Моя одежда стала тлеть от повышенной температуры. Податливая когда-то стихия бушевала, не желая признавать меня хозяйкой и норовила ужалить. Испугать. Плохо. Очень плохо. Если так пойдёт и далее, то я не справлюсь. Нужно отбросить упаднические мысли. Я не имею права на сомнение, ведь мои эмоции породили тьму, а значит я должна успокоиться. Пока я сражалась сама с собой, редкие всполохи переросли в полноценный костёр. За его приделами кто-то кричал, но я их не слушала. Сама накосячила — самой и исправлять. Когда-то давно, кажется, что уже столетия назад, Андрэ говорил про то, что некоторым помогает петь. И я запела. Запела, вкладывая всю душу в слова, переплетая их магией. Выкладываясь до последней капли.
Ты снимаешь вечернее платье,
Стоя лицом к стене.
И я вижу свежие шрамы
На гладкой, как бархат, спине.
Мне хочется плакать от боли
Или забыться во сне,
Где твои крылья,
Которые так нравились мне?
Первые слова давались мне тяжело. Пламя бушевало, желая уничтожить меня — единственную способную его остановить. Только сильнее сжав кулаки, я продолжала петь, стараясь собрать всю магию в комок.
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Раньше у нас было время,
Теперь у нас есть дела -
Доказывать, что сильный жрёт слабых,
Доказывать, что сажа бела.
Медленно, но неотвратимо я понимала — стоит мне попробовать поглотить этот ад и оно выжжет меня изнутри. Не оставит ни единой эмоции, и я стану вместилищем тёмной стихии. Нужно что-то ещё. Нужно придать ей форму.
Мы все потеряли что-то
На этой безумной войне.
Кстати, где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Я не спрашиваю, сколько у тебя денег,
Не спрашиваю сколько мужей.
Я вижу — ты боишься открытых окон
И верхних этажей.
Медленно, слишком медленно, я смогла собрать все в один плотный комок ненависти и отчаяния. Интересно, а существуют ли артефакты, впитывающие силу? Наверное — существуют. Но у меня такого нет, а значит не стоит и мечтать.
И если завтра начнётся пожар
И все здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев,
Которые нравились мне.
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
(Крылья В. Бутусов — И. Кормильцев)
Под конец, голос вырывался с хрипом. Горло оказалось обожжённым, а на руках появились волдыри. От одежды мало что осталось, но кожа горела, а значит досталось и ей. Как хорошо прошло моё первое дежурство. Лучше бы я сейчас скучала на факультативе по тёмной магии. Целее бы осталась. На почерневшем камне предо мной лежал небольшой комок черных перьев. Именно в него преобразовалась тёмная стихия. Медленно вдыхая обжигающий воздух, я постаралась встать, чтобы покинуть это выжженное место. Небольшой комок перьев заворочался, стоило мне только попытаться встать и медленно, но уверенно пополз ко мне.
Раскрыв малюсенькие крылышки, на меня огромными фиалковыми глазами смотрел небольшой котёнок с пушистыми крылышками. Стоило мне шарахнуться от существа, как он жалобно мяукая, стал усерднее работать лапками, все приближаясь. Я внимательно следила за этим чёрным комочком. За тем как он забрался мне на колени, а везде, там где он касался разливалось тепло, забирая боль и заживляя ожоги. Н-да, что-то у меня опять не все как у людей. И повсюду меня преследует чёрный цвет.
Всего за несколько минут от моих повреждений не осталось и следа, но я все ещё чувствовала себя опустошённой. Наверное, мне очень повезло и я сделала что-то невозможное, раз ещё жива. Я погладила пушистика, мысленно готовясь к тому, что нужно встать. Мне на плечи упала шёлковая рубаха, приятно холодя кожу. Я приготовилась к очередной трёпке.
— Адептка… — куратор говорил тихо, но меня аж передёрнуло от того, что он снова мной недоволен. — Почему я даже не удивлён, что ты умудрились придать смертельно опасной силе столь милый облик?
— Наверное потому, что я вас сегодня совсем достала и по практике мне светит большой и толстый неуд… — печально выразила свои мысли я.
— О нет! Я теперь с тебя три шкуры спущу, но ты научишься себя контролировать и слушаться старших.
— Как он? — устало спросила я, натягивая рубаху, чтобы хотя бы немного прикрыться.
— Ничего страшного, как оказалось. Он больше испугался, чем пострадал, — серьёзно ответил мне куратор. — Я удивлён, не ожидал, что ты сможешь почти не причинить ему вреда.
— Садистскими наклонностями не страдаю, — язвительно ответила я, поднимаясь с земли и придерживая ещё одного питомца. — Он опасен? — я взглядом указала на крылатика.
— Очень.
— Плохо, так как уничтожить его у меня рука не поднимется.
— Жалость не красит мага, — возразил Лорд Брайт.
— Жестокость не красит никого. Тем более по отношению к тому, кто вылечил меня.
— Он — порождение твоей магии, как и твой странный фикус.
— Цветик — не фикус, — я погладила огненные бутончики. Все это время он обитал у меня на голове в виде венка, защищая мои волосы. — Цветик — роза.
— Да хоть ромашка.
— И всё-таки. Он — часть меня и я не могу и не хочу его уничтожать.
— Никто и не настаивает на этом. Пока.
Немного шатаясь я побрела к остальным студентам, но Зарн бросился ко мне, подставляя свою спину как опору, а потом и вовсе припал к земле, предлагая далее мне ехать на нем. Когда с третьей попытки я не смогла перекинуть через него ногу, то за меня это сделала Лорд Брайт. Он просто поднял меня с земли и усадил на спину моего питомца, явно шипя что-то через зубы.
— Я все ещё жду, — напомнила о себе я, хотя он и так обо мне не забывал.
— Чего именно? — не понял меня куратор.
— Трёпки за неповиновение и за то, что опять подставилась, — совершенно честно ответила я.
— А толку? Ты сейчас как мужик с похмелья, все равно не оценишь и не поймёшь, так что толку сотрясать воздух? — и снова тяжёлый вздох. — Вот отоспишься под бдительным оком моей сестры, наберёшься сил и тогда тебя можно будет воспитывать.
— У меня завтра лекции, — вяло возразила я.
— И не думай даже. Тебе как минимум три дня колдовать противопоказано…
— Профессор боевых искусств меня убьёт… — невесело заключила для себя я.
— Ничего страшного. Виолетта тебя поднимет и будешь ты у нас бодреньким зомби. А главное — послушным… — последнюю фразу он сказал так мечтательно, что мне сразу расхотелось более его огорчать.
Пушистик оккупировал место на моем плече, вцепившись в тонкую ткань и оставив в ней зацепки. Так… стоп… Что-то я совсем с этой магией позабылась… если на мне сейчас рубаха куратора, то он… Я в первый раз после своей выходки с пламенем посмотрела на мужчину. Правильно, он теперь щеголял с открытым торсом, накинув на плечи мундир. Ой какие кубики…
Я мысленно влепила себе подзатыльник. У меня есть Тар, а я тут на других смотрю. Хотя… ведь я только смотрю, а Тар далеко. Может он вообще не захочет возвращаться, а если вернётся, то не захочет быть со мной. Дав себе ещё один мысленный подзатыльник за невесёлые мысли я с трудом отвела глаза и уставилась на чёрную шерсть Зарна. Нити магии моего питомца обвились вокруг моих ног, а я поняла, что очень неудобно ехать на мохнатом псе верхом без нижнего белья, отчего покраснела как помидор. Сегодня явно не мой день. И вообще — неделя не удалась…
Где-то на пол пути я уснула, уткнувшись носом в своего питомца. Его размеренный шаг убаюкивал, а Мурлыка(так я назвала своего крылатого котика) так уютно мурчал у меня над ухом, что я просто разомлела. Цветик мигрировал с моей головы на пояс, придерживая полы рубахи, чтобы не открыть кому виды а мои неприкрытые прелести. Через сон я почувствовала как меня аккуратно сняли с питомца и понесли куда-то. Сил, чтобы проснуться и потребовать, чтобы меня оставили в покое не было, так что я только сильнее прижалась к несущему меня, чтобы компенсировать потерю тепла.
Когда меня уложили на холодные простыни я только заворчала, не желая выпускать из рук источник тепла и вцепилась в него как могла. Увы, мои сонные потуги не дали желанного эффекта и бурча что-то себе под нос моя портативная печка и грелка покинула меня. Обидно, но не смертельно. Завернувшись в одеяло как гусеница в кокон, я спряталась в нем по самые уши.
— Эй, — кто-то тихо позвал меня. — Гуся-я-я… Ну Гуся… ну вылезай.
— Там холодно, — сонно пробормотала я, пряча ещё и нос.
