скромничать! Хотя-я-я… Что-то не помню я, чтобы особо скромничал… Хе-хе-хе… Но там я был в облике миллионера Пьера Делаваля, а тут — «обычного мента». Ну, ладно, не обычного, а заместителя руководителя подразделения «антитеррор» по физической и специальной подготовке в звании капитана. Командировали меня в подчинение Рамзину, тоже уже ставшему капитаном милиции. Мне предлагали возглавить отдел, потому, что я по званию был выше Рамзина, но какой из меня руководитель спецназа, если я кроме «боевой физкультуры», иными воинскими, не то, что премудростями, но и терминами не обладаю. А Рамзину просто накинули «лишнее» милицейское звание, хотя по гэбэшным учётам он продолжал оставаться старшим лейтенантом.
Пока ехал из аэропорта во Владивосток, прикидывал, куда поставить машину.
— Значок мерседеса свернут сразу, — думал я. В Москве пять раз крепил новый.
— Ирина Григорьевна, — сказал я в трубку мобильного телефона, набрав сестру цыганского барона. — Узнаёте?
— Ой! Женечка! Наконец-то услышались! Прямо боюсь представить, какой ты стал!
— Приходите сегодня в «Волну» в семь вечера. Роман столик для нас заказал.
— Ах, паршивец, не сказал ведь!
— Так, я ж для себя его заказывал. Вот и приглашаю вас.
— Э-э-э… Прекращай «выкать». Я чувствую себя старухой. Ромка говорил, ты таким стал мачо…
В голосе Ирины Григорьевны появились томно-гнусавые нотки. Я улыбнулся. Мне частично восстановили мою отличительную черту — лопоухость, хотя можно было бы оставить и так. Зато с оттопыренными ушами меня и мама родная узнает. К кому я, кстати, сейчас и ехал.
Я позвонил Женькиной матери накануне и сказал, что приезжаю во Владивосток. Она сначала говорила со мной настороженно, но, в конце концов узнала мой голос и спросила:
— Скажи, женя, ведь тогда, когда я приезжала в Москву, это был не ты?
Я подумал и сказал.
— Не я, мама. Тогда я был в таком закрытом городе, что не мог оттуда выбраться. Потом тебе расскажу. Э-э-э… То, что можно.
— Не надо мне ничего знать, — сказала она. — Приезжай.
И вот я ехал.
— Ирина Григорьевна, э-э-э, я машину хочу у вас во дворе магазина поставить, — ошарашил я завмагшу своим хамством.
— Мерседес⁈ — спросила она. — Если только на пару дней.
— Думаю, я завтра решу вопрос с гаражом. Поспрошаю на районе.
— В центре? — ещё больше удивилась Ирина Григорьевна. — Не найдёшь. Давай я поговорю в гараже Крайкома партии?
— Да, не-е-е… Там во дворах на сопке есть гаражи. Сниму какой-нибудь…
— О! Правильно ты подсказал! Возле крайкомовского дома есть гаражи. Я у них поспрашиваю. Э-э-э… Не я, конечно. Зашлю кое-кого…
— А сегодня я поставлю, окей?
— Да, ставь, конечно. А ты… — в голосе Ирины Григорьевны послышались нотки смущения, — радио продолжаешь заниматься?
— Нет, Ирина Григорьевна, но для вас, всё что угодно! Э-э-э… В разумных пределах, конечно, а не коммерческой основе.
— Не коммерческой? А что так? Хороший бизнес. Сейчас можно.
Я не стал ей говорить по телефону, что у меня есть в планах, а лишь засмеялся.
— Вот сегодня выпьем и трезво всё обсудим.
— Хорошо, — повеселела Ирина Григорьевна. — Я могу подругу взять? Очень молодая девушка. Тебе понравится.
— Даже так? — хмыкнул я. — Если для меня, то лучше не надо. Посидим узким деловым кругом.
— Тогда уж треугольником, — хмыкнула в ответ Ирина. — Тогда этим вечером я буду твоей девушкой, не возражаешь?
В её голосе послышалась настороженность.
— Обязательно! — бодрым тоном согласился я. — Это и хотел предложить, но стеснялся.
— Ха-ха! Стеснительный ты наш! Ой! Всё! Товар пришёл! До вечера! Целую!
Последнее слово было сказано явно не для меня, а для кого-то, только что вошедшего в её кабинет. Я усмехнулся. Отлично! Проблему с машиной, хотя бы на сегодня, решил! Загоню во двор, зачихлю… Нормально.
На бухту Тихую я приехал и попал под перекрёстный обстрел соседок и пацанвы. На камеечке, что стояла рядом с бельевой площадкой, сидела тетя Валя Банных, мать Славки Федосеева, бабушка Мишки, и дворничиха. Они с подозрением вцепились глазами в мой мерседес, а я остановил машину и вышел к ним.
— Здравствуйте, соседки! — поздоровался я бодрым голосом. — Не признаёте?
Соседки напрягли мозги.
— Не признаём, добрый молодец, — сказала бабушка Мишки, видевшая меня всего-то раза два, так как жила и гостила во Владивостоке наездами.
— Так это Женька Дряхлов! — воскликнула тётя Валя Банных. — Точно — Женька. Я его по ушам узнала. А так… И не признаешь. Давно тебя не было. Вырос-то как!
— Женя⁈ — тётя Фрося Федосеева удивилась. — Какой взрослый! Взрослее моего Славки выглядит. А ведь младше же?
— Младше, тётя Фрося. На три года.
— А! — она махнула рукой. — Не едят ничего. Вот и мелкие.
— Ага, — подумал я. — Славка уже точно слез с гашиша и перешёл на опиаты. Вот и худой.
— Женька Дряхлов? Это ведь ты кусты с сиренью обломал?
— Я, тётя Даша, — кивнул головой я.
— Я вот тебя метлой, — сказала она грозя старческим кулаком и засмеялась дребезжащим смехом.
— Экая у тебя машина! — тётя Валя закивала из стороны в сторону головой. — Волга, что ли новая?
— Да какая «Волга»⁈ — крикнул Андрюшка Федосеев. — Мерседес это! Охренеть! Джон, это ты⁈
Он подошёл ближе, оторвавшись от подъезда.
— Привет! — сказал я, протягивая руку с раскрытой для рукопожатия ладонью. — Славка дома?
Андрей нахмурился и приблизив своё лицо к моему уху тихо сказал:
— Повесился Славка. Схоронили три дня как. Мамка сдвинулась. Вот караулю её. Находит вдруг и кричать начинает. Вон и Танька вышла. С нами пока живёт.
— О, бля!- только и выговорил я.
— Может, помянем?
Андрей с надеждой посмотрел на меня.
— Обязательно помянем, Андрей, но не сегодня. Только с аэропорта. В Хабаре учился. Сейчас приехал к матери. Потом домой.
— А-а-а… Ты же на Семёновскую переехал…
Андрей был младше меня на год. Подошла Татьяна. Она училась в параллельном «б» классе.
— Женя? Привет! Не узнать тебя. Повзрослел. Кооператором заделался? На мерседесах ездишь.
— В Хабаровске на физкультурном учился. Подрабатывал с парнями. Усилки клепали, то сё…
— А! Вы же тогда в новогодний вечер играли. Нас ещё не пускали, а мы с девчонками маски надели
