сама не может выйти на связь. Ах, да! Ещё она передала вам вот это.
Достаю их хранилища мешочек с малыми камнями энергии порядка. Внутри их сто штук. В пересчете на имперские рубли, выходит ровно миллион.
У женщины от вида содержимого мешочка навернулись слезы.
— Вы не могли бы передать Юрии…
— Мадам! Я пробуду в Берлине ещё час. — Останавливаю поток слез. — Потом я вернусь к вам.
