– Фани, – выдох с закрытыми глазами и закушенной губой, – мне надо в душ.
И он тут же ушёл. Я так и не поняла, что сделала не так. Лежала и ждала его, но его не было очень долго, я уже начала засыпать, когда дверь ванной тихо отворилась, но он не сразу лёг. Я притворилась спящей. Он, видимо, боялся меня разбудить, потому что очень аккуратно лег с краю и затих. Так мы и уснули.
Утро было немного неловким. Мне не хотелось вставать и вообще от него отрываться, потому что за ночь я вновь перекатилась, проснувшись в уже привычной позе.
– Встаём? – спросил он.
– Почему ты ушёл? – произнесла я с обидой, потому что поняла, что обиделась.
– Фани, – вздохнул он с каким-то отчаянием, – ты взрослая девушка, но иногда…
– Вот теперь ещё больше обижусь, – стукнула его кулачком по груди. А этот невыносимый мужчина рыкнул и одним рывком перевернулся, оказавшись сверху меня.
– Чего ты от меня хочешь, Фани? Чтобы зашёл далеко? Ты этого хочешь? – Он скользнул вдоль моего тела своим так, что нечто твёрдое прошлось по внутренней стороне моего бедра.
– Нет, – вырвалось из меня раньше, чем я успела осознать сам ответ. Я испугалась? Почему?
Татинкор откатился в сторону.
– Вот поэтому я ушёл. Ты не готова. Я не буду на тебя давить, тем более мы не женаты, да и обстоятельства совсем не те. Ты в курсе, что замуж должна выйти невинной?
– В курсе, – сделала я глубокий вдох.
– А о том, что я не мальчик? О том, что я могу сорваться? Или ты даже не представляешь, насколько желанна?
Он опять приблизил своё лицо к моему, заглядывая в глаза.
– Я поняла, прости, – отвела я взгляд, но за подбородок его вернули.
– Поняла она. Что ты поняла, моя девочка? Как мне тяжело не целовать эти губки? Как сложно остановиться и оторваться от них? Или как мне хочется прижать к себе настолько сильно, чтобы и не оторвать было? Чтобы ни один мерзкий взгляд не коснулся твоей кожи, даже одежды. Как мне хочется вдыхать запах твоих волос, будто не способен надышаться? Как хочется закрыть мою хрупкую, но такую смелую и отважную девочку от всех тревог? Как… я много своих желаний могу озвучить. Хочешь узнать их все?
– Хочу, – выдохнула я, – я хочу знать о тебе всё.
– Ты готова услышать все, – выделил он последнее слово, – мои желания? О многом ты и знать ещё не знаешь. Фантазии взрослого мужчины сильно отличаются от твоих невинных.
И таким взглядом он обвёл моё тело, что я покраснела, даже не слыша никаких непристойностей, а только подозревая о них. Богиня, да меня саму в жар бросило. Почему-то загорелась кожа там, где ещё вчера были его руки, губы закололо.
– Ух ты, – широко улыбнулся он, даже руку ко мне протянул. А мне стало стыдно за свою реакцию, хотя я и думать ничего не думала, а поди ж ты.
– Да ну тебя, – шлёпнула я его по руке, быстро сползая с кровати. – Я умываться. Вставать пора.
Захлопывая спешно за собой дверь, я слышала лишь его сдавливаемый смех. Вот как обижусь…
Глава 27
Прошло три дня. И все они проходили по аналогии с первым. Утром малыши слушали мои сказки, после обеда собирались мужчины, с которыми мы уже активно дискутировали о том, что из нашего опыта можно перенести в Икерию, а после ужина у нас был музыкальный вечер. Оказалось, что трое парней плохо, но умеют играть на инструментах. Они очень быстро схватили мелодию. Да, до идеального исполнения тут было далеко, но основа была. Тем обиднее было осознавать, что икерийское общество выбросило фактически этих мальчиков.
Пактуреллу мне тоже приносили регулярно. Под предлогом, что сорванный цветок увядает и теряет свою красоту, я требовала ещё. Татинкор уверял, что у него всё хорошо со зрением, но я не слушала его. Раз есть возможность, надо делать. Лечение должно быть планомерным, от урывков и недоделок мало пользы.
Эти дни отличались лишь тем, что Татинкора пытались под разными уловками и отговорками выманить из комнаты, не дать ему уйти вместе со мной. Я сама не поняла этого сначала, потом уже он сам поделился выводами, чем заставил насторожиться. Татинкор считал, что они собираются меня выкрасть, не понимал только зачем, ведь далеко не уйдут, выкуп потребовать больше, чем уже, не получится. Деньги рабам не нужны, просто деть некуда. Что им нужно? Самое очевидное и мерзкое я от себя гнала.
На четвёртый день что-то случилось и им непременно понадобился маг. И если сначала Татинкор пытался от них отвязаться (я вообще не слышала разговора, его отвели в сторону), то потом сдался. Я в это время общалась ещё с малышами.
– Я скоро буду, – шепнул он мне на ухо и ушёл.
Я запаниковала? Да, ещё как. Я просто чувствовала, что это подстава (так мама выражается), но не могла ничего сделать. Только то, что рядом со мной тут же встали оставшиеся двое воинов, включая Аккута, немного меня успокоило.
Прошёл обед, разговор с мужчинами не клеился. Я всё думала и думала о том, что Татинкора заманили в ловушку. Вот не могла избавиться от этого мерзкого ощущения. Разными наводящими вопросами попыталась выяснить, что это сегодня такого экстраординарного случилось. Но либо те, кто пришли в господский дом, действительно ничего не знали, либо молчали мастерски. На ужине я даже есть нормально не могла. После ситуация стала только хуже. Я начала пытать Аккута, но он ничего не знал. На мои вопросы никто не отвечал, Татинкор не возвращался.
Я настолько распереживалась за него, что не могла петь: голос пропал. Бурная фантазия воспроизводила самые жуткие страхи.
– Леди, что с вами? – тихо подошёл ко мне один из мальчишек, что пытался мне подыгрывать. Только сегодня я играла хуже, чем любой из них.
– Ваши мужчины забрали моего любимого ещё утром. Он так и не вернулся, – призналась я. Что мне было терять? Я и так у них в заложниках.
– Вы его так сильно любите? – и столько любопытства, отчаяния и боли было в этом вопросе, что, прежде чем ответить, мне пришлось сглотнуть ком в горле.
– Очень, – выдохнула я, даже кивнув дополнительно.
– Мы найдём его. Не переживайте, – бросил подросток и убежал. Я ещё видела, как из общей массы отделяются другие мальчишки и следуют за ним. И вот странно, разум вопрошал: что могут сделать мальчики-подростки против злых умыслов взрослых мужчин? А мне стало легче, спокойнее. Нет, нервозность не прошла, но утихла.
Буквально через полчаса (наши посиделки с песнями ещё не закончились) мальчик появился в гостиной. От его выражения лица мне стало плохо, сердце забилось глухо. И поскольку я замерла как истукан, все обратили на него внимание.
– Простите, леди, – пробормотал он.
– Что с ним? Где он? – выдохнула я, а у самой уже кружилась голова.
– Там. Мы принесли его от ручья. Вы ещё успеете попрощаться, – говорил он, не поднимая глаз.
Вдруг почувствовала, как кто-то сбоку поддерживает меня за локоть. Я пыталась упасть?
– Веди, – проговорил Аккут. Теперь я точно могла сказать, что это он.
Сначала он медленно вышел, а потом с порога побежал. Мы за ним. Аккут так и держал меня за руку, хоть мне этого и не требовалось. Теперь я бежала сама, вполне поспевая за мальчишкой, который оглядывался постоянно. Бежать пришлось недалеко. Или мне так показалось. Не помню.
Навстречу нам вышли шестеро мальчишек, что на какой-то ткани несли Татинкора. При моём появлении они тут же опустили его на землю и отошли в сторону. Я же упала рядом с ним на колени. Такой боли я ещё не испытывала. Всё тело горело, душу рвало на части, склеивало и вновь разрывало. Я не знаю, кричала ли я. Не знаю, сколько длилась моя агония. Слёзы капали вниз, будто насмехаясь, не застилали глаза, а давали возможность разглядеть его в полной красе.
Татинкор не двигался, глаза его были закрыты, лицо опухло, на раздутой шее виднелись глубокие царапины. И более ни одной травмы.
Я упала ему на грудь, заливая слезами, и услышала стук сердца. Очень слабый, настолько, что сама усомнилась и прислушалась, но спустя бесконечно долгие мгновения прозвучал второй.
