могут ехать колесницы.
— Огромные богатства мой царь, — потрясённо смотря на обилие ценной древесины, подтвердил мои слова Иамунеджех.
— Нужно будет этим заняться по возвращении, — решил я, — надеюсь Хатшепсут не будет спорить с тем, что как важно нам иметь собственную древесину.
— Мой царь твоё решение? — с надеждой посмотрели на меня военачальники.
Я посмотрел на колёса наших с ними колесниц, полностью заляпанные в комьях земли, на огромные леса впереди, к прохождению по которым войско было не готово и тяжело вздохнул. Как неинтересно было пойти дальше, но это было уже неразумно, а потому я ответил просто.
— Мы возвращаемся.
Они обрадовались, прокричали мне здравницу, а вскоре новость молнией пролетела по войску и крики раздались уже отовсюду. Воины радовались, что могут вернуться в места, где наконец можно потратить заработанные деньги. А их было очень много! Каждый легионер, кто был с начала похода заработал столько, сколько крестьянская семья могла заработать за десять лет и то учитывая, что крестьяне получали за свою работу только еду, а солдаты имели золото, которым можно было оплачивать вообще всё, что угодно. Потому всеобщая радость была мне понятна. Грустили лишь простые керминцы, понимая, что прощаются со своей родиной навсегда, но кого интересовало их мнение.
* * *
Долгая дорога домой была по-своему приятна. Я сказал, чтобы учили на длительных привалах только новичков, ветеранам было разрешено отдыхать до нашего возвращения, что было встречено радостными криками легионеров, уставшим от бесконечных повторений одного и того же. Мне вообще военачальники предлагали сесть на лодки и с небольшим отрядом быстро вернуться по реке сразу в Фивы, но я отказался, поскольку не знал, что меня ждёт дома. Иметь под боком личную армию было точно надёжнее, чем быть без неё. Поэтому чтобы занять время, я тренировался сам, войдя в привычный график: утром пробежка, ОФП, потом занятия с военачальниками по бою с щитом и копьём, или щитом и мечом, вечером стрельба из лука от Хоремхеба, и для разогрева крови управление колесницей перед сном. После всего этого к ночи на меня накатывала приятная усталость, так что вино стало больше не нужно для того, чтобы спокойно заснуть. Я теперь ложился рано сам и также сам вставал. Жизнь при таком ритме стала налаживаться, любовная лихорадка по Хумай полностью спала и я снова чувствовал себя легко и свободно. Я вообще был удивлён, что чувства подобные тем, какие я испытывал к Маше, повторились к керминке, которую мне подарили, но разумеется поскольку я позиционировал себя как бог, то внутренними переживаниями ни с кем не делился, проживая всё в себе.
Единственным неприятным фактором для меня стал вернувшийся песок, когда мы вышли из саванны и снова нас обняли ласковые, тёплые, но смертельные объятья пустыни Сахары. Так что просто огромным удовольствием стал вид знакомого города, а также дворца вице-короля Нубии в Каср Ибриме. Разведчики ускорили лошадей, чтобы разузнать новости, а также свободно ли то место, где войско вставало лагерем прошлый раз, а я уже мысленно приготовился снова отдаться в нежные и заботливые руки девушек, которые будут обо мне заботиться.
Вернувшиеся вскоре разведчики сообщили, что их попросили скорее уехать, поскольку в городе свирепствует неизвестная болезнь. Улицы были пусты, только сотни трупов лежали на пустынных улицах города, издавая гнилостный запах.
— Мда, — удивился я, поскольку не знал, что в Древнем Египте были какие-то крупные моровые болезни, но решив, что лучше перестраховаться, мы по широкой дуге обогнули город и отправились дальше, ступив на ту территорию, которую захватывали казалось уже так давно. Здесь нам были очень рады, говорили, что прибывших наместников и войска от царя Хатшепсут они отправили за мандатом, так что жизнь прекрасна. Когда я поинтересовался, не свирепствует ли и у них болезнь, охватившая Каср Ибрим, все недоумённо на меня посмотрели, ответив, что только вчера оттуда прибыл караван с товарами. Ни о какой болезни никто не слышал. Тревожный звоночек прозвенел у меня в голове, но я пока не стал озвучивать свои подозрения.
А они получили подтверждение, когда мы спустились севернее и выйдя из Нижней Нубии, ступили на земли Верхнего Египта. В первом же городе нас отказались обеспечивать продовольствием, объяснив это неурожайным годом и что закрома храмов и царских зернохранилищ пусты. Тут уже напрягся не только один я, но и остальные военачальники. Думая, что это может быть у местных правителей крыша поехала, мы на последних запасах пошли дальше, но в каждом следующем городе слышали одно и то же. Год неурожайный, зерна нет, скот на убой не идёт, приходите через год. Когда стало понятно, что это не местные приколы, а указание свыше, я с каменным лицом приказал поворачивать войско обратно, к первому городу в Верхнем Египте, где нас послали.
— А этот сукин сын, вице-король Нубии хорош, — озвучил я вслух свои мысли, когда непонимающее войско, стало разворачиваться в обратную сторону.
— Он получил такой же приказ, но решил быть хитрее, провёл нас этими трупами, — смутился Менхеперресенеб, разведчики которого и принесли вести о болезни.
— Но хотя бы умный, этого не отнять, — согласился я, — как разберусь здесь со всем этим, обязательно его навещу повторно.
— Мой царь, а зачем мы возвращаемся? — тихо поинтересовался Ментуиуи.
— Явить людям чудо от бога Монту, — спокойно ответил я.
Их глаза расширились.
— Что должно произойти? — удивились все, придвинувшись ближе.
— Если мои предположения верны, то благословением богов, а главное личным приказом бога Монту, голодный год в Египте будет отменён, — ответил я.
— Но как? — они всё ещё не понимали.
Я отвечать не стал, поскольку уже стал догадываться, что тут решили устроить в моё отсутствие, а потому вечером подозвал к себе Меримаата и Бенермерута и поручил им задание.
— Возьмёте у Иамунеджеха лодки и десяток парней у Хопи, — тихо сказал я, показав придвинуться ко мне ближе, — побываете в моём поместье, расспросите Рехмира о том, что происходит. Если он не знает, пусть отправит от себя гонца в Фивы к дяде. Ваша задача узнать, что ещё царь Хатшепсут придумала против нас. Визирь точно в курсе, главное не попадитесь на глаза никому другому. Думаю даже вам стоит взять одежду у Неси и переодеться в работорговцев-наёмников.
— Думаете мой царь, что это не единственные неприятности, что нас ждут? — удивился Меримаат.
— Уверен. Хатшепсут не дура и если решила выкопать топор войны, то не ограничится только одним указом не давать мне продовольствие, — без малейших сомнений сказал я, — главное вы будьте осторожны и не попадитесь никому на глаза!
Они кивнули и ушли готовиться к отплытию, я же присоединился к военачальникам, которые размышляли, что такого могло случиться, если возвращающегося после удачной войны царя встречают подобным образом. Все были в полном недоумении от происходящего, но с ними я не стал делиться своими наблюдениями. Поживём — увидим.
Войско вернулось в первый город после порогов Асуана и несмотря на протесты местных градоправителей встало на постой не за его пределами, как мы делали прошлый раз, а прямо в городе. Занимая преимущественно дома зажиточных семейств и богатых горожан. Меджаи, выполнявшие в основном полицейские и охранные функции, самоустранились от разруливания ситуации, как мне докладывали потому, что они были не безумны, вступать в прямое противостояние с регулярной армией.
Так прошла неделя, пока я не позвал к себе своего жреца.
— Мой царь, — склонился он, когда вошёл в шатёр.
— Как дела Небуави? — обратился я к нему, — сколько горожан собирают твои молитвенные воззвания к богам?
— Очень много мой царь, — он хитро улыбнулся, — а раздаваемые на проповедях бесплатные лепёшки и вино сильно способствуют росту твоей популярности, а также ожидание предстоящего чуда.
— Что тебе удалось узнать?
— Крестьянам на царских землях и тем, кто живёт на землях храмов, стали выдавать половину порции зерна, — посерьёзнел он, — народ не понимает причины, ведь урожай был хороший, все зернохранилища были полны.
— И как это объясняют власти? — удивился я, тоже не понимая такого шага.
— Что причина в Его величестве Менхеперра, — жрец поклонился мне, — на моего царя, со слов жрецов, пала немилость богов.
— Да? — тут уже я искренне изумился, — а причина?
— С их слов, Его
