— Надо быть полным дебилом, Петь, — присел я на корточки рядом с съежившимся на полу и подвывающим человеком, — чтобы кидаться с пырялом на неосапианта. Хотя ты и так полный дебил. Ну да ладно. В общем, держи вот два рубля. Держи-держи, крепче. Держишь? Хорошо. А сейчас ты пойдешь, и купишь мне на них газет. Всех, самых свежих. Принесешь мне газеты — и отправишься в больницу, там тебе всё зашьют, что порвалось. Понял?
— Ыыы… — плакал над своей незавидной судьбой Петя. Его неумытое и непобритое лицо было искажено в муках неопытного и невольного дендрофила, болезненно понимающего необходимость быть как минимум китом, чтобы безболезненно иметь дело с такой вещью, как зонт.
—…а если ты решишь не приносить мне газет, то знай — у твоей тети я нашёл еще три ложки для обуви, у них края такие, остренькие. А больничка тут у вас одна. Я тебя найдууу… — пропел я, побуждая в скрывающемся от закона преступнике волю к жизни и доставке свежей прессы. Сделав ручкой в сторону поспешно уковыливающему преступнику (одно только зрелище, как он штаны надевал, было уморой), я вернулся к пожиранию чужой пищи.
Разумеется, вскоре квартиру заполонят товарищи милиционеры, они будут проводить различные мероприятия и экспертизы, фоткать всё это логово зажравшейся фарцовщицы (а шмота и предметов роскоши тут так-то нормально), но потом они всё-таки уйдут, опечатав двери, а я спокойно вылезу из вентиляции и примусь за варку пшенной каши и чтение газет. Поев, с самой мрачной мордой пойду домогаться до телефона, из-за которого, в общем-то, я и выбрал эту квартиру.
— Баба Цао, это я, — просто скажу я в трубку, когда старая женщина её поднимет. В ответ услышу долгий шумный выдох.
— Шипоголовый… — с сложным выражением произнесет она в ответ, — Ты жив.
— Жив, — соглашусь я, — Наверное.
— Нам нужно поговорить вживую, — поставит старушка передо мной интересную задачу, — Очень нужно.
Я возведу глаза к великолепно побеленному потолку. Вздохну. Цыкну зубом. А потом задам женщине, которую давно считаю родной, один-единственный вопрос. Та далеко не сразу даст на него ответ, но всё-таки даст, произнося каждое слово напряженно и с максимальной неохотой. Видимо, тоже считает меня родным. Это хорошо.
— Я скоро буду, баба Цао, — с легким сердцем даю я вполне выполнимое обещание, — Скоро буду. Только высплюсь сначала.
— Шипо… — договорить она не успевает, потому что я кладу трубку.
Нужно поспать.
Стакомск выстроен и организован так, что попасть в него нелегально неосапианту практически невозможно. Замкнутый круг ограничителей, патрулирующие дирижабли, на борту которых тоже находятся ограничители — самая настоящая крепость, защищающая юную надежду Советского Союза от внешних угроз. От большинства. Всё-таки, способности неогенов чересчур разнообразны, чтобы можно было выстроить абсолютный щит. Био-бомбы Валиаччи это убедительно доказали.
Как будущая био-бомба, я не мог подвести уважаемого доктора, поэтому тоже поставил себе цель проникнуть в город. В этом мне должен был помочь лом. Самый простой советский лом, который я нашел на чердаке, где пережидал команду следователей из милиции.
Лом — это сила. Особенно если приволочь эту силу километров на двадцать выше Стакомска, а затем, полностью облепив тысячами слизневых нитей, за которые легко держаться, начать максимально быстро пихать лом к земле, не забывая максимально быстро закручивать внешнюю часть своей туманной оболочки, вытянувшейся в форму «великого белого глиста», чтобы ослабить сопротивление воздуха. Главное тут, дорогая публика, два фокуса — напрячься, не дав этому самому воздуху добраться до слизневых нитей, которые совершенно не рассчитаны на подобную встречу, ну и заодно прицелиться получше, чтобы никого ненароком не зашибить. Про третий нюанс, то есть про то, что лом надо вовремя выпустить, чтобы не грянуться со всей дури об мать сыру землю, я тоже, к счастью, вспомнил вовремя. Это потому, что выспался.
С внушающими уважение спецэффектами пруд, ранее мирно себе живший рядом с «Жасминной тенью», перестал существовать, а вода, лёд и грязь, вырванные из водохранилища попаданием лома, щедро окатили мой родной дом, все три здания и парк вдобавок. А потом уже и сам Виктор Анатольевич Изотов во всем своем туманном великолепии красиво эдак сгустился на дне бывшего водоема. Мог бы и на берегу или вообще вежливо подплыть ко входу, но в жопе заиграло, вы меня понимаете, да?
Нельзя побывать в Аргентине, потом пролететь Атлантический океан, затем пропереться сквозь Европу насквозь, пройти сквозь известную всему миру защиту и… что? Постукаться в дверь вежливым мальчиком? Пф!
— Здравствуйте, товарищи, — поздоровался я со стоящими на улице людьми, слегка удивленными, точнее, сильно ох*евшими от подобного появления, — Смотрю — ждали? А я ведь не называл время прибытия…
Надо же, столько знакомых лиц, но почему-то никто меня не рад видеть. А я ведь даже лицо ладонью левой руки сразу же прикрыл. Нет, они будут наставлять на меня автоматы и просто тянуть ручки не для того, чтобы обнять, конечно. Способности, они у нас, неосапиантов, часто из ладошек вылетают. Цао Сюин? Вот, выходит, прямая как палка и строгая, как всегда. Да я уже всё понял, товарищ Цао, мы с тобой всё поняли. Еще тогда, по телефону.
— Изотов… — Темеев делает шаг вперед. В руках у «правой руки» моего непосредственного босса оружия нет.
— Потом, Анатолий Викторович, — бросаю на него строгий взгляд одним глазом из-под руки, — Я прибыл поговорить с бабой Цао. Один на один. После этого разговора буду свободен и для остального.
— А если я тебе скажу, что у меня и у них… — кивает лейтенант себе за спину, где стоят несколько напряженных и готовых к бою «когтей», —…другие приказы?
— Тогда я тебе, Анатолий Викторович, искренне посоветую сделать вид, что ты меня не видишь, — спокойно отвечаю я, — Либо вы мне даете с ней поговорить, а потом увозите, либо мы с ней поговорим, а вам будет очень неприятно и стыдно. Может комплексы какие появятся после такого, я не уверен. Не рекомендую.
Молодой человек смотрит на меня, играя желваками. Алексей «Колдун» за его спиной молчит, лишь стоит, слегка пригнувшись. Определенно готов к бою. Они все меня воспринимают всерьез. Это даже радует, заставляет собой гордиться. А уж если поняли намёк, что и не убью никого, но всё равно добьюсь своего, так вообще будет супер.
…не просто не убью. Даже не покалечу.
— Ладно, — Темеев показывает пустые ладони, — Десять минут. Потом мы тебя забираем.
— Десять минут, — соглашаюсь я, — Потом вы меня заберете. Сопротивляться не буду.
Чай у бабы Цао — это нечто. У китайцев чай в жизни имеет особое место, спрессованные советские опилки комендантша на дух никогда не переносила, но и прозрачную желтоватую мочу зеленого чая тоже не переваривала. Да и вообще прозрачный чай презирала. Всегда у неё был особый. Черный, ароматный, богатого насыщенного вкуса. После такого сразу жить хочется. И курить.
— Кури! — достав из кармана, баба Цао сунула мне в руку пачку сигарет, — Прямо тут кури! Времени нет!
— Что случилось? — насторожился и напрягся я. По телефону она мне сообщила, что девчонок и Васю не нашли. Искали, с собаками, с розыском, с гадалками, с Палатенцом, но не нашли.
— Ты случился! — нервно и обиженно отрезала старая китаянка, — Ты! Слушай! Времени мало!
Девчонки придумали элементарный, но чертовски гениальный ход — оставшись без меня, они главным назначили Васю. Объяснив тринадцатилетнему пацану азы того, что надо и что не надо, они позволили ему принимать решения, подчинились этим решениям, полностью выведя себя из сферы «зрения» Прогноста. Палатенцо просто не могла просчитать подобный ход, не могла представить себе такой вариант развития событий. А нашей тройке «чистых» при поддержке агента удалось спрятаться с концами. Остался лишь один — Цао Сюин.
Та держалась, невозмутимо управляя пустой «Жасминной тенью», пока к ней не пришла сама майор Окалина, предоставившая убедительные аргументы на тему того, что Витя либо помер, либо в застенках. Что на нем можно ставить крест. Что наш «подростковый бунт» как бы уже закончен, но последствия могут быть настолько паршивыми, что никто не даст и гроша за жизнь всех организаторов этого «бунта», если они не начнут сотрудничать.
