кусок погреба.
На копку второго погреба, более глубокого, в котором предполагалось делать ледник, отправили рабсилу. В смысле, не просто «рабочую силу», а рабскую. Ну и даже к лучшему это, чтобы меньше на глазах метлесили. Вон, девки до сих пор вздрагивают, как их видят, даром что ходят бывшие зэки тише воды, ниже травы.
Сруб южной башни закончили и начали выводить крышу.
Восточную стену острога закончили и начали северную. Барон сказал, что наша малая численность не позволяет разбрасываться людьми для охраны башен, и поэтому в остроге их пока будет всего две: северная и южная. Так что восточная стена получилась сплошняковая.
Валя экспериментировала с полевой кухней — варила в больших баках варенье. В одном — малиновое, а в другом — земляничное. Пахло на весь остров, аж голова кружилась. А вместо отмывания разболтала потом в этих баках по ведру воды — получилось два ведра морса. Вот хитрая!
Андрей с Лёхой вспахали довольно большой кусок поля — и парни от всей души засадили его картошкой. Сто три дня лета впереди, должна успеть.
Коле и Лэри предъявили по очередной стопке рисунков.
Света и ба Гуля, только что не ночевавшие в огороде (глаза у них, кстати, тоже начали потихоньку зелёным отливать), сообщили, что — всё! Всё посаженное проросло, даже тугорослая петрушка! У редиски, капусты и редьки уже такие большие красивые листики, а у гороха уже по четыре!.. Скажете — что-то быстро? А вы помните, что семена и посадки благословила сама Леля? Вот так!
Ещё порадовала новость, что у троих коз родились козлята. Два, два и ТРИ! Аж семь штук. И все девки. Растёт наше стадо!
Никита сидел молчком, только на вопросительный Вовин кивок ответил, что, мол, всё готово, можно завтра начинать. Интересно — что?
НОВЫЕ КЛЯТВЫ
После ужина барон отправил всех вновьприбывших найти себе (каждому) и выкопать (лично) по саженцу лиственницы. За малышей — родители. А потом уже будет торжественная часть.
Потом Вова отозвал в сторонку Василису и о чём-то с ней посекретничал. Конспираторы, тоже мне.
Уже после заката, в мягких спускающихся сумерках мы поднялись на холм. Набежавшие облака обложили небо пуховым одеялом. Наш мэллорн поднялся уже на высоту девятиэтажки, листья на широко раскинутых серебряных ветвях мягко светились. Я не успела удивиться, как из-за ствола вышла Вася. Личико её было сосредоточенно, даже напряжено, кулачки сжаты. Она взмахнула руками, растопыривая пальцы — и из кроны мэллорна поднялись сотни светящихся бабочек. В совершенной тишине они садились на лица, на руки людей. Тихонько запели эльфы, Глирдан, встрепенувшись, начал подыгрывать на гитаре, усыпанной светящимися бабочками. Это было так красиво и так трогательно! Я пишу и снова пла́чу…
Мы принесли наши клятвы, спустились к острогу и каждый новичок посадил своё деревце в лунку на месте будущей стены, даже маленький Мирошка. Даже грудную Аришку вынули из рюкзачка и дали подержаться за тоненький лиственничный стволик, занявший своё место в стене.
Мы вернулись в лагерь — и только тут бабочки погасли. Вася так устала, что тут же залезла в свой новый спальник и мгновенно уснула. Пусть. Мы уже поняли: любой дар требует приложения усилий, чтобы расти.
В этот же вечер я нашла в коробке с канцелярией амбарную книгу и переписала в неё всё наше население. Нас (вместе с детьми) стало уже пятьдесят один свободных и двое рабов. В колонках значились: имя со Старой Земли и имя здесь. У некоторых осталась пустой вторая клеточка — если ничего не изменилось. У некоторых — первая, если люди не хотели вспоминать своё старое имя. Право каждого. Дальше шли столбики: дата рождения, возраст на момент перехода, дата перехода, список переданного в общее владение имущества.
Тут ещё с днями рождения петрушка вышла. Ну действительно, как их пересчитывать, если длина года совсем другая? И количество месяцев другое. Да вообще — мир другой… Мы судили и рядили так и эдак. Скажу сразу, чем кончилось. День рождения человека — это день его прихода в мир. Вот мы и записали днями рождений дни нашего прихода в этот мир, дни входа в порталы. Так и получилось, что многие семьи или друзья получили одинаковый день рождения. И в этом есть своя прелесть: можно такой праздник забабахать! Особенно эльфам — аж четырнадцать человек за раз!
Ну вот. День получился длинным, прямо бесконечным! Спать, спать, спать…
МАСТЕР ИЛЛЮЗИЙ
Новая Земля, остров-острог, 18 числа второго месяца 0001 года
Ночью ударила гроза. Она наползла с юга, пропитав тёмной влагой белое облачное одеяло. Часа в три ночи небу стало невмоготу, и оно громыхнуло так, словно пространство треснуло пополам. Я соскочила с постели и поскорей запустила внутрь ночевавшего на крыльце Акташа. Он зашёл с некоторым недоумением, но когда тучи разразились сплошной стеной дождя, кажется, оценил. Потом я немного побегала от окна к окну, убедилась, что из палаток никто не выскакивает — значит, всё нормально, никто не промок — и снова легла в постель. Вовка, весь прошлый день проработавший на лесозаготовке трактором, спал без задних ног. Последняя моя мысль перед провалом в сон была: «Как хорошо, что картоху успели посадить!»
Во сне я видела четырёх богинь, с хохотом и визгом скатывающихся с огромных тучевых гор в золотой грохочущей колеснице. Никому не буду рассказывать.
С восходом солнца пришла жара, словно где-то в небесной бане забыли прикрыть дверь в парилку. Стало тепло и влажно, как в тропиках, вкусно пахло травой, стружками, подсыхающей опавшей хвоёй.
Света с Гулей с самого подъёма выцепили Лику и помчались оживлять прибитый ливнем огород. Меня больше беспокоили новорождённые козлята, но слава богам, всё обошлось. Устроенные временные навесы кое-где протекли, но не критично. К тому же, как только начало грохотать, туда явилась Андле, и стадечко наше даже толком не успело испугаться. Никто не замёрз, не сбежал в панике, малышей не затоптали.
Я шла по лагерю и вдыхала вкусный воздух. Он был такой бодрящий, как будто пьёшь чай с травами. С каждым вдохом прибавлялось сил.
Мокрая земля пари́ла, и лес пах совершенно одуряюще. Мы, наверное, потом привыкнем, но пока — особенно после городского смога — этот воздух казался просто волшебным!
Мужики громко радовались, что вчера так хорошо укрыли пиломатериалы. Я остановилась специально, чтобы похвалить. За правильные поступки надо хвалить — от этого хочется совершать больше правильных поступков. Народная мудрость от меня.
— Матушка кельда! — голос у Марка встревоженный, с чего бы? Он подбежал ближе. — Коле заболел.
— Что случилось?
— Жар. И, кажется, бред.
— Пойдём, посмотрим.
Что такого случилось со вчерашнего вечера? Всё ж нормально было. И после холма Коле сидел вместе со всеми у костра, что-то рисовал в своём неизменном блокноте и даже иногда подпевал. Я как-то особо не волновалась, ну лихорадка… Но хотелось бы понять — с чего вдруг? Ладно, посмотрим.
Коле лежал во второй мужской общаге. Парни подвернули тканевые стенки отсека, чтобы ему доставалось больше воздуха. И накрыли тремя одеялами. Но он всё равно продолжал трястись и стучать зубами. При этом он с кем-то разговаривал, но из-за клацанья было ничего не разобрать.
— Он, кажется, вчера в грозу выходил, — виновато сказал Марк, — а никто не слышал. Утром встали — одежда мокрая на улице лежит. Давай сразу проверять — а он уже…
— Так, синдром вины мне тут не включаем. Я сейчас пойду его лечить. Ты рядом сядь. Если я вдруг начну заваливаться — поймаешь, понял?
— Да, конечно.
— Всё, давай.
В голове у Коле было немножко необычно. Видимо, из-за лихорадки. Во-первых, он там обретался вполне в сознательном состоянии. Был он при этом немножко прозрачненький, с просвечивающими сквозь иллюзию тела энергетическими потоками, и тем не менее… Во-вторых, он был страшно занят: стоял склонившись у стола (стола???) и торопливо рисовал на довольно большом листе, прям со стол размером. Такого я ещё не видела.
Мне пришлось подойти вплотную, лишь тогда он увидел меня и сразу воскликнул:
— О! Госпожа кельда! И вы здесь? А что, уже утро?
— Утро, утро… рассказывай, что натворил? Под дождём гулял, что ль?
Я хотела взять его за руку, но он её отдёрнул:
— Погодите! Иначе я перестану… вот это всё видеть, — он постучал себя по лбу, — а мне осталось совсем немного!
