Да и ладно. Этот «ахтырец» мёртв. Умер пока в санях его по Москве матушке катали. Должно быть, сломанная ключица, аорту там проколола или лёгкое, или от болевого шока умер. Теперь не спросишь, а с патологоанатомами сейчас не просто. Хотя, может в полиции и есть? Но в полицию решил Брехт его не везти. Вечером, раздетого, без мундира, вывезут в лес и прикопают в снегу. Весною будет «подснежником».
Младший душегуб, ряженый под гусара, был неподалёку, сидел с противоположной стороны этого сарая или каретника и подвывал. Немного похоже на творение Гектора Берлиоза «На смерть Гамлета». Барабанов только не хватает.
— Семён снимите с гусара этого одежонку. Только аккуратно, костюмчик может пригодиться ещё. Да и с крестника своего тоже сними. Только так, чтобы этот не видел.
Тугоухий чего-то бубня под нос удалился, а Брехт снова над планом допроса задумался. Задача становилась тяжелее, нет возможности добиться правды от одного, отрезая от второго кусочки. Стоять! Бояться! А почему нет?! Есть у вас план мистер Фикс? Да, теперь у меня есть план.
Парень визжал и брыкался, но получив несколько ударов от Сёмы, сдулся и позволил освободить себя от чужого мундира. Сжался в комочек, чего-то пряча между ног и руками прикрываясь. Ничего там особенного не было. Пётр Христианович подошёл к бывшему гусару и спросил:
— Где форму взяли?
— Господи Исуси, иже…
— А ну, прекратить. Смотри, гадёныш, я сейчас знаешь, что сделаю? Я отрежу ухо у второго ряженого ахтырца и заставлю тебя его съесть. Если не съешь, то отрежу ухо уже у тебя и заставлю всё равно съесть. Потом, в случае если не договоримся, то отрежу ту финтифлюшку, что ты там прячешь, и всё равно заставлю тебя съесть. Ну и если не договоримся и тогда, то пойду проделаю ту же шутку со вторым. — Брехт сделал паузу, дожидаясь пока голенький парнишка осознает всю пагубность игры в молчанку.
— Господи Иисусе …
— Не получилось, ну, ладно. Сам напросился. — Пётр Христианович подошёл к невидимому из-за двери второму разбойнику и, достав из кармана непонадобившуюся финку, отчекрыжил у трупа ухо. Вытер лезвие о волосы бедолаги и вернулся к парнишке.
— Ешь, — протянул ему трофей.
— А-а-а! — итак минуту целую, пока Брехт не пнул его.
— Где форму взяли?
— Убили двух гусар, Господи …— опять пнул, — Ироды!
— Это начало только. Где награбленное у ювелира позавчера?
— Господи Иисусе.
— Я пойду, второе ухо отрежу, а ты пока это ешь, вернусь, не съешь — у тебя отрежу. — Брехт бросил окровавленное ухо душегубу мелкому на колени.
— Что ты хочешь? Ирод! — Подскочил как ужаленный «ахтырец»
— Где то, что вы забрали у ювелира и англичанина?
— Не скажу. — И руками прикрылся ожидая, что Брехт его ударит. Надо было, но сдержался.
— Ухо ешь, — граф обогнул дверь и подошёл, отрезал от покойника второе ухо, потом подумал и заверещал, будто ему больно.
— Теперь на очереди твои уши, у него больше нет, — Брехт бросил в забившегося в угол душегуба второе ухо.
— Господи … Это всё брат. Он убивал! Я не убивал. Скажу где, только пообещайте отца и Таньку не трогать!
— Да у вас семейный бизнес?! Ц. Плохо как. Нельзя брать чужое. Ладно, говори, где награбленное?
— В дому у нас в подполе в кадке с капустой. Только тятьку и Таньку не трогайте.
— А дом где? — А как их не трогать? Ну, хотя …
— На Воздвиженке.
— Лошадь откуда?
— У гусар, которых Сёма убил, была и конь ещё каурый.
— Он где? — Что-то ему на разбойников с именем Семён везёт. Нехорошее имя. Не будет таким сына называть.
— В дому.
— Проводишь?
— А вы Таньку с батей не тронете? — и сопли по пушку своему размазывает.
— Ну, если они выдадут всё, что вы забрали у ювелира и торговца инструментом. Стоять. А раньше вы не промышляли?
— Нет. Раньше Сёма мясником робил, а потом не стали его нанимать, он напился и хозяина бычка побил, тот печёнку не хотел отдавать.
— Водка — зло.
Чубарый конь
Событие шестьдесят пятое
— А бабы у вас в аду имеются?
— Ну а как же без них?
— И что? Симпатичные хоть?
— А зачем нам в аду уродины?
Артём Каменистый, из книги «Демон-самозванец»
Граф задумался. Отошёл от паренька и стоял, поглядывая на белую лошадь. Красивая. Нет, не об этом думал. Думал, что нужно на эту Воздвиженку срочно ехать. Пока Отец Крёстный этих братьев разбойников не запаниковал и не бросился в бега с неизвестной Танькой. Воздвиженка это ведь рядом совсем, улица в районе Арбата. Нужно туда срочно выдвигаться. Вот только, как бы соседей не переполошить. Самому полицейским в руки попасть тоже не хотелось. И Сёму с Ивашками на это дело одних отправлять нельзя. Они там, с их везением и умением, точно дров наломают.
— Сёма, подбери этому душегубу, чем прикрыться. Нужно срочно ехать за награбленным, там у этих двоих братьев разбойников отец ещё есть. Как бы он, этих сыночков не дождавшись, не пустился в бега с награбленным. Да, и мешок не забудь. Нужно этому гусару ряженому на голову мешок натянуть, чтобы он не узнал, где его держали. Запрягай назад лошадей. Снова на двух санях поедем. Погодь, и упряжь приготовь запасную, там ещё один конь есть, его тоже заберём. Золота много. И под него крепкие мешки посмотри, найти надо.
Как не спешили, а еле в час уложились. Пока лошадей в сани запрягли, пока нашли какие-то обноски у Демида для младшего разбойника. Потом долго искали, во что старшего новопреставленного раба божьего завернуть, не везти же по Москве его в исподнем. В результате ничего путнего не нашли и завернули в попону. Придётся там оставить и новую потом купить Демиду. Потом мешки искали. Золото вещь тяжёлая, прохудившиеся и гнилые не подойдут, прорвутся сразу. Пришлось вытряхивать в кормушки три мешка с овсом лошадёнке Демида приготовленных. Тоже потом придётся прикупить, а то объели бедного печника.
Наконец, надели Семёну, так звали младшего из братьев, на голову мешок и тронулись.
— Ты, покружи немного, чтобы этого душегуба запутать …
— Вашество, так не проще их потом всех на дворе ихнем и порешить, зачем врагов оставлять, да и на самом деле душегубы же, — стал учить его уму разуму Тугоухий.
Нда, прямо в воздухе переобулся, а сам, интересно, чем полгода промышлял? Гувернёром работал?
— Нет, Сёма, пусть с ними Господь разбирается. Кроме того они полезное дело сделали, там должно потом им зачесться. Они англичанина убили. Вот ты сколько англичан — врагов наших злейших убил?
— Никого я не …
— Не мельтеши. Всё, поехали. Блин, Сема, я же сказал мешок ему на голову надеть. Почему всё два раза повторять надо.
Выехали. Брехт сел в сани с Трофимом и ножиком того по дороге щекотал, когда тот что-то мычать начинал, в мешке. Когда покружили немного и оказались на этой Воздвиженке, Пётр Христианович с ахтырцы ложного мешок снял и спросил:
— Куда ехать? Показывай. — Нда. Так себе видок, мешок был из под овса и на дне всякой мякины и мусора полно было, теперь всё это было на голове душегуба малолетнего.
— Вон дом в два поверха. — Ткнул пальцем этот домовой.
— Не бедно вы жили. Чего в разбойники-то подались?
— Да …
— Это риторический вопрос. В смысле, не отвечай. Так, Сёма, не забудь, как договаривались. Постучишь, отец откроет, и сидите тихо, пока мы не уедем. Будешь верещать ты или отец, и придётся вас к Господу нашему на суд отправить. Ты не спеши туда. Очень сильно я сомневаюсь, что ты в рай попадёшь. Тебе теперь всю жизнь нужно добрые дела делать и грехи замаливать. — Сани остановились возле ворот такого же почти дома, как тот в котором Демид жил. Цокольный этаж из кирпича, а верхний деревянный.
— Приехали, — начал вытаскивать из саней «ахтырца» граф. Ноги на всякий случай ему развязывать не стали.
