— Я заявляю, что мне не в чем раскаиваться, я невиновен, бандитизмом, грабежами, убийствами я не занимался, не занимаюсь, и не собираюсь заниматься.
Он писал что-то в протокол, я сомневался, что он занес мое заявление полностью.
— Заявляю, что невиновен, — повторил нараспев «важняк» и записал что-то в протокол.
Говорил он это так весело и непринужденно, будто озвучит сейчас подозрения, запишет формально мои ответы в протокол и отпустит домой.
Я сразу уловил этот прием.
— Ну раз невиновен, так невиновен. На первый взгляд факты это подтверждают. Сейчас оформим протокол, подписку о невыезде и на этом всё. Дальше суд разберется.
Любой человек бы на моем месте понял бы, что с ним играют в кошки-мышки.
Любому на моем месте в душу закралась бы липкая, малодушная надежда, что сказанное следователем правда и сейчас все закончится.
У любого эти две противоположных мысли в душе начнут бороться друг с другом, попеременно беря верх.
— Дежурный!
Даже у меня, понимающего смысл происходящего и отдающего себе отчет в том, что это все просто игра, на секунду вспыхнула надежда, что он сейчас действительно выпустит меня на свободу.
Загремели замки дверь распахнулась и в комнату вошел субтильный, худощавый милиционер.
— Отставить.
Вошедший отдал честь и снова вышел в коридор.
Потом Калин взял ручку двумя руками, покрутил ее пальцами и серьезным голосом задал следующий вопрос:
— Ну, давай, Бодров, рассказывай всё с самого начала.
— Что рассказывать?
— Как что? — и тут он впервые посмотрел мне в глаза, — рассказывай как убивал, чем насолил тебе адвокат.
Его холодные глаза впились мне в зрачки. Они были очень неприятными. Жесткими, колючими. Я не знал, как правильно охарактеризовать его взгляд. Наверно про такие говорят, что он прожигает до глубины души.
В этом взгляде отразились весь его предыдущий опыт работы следователем, к котором он ловил, разоблачал, сажал, уничтожал серьезных воров, серийный убийц, маньяков, насильников и просто беспредельщиков. Я как бы видел в зрачках Калинина отражение их глаз, расширенных от ужаса.
В его глазах я однозначно находился на «той стороне», среди преступников. Весь его внешний вид, выражение лица говорили о том, что со мной всё ясно.
Я огромным трудом выдержал этот взгляд. Мне через силу удалось подавить в себе желание начать оправдываться перед Калининым.
Он был исполином не только физически, но и исполином духа.
Это противоборство взглядов, закончившееся вничью, длилось всего несколько секунд.
Я понял, что все то время, когда я рассматривал его, он точно так же, как и я, изучал меня.
Он следил за моими реакциями, читал язык моего тела.
— Ты кто? — спросил он уже совершенно другим тоном. В голосе не то, чтобы звучали нотки металла — голос был словно отлит из стали.
Я снова назвал ему свои фамилию, имя, отчество, год и место рождения по паспорту. Я очень старался делать это спокойно, хотя внутри меня всё бушевало и кипело.
По всей видимости мне это удалось, потому что мой ответ вывел его из себя. Он громко хлопнул ладонью по столу, резко вскочил на ноги и навис надо мной.
— За дурака, меня держишь⁈ Не играй с огнем, Бодров! Не играй. Сгоришь, как щепка! Я таких, как ты на ужин без соли ем!
Но он так же быстро успокоился. Все это время он сверлил меня глазами.
— Что делал в квартире у адвоката Маркелова?
— Пришел поговорить.
— О чем поговорить? Какие у тебя дела с адвокатом? Ты что преступник?
— Недавно умер один мой знакомый, он был его подзащитным. Я хотел поговорить об этом знакомом.
— Что же на работу к нему в коллегию адвокатов не пришел⁇
Следователь не дал мне ответить и задал следующий вопрос:
— Признаешь, что был в вечер убийства в ресторане «Сказка» и следил за адвокатом и его спутницей?
— Извините, товарищ следователь, а разве уже точно известно, что это было убийство?
— Какой я тебе товарищ? Здесь вопросы задаю я! — Он рявкнул так, что видимо его голос был слышен этажом выше.
Спасибо хоть тамбовского волка не вспомнил.
— Когда последний раз вы, Бодров, видели Маркелова живым?
— С кем убивали адвоката Маркелова, куда дели украденные ценности и деньги. Кто из сообщников был наводчиком?
Он бомбардировал меня вопросами, лишая возможности отвечать. Он то повышал голос, то понижал и менял тон почти на отческий.
В одну из таких «передышек» Калинин взял пачку болгарских «TU-134» предложил мне закурить.
— Спасибо, я не курю.
— Спортсмен что ли? Чем занимаешься? Боксом?
Я утвердительно кивнул.
— Да.
— Это хорошо, что не куришь. И не начинай. Гадость страшная эти сигареты.
При этом он извлек из пачки очередную сигарету и закурил. Пепельница на столе уже успела превратиться в утыканного окурками ежа.
— Вот скажи мне, Бодров, а не рано ты с друзьями по ресторанам шляешься? Ты ведь еще даже в армии не отслужил? Вот смотрю я на тебя и противно мне. Знаешь почему?
Вопрос был риторическим и не требовал ответа.
— Вот ты вроде нормальный парень, дед у тебя мировой, бабушка. И отец на боевом посту погиб. Да-да, не удивляйся. Я про тебя уже успел справки навести. И в дружинниках числился. Спасателем работаешь, награды и грамоты имеешь. Выходит не одного человека спас. Газеты про тебя писали. Верно? Можно сказать легендарная личность. Так?
Я молчал.
Но только это все маска. Фальш. Пшик. Образ который ты другим показываешь. А сам — всё туда же смотришь, как эти мажоры. Тунеядцы, бездельники, спекулянты, валютчики. Тошнит меня от тебя Бодров. Понимаешь?
Я снова ничего не ответил и продолжал слушать подполковника.
— Ты понимаешь к чему тебя твое желание по кабакам ходить привело? Красивой жизни захотел. Так это и бывает. Сначала хочешь перед друзьями джинсами пофорсить, потом перед девочками, потом водка, шампанское.
Он продолжал:
— Непотребства всякие. А деньги то на это все нужны. Зарплаты не хватает. Тогда такие идиоты, как вы находят старушку процентщицу.
Он зло затушил сигарету в пепельнице.
— В мозгах ветер гуляет. О последствиях не думаете. А вон смотри скольким людям ты жизнь испоганил. Адвоката в живых нет. Бабушка с дедом, ты же их со света гонишь. А друзья твои и подруги? Все, все под суд пойдете! И главное — до конца жизни как Раскольников на душе эту тяжесть убийства таскать будешь! А я ведь тебя, Бодров насквозь вижу. Ты для меня, как стеклышко прозрачный. Хочешь скажу мотив?
Я пожал плечами. Бенефис продолжался.
— Все из-заа денег. Все из-за проклятых денег. Всё. Больше нет никаких мотивов. Совсем. И надо еще проверить, ведь возможно это не первое дело у вас? Ну скажи мне, ведь это не первое ваше дело?
— Что вы имеете ввиду? Я не совсем понимаю.
— Смотри, Бодров. Ты думаешь я просто так, из-за адвоката срочно в ваш город вылетел? Нееет.
Его зрачки расширились, он внезапно встал, хлопнул в ладони, потер руки будто предвосхищал получение большого куша.
Он начал ходить по комнате туда сюда сложив руки на груди.
— Ты же в разных поисково-спасательных операциях участвовал, верно?
— Верно.
— Ты даже пару раз вроде как при задержании преступников присутствовал. Было?
— Было.
— А такую фамилию, как Ветров помнишь?
— Да, помню.
— А может ты не поисковых операциях участвовал, наоборот? Может тебе нужно было наоборот, проследить, чтобы тело исчезнувшего Ветрова не нашли? А Бодров?
Глава 24
— А такую фамилию, как Ветров помнишь?
— Да, помню.
— А может ты не в поисковых операциях участвовал, наоборот? Может тебе нужно было наоборот, проследить, чтобы тело исчезнувшего Ветрова не нашли? А Бодров?
* * *
Сперва я опешил от такого обвинения. Потом поразмыслив понял, что я очень удобная мишень, на которую можно свалить все нестыковки, ошибки вследствие.
