сустава сначала левую, а потом и правую ногу.
Я осознавал это максимально отстранённо, будто всё происходило не со мной. Не чувствовал даже боли. Мой мир сократился до руки, продолжавшей сжимать шею врага, втекавшей в меня энергии, которую я с маниакальной одержимостью продолжал сжигать и направлять в то, что осталось от моего тела.
Мне было плевать, что со мной происходило. Проигрыш в любом случае означал смерть. А ещё смерть с каждой секундой подходила всё ближе, потому как настолько стремительное поглощение энергии было обеспечено вторым ядром, за свои услуги бравшим с меня суровую плату.
Оставшиеся мне полтора месяца за первые двадцать секунд захвата превратились в месяц. За следующие пятнадцать секунд ушло ещё пятнадцать дней. Ещё через пять секунд у меня осталась неделя. Через три секунды — день. Через секунду — не более пары часов.
Я чувствовал, как утекает моя жизнь, чувствовал подступающую гибель. Не от рук врага, а банально от старости, наступившей всего через пару месяцев после двадцатилетия.
Два часа, час, тридцать минут, пятнадцать, десять, пять, три, две, одна…
ЧТО СТАНЕТ ТВОЕЙ ЖЕРТВОЙ БОЖЕСТВЕННОСТИ?
Этот вопрос прозвучал в моей голове, но его никто не произносил. Скорее это было похоже на намерение, гигантскую волю, настолько огромную и непреодолимую, что было совершенно невозможно вообразить.
Можно было долго не гадать, кому или, вернее, чему принадлежала эта воля. Со мной заговорил этот мир, сама Тейя, ответившая на приложенные мной усилия по обретению силы богов.
И вряд ли я действительно успел накопить нужное количество энергии и силы в последнее мгновение. Скорее триггером, призвавшим волю Тейи, стала моя решимость продолжать сражаться до самого конца.
А теперь я будто бы плавал в невероятно густом, тяжёлом и плотном бульоне, в темноте и тишине, не ощущая ни своего тела, ни окружающего мира. И должен был ответить на вопрос, при том что неправильный ответ означал мою немедленную смерть.
Что станет моей жертвой божественности?
Впрочем, я не особо волновался. Свой ответ на этот вопрос я нашёл вскоре после своего первого спарринга с Ялианой.
Родившееся из моей одержимости и злобы второе ядро Дара лишило меня долгой, почти бесконечной по сравнению с моими двадцатью годами, жизни. Однако, хотя я и не мог не волноваться по поводу недолгих месяцев, оставшихся мне, я ни на секунду не пожалел о том, что моё существование больше не продлится столетия.
Дело вполне могло быть в том, что эти потенциальные сотни лет жизни были для меня чем-то крайне условным и эфемерным. И мне не было их жалко потому, что я не чувствовал их действительно своими.
Но у меня было достаточно времени обдумать эту ситуацию потом. И, порывшись в себе, я пришёл к выводу, что дело всё-таки не в этом. Потому что даже «заслуженных» мной семидесяти-восьмидесяти лет мне тоже было не особо жаль.
Проведя больше недели с толпой «зомби» в инкубаторе имперцев, я через пот, кровь и слёзы, через стиснутые зубы и едва сдерживаемый вой в полной мере осознал простую мысль: я смертен. И сейчас, хотя я не хотел и не стремился умереть, я не боялся смерти.
Я был готов к ней в любую секунду. Потому что уже однажды действительно пережил смерть, по крайней мере в своих мыслях.
Что я мог принести в жертву в обмен на силу бога? Не знаю, что приносили другие Майигу, почему-то информации об этом я не смог найти ни в одном источнике. Но я ответил на вопрос воли мира, нисколько не сомневаясь.
Моей жертвой божественности станет моя вечная жизнь, как бога.
В этом тёмном пустом пространстве практически отсутствовало понятие времени, но даже так я понял, что реакция последовала почти сразу. И хотя больше «голос» Тейи я не слышал, мне более чем доходчиво дали понять, что моя жертва была принята.
Темнота исчезла, я вновь был в пустыне. В отличие от тех двух раз, когда я создавал ядра Дара, время не было замедлено. Я видел Рея с Дьюллой на плечах и Кинг-Конга, стоявших по разные стороны от меня и пристально глядевших друг на друга.
Да, я уже не был на спине у гориллы. Я висел в воздухе, поддерживаемый невидимой силой, в окружении полупрозрачной плёнки, не дававшей Кинг-Конгу подойти. И эта же сила огромным, будто бушующая река, потоком, втекала в моё тело.
Две точки, будто жадные чёрные дыры, впитывали эту реку, создавая могучие вихри. Первая находилась у меня в голове. Это было первое ядро моего Дара контроля. Вторая — в районе пупка. Второе ядро Дара пожирания.
Однако по мере того, как энергия исчезала в них, я начал ощущать странный резонанс в пустом месте посередине между двумя вихрями. Прошла секунда, другая, третья, и сомнений уже быть не могло.
В районе моего сердца, сначала медленно, но затем всё быстрее и быстрее, вскоре обогнав по силе всасывания два других ядра, формировалось ещё одно. Третье ядро Дара жизни.
Похоже, его создала в самый последний момент перед тем, как на меня снизошла воля мира, моя решимость погибнуть, но достичь желаемого. А может быть, услышав мой ответ на свой вопрос, его помогла мне сформировать сама Тейя.
Три ядра.
Контроль, отражающий моё стремление идти вперёд, невзирая на препятствия и не жалея о содеянном. Пожирание, ставшее символом моей одержимости силой и совершенно идиотской, но от того не менее важной воли к победе всегда и во всём. И жизнь, родившаяся из смирения с конечностью своего бытия и смелости идти до конца, несмотря ни на что.
И теперь, наполняясь мировой силой, эти три ядра, три посеянных мной семени, должны были взойти, превратиться в три Дара и превратить меня самого из смертного в бога. А вслед за ними, подгоняемое и стимулируемое огромной энергией, полной перестройке подвергалось и моё тело.
Отросла левая рука, а вслед за ней и обе ноги. Исцелились все внутренние повреждения, вправились и срослись кости, пропали кровоподтёки. Я оказался в лучшем возможном состоянии, и это был даже близко не конец.
Сила хлынула в моё тело, за считанные секунды выполняя работу, для которой мне самому потребовались бы долгие месяцы упорных тренировок с энергией монстров. Уровень средних стадии восьмой ступени, пика восьмой ступени, начала девятой и дальше, дальше, дальше…
Стремительно моя физическая мощь догнала Кинг-Конга в его лучшем состоянии после активации Дара роста, и только после этого процесс, наконец, утих. Отныне для того, чтобы становиться сильнее с помощью энергии монстров, мне нужно будет пожирать как минимум Майигу уровня сильнейших пяти тысяч.
Однако физическая сила была не единственным и далеко не главным важным изменением. Процесс превращения из Нейрагу в Майигу в первую очередь, разумеется, был сосредоточен на Дарах.
И вот с ними происходило кое-что неожиданное. Вернее, не со всеми тремя, а только с одним.
Ядра Даров контроля и пожирания, впитав свои порции силы мира, успокоились, покрылись чем-то вроде энергетической скорлупы и вошли в состояние «прорастания». Благо, по ощущениям это должно было произойти быстро, максимум пара минут.
А вот ядро Дара жизни, даже после того, как «окуклилось», продолжило с жадностью впитывать мировую энергию, и скорость впитывания только нарастала. Что это означало, я понял после того, как с отдавшейся в только-только исцелённом теле болью, «кокон» Дара жизни сначала покрылся тысячами трещин, а потом резко расширился в несколько раз. И только потом успокоился, как его собратья.
С полной уверенностью заявлять это я бы не взялся. Но был почти уверен, что это — то самое, о чём когда-то мне рассказывал Йольд, и чего потребовал Катрион. Эволюция Дара.
Дар жизни, по идее относящийся к третьему классу концептуальных Даров, как и Дары Контроля и Пожирания, оказался слишком силён, чтобы задержаться в этом классе хотя бы на секунду. И сразу же после появления претерпел эволюцию, перейдя на следующий уровень.
Честно говоря, это было для меня полнейшей неожиданностью. Со всеми этими вторыми ядрами, ограниченным несколькими месяцами сроком жизни и тем более боем против Кинг-Конга, когда на кону стояло выживание, а не победа в споре, я и думать забыл о нашей с Катрионом сделке.
И, на самом деле, нисколько бы не расстроился, если бы все три моих Дара остались в третьем классе. Да что
