Где-то рядом, издавая чудовищно пронзительный и тоскливый скрежет и треск, рухнула бизань-мачта, и это привело Игиира в чувство. Он очнулся, и понял, что он еще обязан исполнить множество дел.
* * *
…Во-первых — как там Хееку? — Хотя это совершенно и не входило сейчас в его самые первоочередные служебные обязанности, но почему-то мысль о подчиненном первой пришла ему в голову. …Второе — командор оу Риалиэр, его надо спасти, говорят, он весьма ценен для Сатрапии. И да — флотские представления о чести и долге, — вероятно командор захочет пойти ко дну вместе со своим кораблем. На этот счет у него есть тайные инструкции. Что еще? — По возможности постараться спасти висящий на корме флаг, (гюйс и тот что на грот-мачте, должны развеваться в знак того, что корабль погибает но не сдается), бортовой журнал и иные документы корабля. Еще желательно бы спасти казну, впрочем, сейчас не до казны, так что пусть идет на дно вместе со всем кораблем. …Итак, Хееку, перед взрывом он кажется был где-то у меня за спиной…
— Хееку! — Рявкнул Игиир во всю глотку, и не столько услышал ответный отклик-стон, сколько заметил глазом слабое шевеление возле штурвала. Подошел, посмотрел — старый вояка был жив, весь в крови, но кажется никаких серьезных ран. Он как раз стоял между Игииром и местом откуда пришла взрывная волна, так что принял на себя целый ливень щепок, кстати, частично закрыв собой его. …Но кажется ничего серьезного, кожаная куртка даарского стражника и меховая шапка защитили от большего количества осколков разлетевшегося в щепки корпуса судна. А самое главное — оба глаза в порядке, остальное как-нибудь само зарастет — эти псоглавцы на удивление крепкие ребята. …Глаза на месте, но смотрят как-то неосмысленно. Не будучи силен в медицине, Игиир прибегнул к древнейшему, из известных всякому начальнику, способу приведения подчиненного в чувство — отвесил ему здоровую оплеуху. — Ожил? — Спросил он, увидев в глазах Хееку признаки прояснения. — Вставай, сейчас не время валяться. Иначе твоим детям будет стыдно узнать, что их папу съели рыбы. Давай-давай, рядовой, шевели задницей.
Встал. Стоит, шатается. Толку от него пока не много. …Где командор? Ага, взрывом его отбросило в самый дальний угол, да еще и завалило грудой обломков, узнать можно только по туфлям с золотыми пряжками. Разгрести обломки. …С чего бы это вдруг так закружилась голова, неужели его тоже приложило взрывом? …Вроде командор жив. Без сознания, но жив. Тем лучше, не будет скандалов по поводу героической гибели вместе с кораблем. Теперь, надо придумать, на чем будем спасаться. Шлюпки? — На корабле их было больше десятка, но сохранилась ли хоть одна? Капитанский ялик? — Он должен быть подвешен где-то за кормой. Целый? С виду вроде целый. Но пока не спустишь на воду, не узнаешь. А как его спускают? …Нет, самому ему с этим не разобраться. Но ведь должен же на корабле еще остаться кто-то живой, кто разбирается во всех этих морских канатах и прочих лебедках. …Тут еще где-то был рулевой. Вон еще чьи-то ноги торчат из под обломков. …Тоже жив, но с такой дыркой в голове, пользы от него будет не много. Спуститься на палубу? В эти ядовитые клубы дыма с выбивающимися наверх языками пламени? Придется. …Игиир стянул с себя камзол, накрыл им голову, сделал глубокий вдох как перед нырком в воду, и бросился по трапу вниз. Поскользнулся в луже крови, упал, больно ударившись копчиком. Вскочил, и начал судорожно ощупывать лежащие вокруг тела. Все мертвы.
— Есть кто живой? — Заорал он.
— Тут я, придавило **** меня… — Раздался голос откуда-то справа. — Подмогни браток, а то сейчас поджарюсь как молодой подсвинок на день Поминовения Предков. **** **** ***** ***** ***** небесный верблюд **** *****.
В голосе говорившего чувствовалось напряжение и страх, однако хватало сил и мужества шутить и ругаться, это было хорошим знаком. Игиир пошел на звук ругани, и сквозь клубы дыма разглядел лежащего морячка, чья нога была придавлена опрокинувшейся набок пушкой. Игиир застыл в раздумье, — стоит ли тратить время на этого человека, или пойти поискать кого-то другого. Нет, спасти жизнь боевого товарища, пусть даже и нижнего чина, это святое. Но из-за клубов дыма уже невозможно дышать, пламя гудит где-то внутри корабля как в кузнечном горне, и кажется лужи крови на палубе уже начинают закипать. Потратить время на спасение конкретно этого человека? А если он не сможет ходить и оказать столь необходимую Игииру помощь, и тогда погибнут все? Искать кого-то другого уже не останется времени. — А ведь у него есть долг — спасти командора…, и Хееку. А если и начать возиться с этим морячком, — то как вообще можно поднять тяжеленную пушку? — Конечно, на верхней палубе стояли пушки самого малого калибра. Но даже такая легкая пушка, слишком тяжела для одного человека.
— Вон. — Внезапно рявкнул лежащий, вполне себе командирским тоном, указывая пальцем на палубу недалеко от себя. — Салага, возьми ту вымбовку, ******* под ствол и приподними эту **** на *****. Тут всего-то поднять на толщину пальца надо, и я смогу ногу вытащить. Шевели задницей *****!
Командирский тон подействовал, Игиир нашел указанный инструмент, и сделал так как сказал ему этот моряк. Оказалось — что тот знал, о чем говорит, — тяжелый пушечный ствол оказался не таким уж тяжелым, а моряк и правда сумел вытащить свою ногу из этого капкана.
— Благодарю, ваша милость. — Опять не сказал, а рявкнул он, приняв вертикальное положение. — Боцман Хууг, жду ваших приказаний!
— Нога цела? Можешь ходить? — Первым делом спросил Игиир. — Тогда пошли, надо спустить капитанский ялик, и вытащить отсюда командора…, и еще одного человека. Давай, шевели задницей ****!
Свое дело боцман Хууг знал. Сначала он, несмотря на сильную хромоту, с ловкостью обезьяны цепляясь за какие-то веревки, спустился в висящий за кормой ялик, и внимательно осмотрел его. Крикнул — «Норма», и с такой же удивительной ловкостью залез наверх. Спасительная лодка оказался на воде за какие-то считанные мгновения, всего-то и понадобилось дернуть за какую-то веревку, потом покрутить какой-то рычаг, и еще он упомянул про какой-то тормоз. Потом дело замедлилось. Спускаться в ялик можно было только скользя вниз по тонкой веревке, а нормально проделать это мог только боцман, ну и немного сам Игиир, впервые за долгое время вспомнивший добрым словом своего самозваного зятя, и те канаты, что тот повесил в фехтовальном зале Бюро. (Какие удивительно благостные, оказывается это были времена, — полные спокойствия, счастья, и надежд на будущее, а он этого не ценил). Хееку пришлось спускать вниз на веревке, — житель предгорий — высоты он не боялся, но плещущаяся внизу вода вводила его в ступор. Потом спустили командора, обвязав веревками под мышками, Хееку внизу принимал «груз».
— Сними флаг, а потом займись этим. — Коротко приказал Игиир, указав боцману на все еще лежащие без признаков сознания, тело рулевого. — Я зайду в каюту капитана, заберу бортовой журнал.
…Когда пришла очередь Игиира спускаться в ялик, — веревка ему уже почти не понадобилась, — некогда казавшийся огромным и несокрушимым, краса и гордость своей страны, новейший линейный корабль «Гордость Сатрапии» уже погрузился в море настолько глубоко, что над водой оставалась видна только часть кормовой надстройки.
— Надо бы быстрее отплывать, ваша милость. — Заявил ему боцман Хууг. — А то ить, утянет. Такое, говорят, всегда бывает, когда большой корабль тонет.
— Тогда плывем. — Согласился с ним Игиир. — Только вот куда?
— Полагаю, пока нам лучше бы держать курс на зюйд-вест, ваша милость. Подальше от битвы и от берега. Неохота мне, что-то попадать в плен к удихам.
— Держи на зюйд-вест. — Согласился с ним Игиир. — Только далеко не уплывай, скоро сюда должна подойти наша эскадра. — Кстати, как думаешь, еще кто-нибудь спасся?
— Будем посмотреть, ваша милость. Если не надолго, ялик наш еще человек пять легко примет.
…Эскадра подошла, но слишком поздно. К тому времени удихи, словно бы получившие некий заряд бодрости при виде гибели огромного линейного корабля, уже смогли захватить «Мооскаа» и «Славу Предков». «Ирокез», подобно легендарным неустрашимым воинам, чье имя он носил, видимо предпочел гибель позору плена. Второй раз, небо над Срединным морем содрогнулось от грохота чудовищного взрыва. С собой, на чудесные морские просторы, куда уходят все корабли, чей экипаж до конца выполнил свой долг, яростный морской воин, утащил и целых три прилепившихся к его телу ордынских корабля. Не самых больших, надо сказать, но в такие моменты, выбирать не приходится.
…А последних, оставшихся в живых членов экипажа «Гордости Сатрапии», принял на борт один из пиратских кораблей, — не новый, но еще вполне крепкий галеон «Кусачая черепаха».
Оу Ренки Дарээка, генерал
