колонию на три месяца… три месяца и две недели. В отличие от большинства других заключённых, застрявших тут на века, я свой срок отбуду очень скоро. И, когда он подойдёт к концу, а я из заключённого превращусь в законопослушного гражданина и буду готов вернуться в Восемь Башен, вам останется только трястись в ужасе, если реально решитесь пытать меня без каких-либо улик и доказательств вины.
— Так ты всё-таки не тупой, — усмехнулся циклоп. — Быстро же свою масочку снял, стоило только жареным запахнуть. Счёт времени потерял? Заработался из-за того, что хотел кровь из носу дневную норму выполнить? Давно я такой бредятины не слышал, конечно. Сейчас ты думаешь, что обыграл меня, что вышел сухим из воды. Но когда я пойму, на кой ляд ты вообще затеял этот дешёвый спектакль с опозданием на построение, я тут же пойму про тебя и всё остальное. Три месяца превратятся в триста лет. И тогда ты успеешь смертельно устать от моей компании, это я тебе обещаю.
— Знаешь, — я подался чуть вперёд, надавив твёрдым Оком Шуары на его стилет и заставив циклопа отшатнуться, — я вижу, что ты ничего не имеешь против меня лично, и тех, кто пропал, тебе ни сколько не жаль. Ты просто ненавидишь мерзкую шваль и ублюдков, одним из которых меня считаешь. Хочешь верь хочешь нет, но я не такой, и твою ненависть более чем разделяю.
— И что дальше? — улыбнулся циклоп. — Красиво петь много ума не надо. Надеюсь, ты не думаешь, что я просто поверю тебе на слово и позволю творить что вздумается?
- Не думаю. Просто мне вдруг стало интересно, сумеешь ли ты до конца моей отсидки понять, какой я на самом деле?
— Вызов мне бросаешь, сучка? — прорычал он, снова мгновенно разъяряясь после того, как, казалось бы, уже пришёл в относительную норму. — А жопа не треснет?
- Проверь, — хмыкнул я.
— Уведите ублюдка! — рявкнул циклоп.
Спустя ещё минут десять я вернулся в третью шахту. При этом улыбка никак не сходила с моих губ. Может быть это так совсем не выглядело, но я только что обзавёлся надёжным союзником, при том что он пока даже сам не знал, что будет мне помогать.
На этот раз мне никто не мешал и, использовав помощь приказов ветви физического усиления, я сумел всего за двенадцать часов закрыть всю сегодняшнюю норму, да ещё и добить недостачу вчерашней.
И это значило, что можно было наконец-то приступить к выполнению тех задач, ради которых я, собственно, и прибыл в Форт тысячи висельников. Правда, после произошедшего масштаб моих задумок изрядно вырос.
Пришла пора подмять эту грёбанную колонию под себя.
Дары для Майигу можно было сравнить с банковскими счетами для землян. Пятый класс был почти что нищим, а обладатель Сущности — мультимиллионером.
Вот только, как и на Земле, в Единстве после попадания за решётку ни деньги, ни Дары больше не имели значения. Куда большее значение приобретала физическая сила и врождённые способности.
Майигу уровня Сущности со слабым и маленьким телом мог на раз проиграть какому-нибудь стометровому здоровяку с Даром низкого класса.
Другое дело, что повышение класс Дара почти всегда сопутствовало росту физической мощи. Это не было правилом, но очень чёткой корреляцией, давно и всеми принятой и уяснённой.
Тем не менее, изначального правила это не отменяло. Здесь, в колонии, то, насколько был силён Дар, было второстепенно. И это было понятно хотя бы из того, что двое из шести «Отцов» Форта тысячи висельников были обладателями Даров первого класса, а не Сущностей.
Да и мой бой с той четвёркой это тоже неплохо демонстрировал. Хотя я и был куда сильнее каждого из них из-за тела истинного дракона, многократно укреплённого жизненной энергией, сложность столкновения была куда выше, чем если бы мы все были при своих Дарах и Сущностях.
Однако где было правило, там были и исключения. Ровно так же, как огромные деньги и связи на воле могли обеспечить человеку совершенно иной уровень жизни и статус в тюрьме, так и здесь, обладая колоссальной мощью Сущности и авторитетом, можно было кардинально изменить для себя рутину Форта тысячи висельников.
Аргиронт, второй из шести Отцов, был едва ли не каноничным примером подобного исключения.
Осьминог-приёмщик, которого, кстати, звали очень знакомым и значимым для меня именем Мо, которому явно было скучно просто стоять посреди пещеры, рассказал мне много интересного о Форте в целом и об Аргиронте в частности. О том, насколько это был поразительный, во всех смыслах слова, персонаж.
Второй Отец Форта тысячи висельников относился к у. Так назывался его вид в родном мире. Из знакомых мне монстров больше всего это было похоже на домового.
И да, по сути это было настолько же безобидно, как и звучало. Изначально Аргиронт был почти безобидным существом, обитавшим в человеческих жилищах и питавшимся объедками и мелкими вредителями вроде тараканов и крыс.
Вот только это не значило, что такая жизнь ему нравилась. Ровно наоборот. Осознав себя, пройдя обожествление и получив Дар дыма четвёртого класса, он за несколько тысяч лет из маленькой, размером с кошку, твари, способной разве что укусить, превратился в реального претендента на роль Руйгу своего мира.
Подробностей той войны Мо не знал. Вообще уже то, что он был в курсе прошлого Аргиронта, при том что обычно большинство тиранов и диктаторов старались всячески скрывать настолько невпечатляющие детали своей биографии, уже было чудом.
Но оно мне в принципе и так было не нужно. Важен был итог: Аргиронт проиграл, но не умер. И после воплощения его противника в качестве Руйгу, он просто покинул родной мир и отправился в тогда ещё только-только начавшее формироваться Единство.
В следующие пару тысяч лет он продолжал накапливать силу и собрал вокруг себя настоящий преступный синдикат. Хотя, по сути это скорее была бандитская шайка мирового масштаба.
Вместо налётов на караваны и разграбления деревень они брали в заложники посольства из других миров и разоряли многомиллионные города. За это, собственно, Аргиронт и загремел в колонию на поразивший даже меня срок в почти три с половиной миллиона лет.
Майигу были бессмертны и, если их не убить, могли жить буквально вечно. Но вряд ли во всём Содружестве нашёлся бы хоть один Майигу, который прожил бы хотя бы десятую долю этого срока.
Вот только ни настолько абсурдное
