к видневшейся в зарослях тростника деревянной конструкции, напоминающей столб с гнездом на вершине. Проворно проскакав по зарослям, гиббон подскочил к столбу, ухватился за свисающую с "гнезда" веревку и… тут же отпрыгнул, получив удар тесаком по лапам. Лапы впрочем остались целы, енот бил хоть и лезвием, но плашмя. Обезьян с диким визгом рванул в сторону, но получив тесаком еще раз, но уже по лбу, рухнул на задницу.
— Та-ак… а что это ты у нас тут делаешь? Вот это что такое? — указал енот на свисающий конец шнура.
— Веревка.
— Вижу, что не писюн. Нахрена она тут висит?
— Тревогу поднять, — пролепетал испуганный примат, зажимая лапами шишку на лбу, набухающую прямо на глазах.
— А-а-а, ну это дело хорошее, я бы даже сказал — нужное. Давай!
— Что давать?
— Сильно стукнул, да? Тревогу поднимай, мудила!
Понукаемый пинками "однорогий" обезьян подошел к столбу, с силой дернул за шнурок и в небо вознеслась сигнальная ракета.
Пленный примат как раз заканчивал изливать свою исповедь на уши Карачуна, когда продиравшееся с диким треском и галдежом подкрепление изволило "оперативно" прибыть.
Из рассказа гиббона, енот узнал, что отребье, состоящее из приматов разнообразнейшего калибра, в количестве восемнадцать рыл, гордо именовало себя командой пиратов Перешейка. Впрочем, старшим у них был хоть и отставной, но все же кадровый моряк Табик, а их гордое корыто носило название "Лейла". Кстати, "краса и гордость пиратского флота", побитая недавно случившимся штормом, в данный отрезок времени как-раз проходила внеплановый ремонт.
На пригорок, с венчавшим его сигнальным столбом, высыпали шестнадцать обезьян, неумело изображая окружение и тыкая в сторону непонятного визитера вилами, баграми, топорами, а некоторые и вовсе заточенными с одного конца палками бамбука.
"Интересно, а нахрена вилы на корабле?" — улыбнулся про себя Карачун.
Наименее оборванный примат по-хозяйски выдвинулся вперед и сложил руки на груди, всем своим видом демонстрируя кто тут босс.
— Кто таков? Чего здесь делаешь? Отвечай, да побыстрей!
Проигнорировав вопрос главаря, енот снова обратился к пленному:
— Скажи, дружок, а сколько моряков сможет управлять кораблем без потери в управлении и в ходе?
Гиббон сжался, словно перед ударом и чуть подумав выдал:
— Пятеро, господин, не считая капитана. Да, пятеро смогут вести корабль!
— Пятеро, значит… Прекрасно! — енот оскалился в самой хищной своей улыбке, и оглядев собравшихся, потянулся за мачете, — Значит остальные мне и нахрен не нужны!
* * *
— Господин Карачун! Ну не наша на то вина! Ветер меняется, не дойдем за сутки. Ребята и так, как рабы пашут! Не, ну не реально за сутки до столицы дойти!
— Табик, друг мой любезнейший. Ты мне, падла такая, вся из себя морская и просоленная, что давеча говорил? — Ловец дожевал уже осточертевший кокос и швырнул скорлупу за борт, — "Вот на корабле Рябого точно доплывем! Мудаком буду, господин Карачун, к вечеру завтрашнего дня в порту встанем." Говорил? Говорил! Я тебя за язык тянул? Не тянул! Корабль я тебе добыл? Еще как добыл! Да, Рябой?
Енот подмигнул, нанизанной на форштевень голове шимпанзе.
— Вот теперь, капитан, хоть пердите в паруса всей командой, но если до завтрашнего вечера не прибудем в порт Песегама, рядом с головой Рябого будут висеть яйца Табика! По одному за каждый час просрочки! И просто напоминаю — у тебя их два всего… Намек понятен?
К полуночи следующего дня на горизонте засветился маяк столицы Паргота. Карачун, пребывая в благостном настроении, даже не стал наказывать горе-капитана как пообещал, и все-таки оставил ему шанс на размножение. Хотя этот шанс все же уполовинился вдвое.
Наблюдать за сходом на берег опасного пассажира выбралась вся команда, исключая капитана, лежавшего пластом в каюте. Но у того были весомые причины и грех на него было обижаться. Весело помахав лапой, спустившийся по сходням енот быстро сориентировался на пирсе и взял направление на жилище портового приказчика.
* * *
Постельный клоп, очевидно тоже собственность доходного дома, шустро перебирал лапами по годами не стиранной подушке. Карачун, наблюдая за его движениями силился догадаться, сколько бедолаг ушло в путешествие в мир иной на этих простынях. И сочли ли владельцы ночлежки это достаточным поводом, чтобы постирать белье? Вероятнее всего нет.
— А у вас тут… Атмосферно! — енот брезгливо поджал лапы под табуретку, — Антураж такой… в духе минимализма. Я имею ввиду — минимум стирального порошка, минимум удобств и минимум уборки.
— Не умничай. Вот как познакомишься с местными казематами, так сразу оценишь презентабельность нашего люкса! — вошедший в комнату портовый приказчик закрутился на месте, ища куда бросить свою накидку так, чтобы ее не запачкать.
Не найдя подходящего места, он постелил ее на найденный в углу свободный табурет и сел сверху.
— Если только ты не потрахаться меня сюда приволок, то я весь во внимании. В противном случае — подожди десять минут, я сбегаю в душ, — Карачун откровенно издевался.
— Не надейся, старая ты крыса, на такую рухлядь мой болт и домкратом не поднимешь. Тебя отловил наряд городской стражи возле моего дома, так что это я тебя слушаю. И в разговоре учитывай, в управе есть ориентировка на тебя и твоего дружка Рэйса, так что тебе сильно повезло, что поймали тебя "правильные" парни и сопроводили сюда, а не прямиком в кутузку под управой.
— Вот так новости! — присвистнул Карачун, — И чем это два таких благородных джентльмена не угодили местной администрации, что на нас аж розыскные листы выдали?
— У бургомистра спросишь, мое дело блюсти порядок в порту. Так зачем приперся?
— Мне нужен флаер! Не насовсем, конечно. Но мне за сутки нужно попасть в восточный пригород столицы, где ониксовые каменоломни, знаешь?
— Хранасе у тебя запросы! — старый бабуин даже закашлялся, поперхнувшись от наглости енота.
Прокашлявшись сиплым свистящим кашлем, выдающим его как заядлого курильщика некоторых сортов травок, приказчик предложил, — А жопу Ее Светлости, жены Лорда-правителя, тебе не доставить? Или моя сгодится, например?
— Димис, время. У меня его нет. Мне нужно завтра утром быть в восточных лесах!
Старый бабуин сменил благодушно-растерянное выражение на хищный прищур черных, практически без зрачков, глаз. Помолодев в одночасье на пару сотен лет, уже другим, спокойным и деловым тоном он произнес:
— Это дорого. И мы с тобой давно в том возрасте, когда понимают, что «дорого» — это не про шавы. Допустим, я могу нарушить график вылетов одного из курьерских флаеров, перенеся вылет на сегодня. Допустим, на борту вместе с корреспонденцией окажется некто незарегистрированный. И, коль уж мы фантазируем, чисто случайно в аварийном наборе именно этого флаера обнаружится никем не учтенный лишний
