ожидал солидный мужчина лет сорока пяти на вид, что совершенно не отражало его возраст. Психиатр только в догадках терялась, какие виды пластики сделал себе этот бизнесмен, чтобы так выглядеть.
Евгений Матвеевич внимательно осмотрел пришедшую женщину. Ещё в первую их встречу он поразился ее красоте. Длинные каштановые волосы, большие зеленые глаза, чувственный ротик и правильный овал лица. Фигура у доктора тоже не подкачала, а умение держать себя, словно королева, возносило ее над любой обычной женщиной. Увидишь такую — и никогда не поверишь, что она занимается исследованием психических отклонений серийных преступников.
— Присаживайтесь, Ирина Олеговна. Прошу простить за то, что вчера пришлось перенести нашу встречу, возникли действительно неотложные дела.
— Я все понимаю, — присела напротив Нетронина женщина. — Но вы были так таинственны, что я все еще не понимаю, к кому конкретно приехала. Вам, судя по всему, мои услуги точно не нужны.
— Видите ли, — нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла Евгений Матвеевич. — Это очень сложная и крайне щекотливая ситуация…
— Это я, — прозвучал холодный лишенный эмоций мужской голос.
Ирина Олеговна перевела взгляд в ту сторону, откуда донеслись эти слова. По лестнице со второго этажа спокойно спускался молодой человек, одетый в свободные штаны и водолазку под самое горло. Что было странным, на руках у него были перчатки. Кто носит перчатки дома? Да еще и летом?
Но сильнее всего приковывал внимание взгляд. Она знала его слишком хорошо. Безразличный, холодный взгляд социопата.
Это лицо она видела. Его весь день показывают все новостные каналы. Александр Нетронин, которого выдали за мертвого, чтобы защитить от нанятых киллеров.
— Так, — пробормотала она, лихорадочно размышляя, с чего начинать. Пусть она и работала раньше с такими экземплярами, но все они были ограничены и не могли ей навредить. Этот же стоял прямо перед ней, и почему-то это пугало.
— Вам не нужно бояться, — криво усмехнулся Зиргрин, внимательно наблюдая за каждым движением мышц лица и тела приглашенного психиатра. — Я вполне могу контролировать свое безумие.
— Каким же образом?
— Перенаправляя его на преступников.
— Преступников… — умной женщине не потребовалось много времени, чтобы проанализировать оговорку. Да и профессиональное чутье указывало на то, что стоявший перед ней молодой человек отнял уже не одну жизнь.
— Вы — Палач?
— Я поражен, — сказал Зиргрин, взглянув на отца. — Вот так быстро меня вычислила всего по паре слов. Начинаю верить, что это поможет.
— О боже… Теперь я понимаю, почему вы были так требовательны к конфиденциальности. Когда это началось? После аварии? Вряд ли травмы были очень серьезны, иначе невозможно быть в такой хорошей форме спустя всего месяц. Голова пострадала? Есть снимки томограммы?
— Пойдемте в кабинет отца, — предложил Зиргрин, оценив, что доктор не испугалась и не отступила, даже когда поняла, кто он такой. — Там хорошая звукоизоляция и меры защиты, препятствующие работе электроники. Как вы понимаете, никаких записей быть не должно.
— Да, конечно.
Когда они вошли внутрь, Зиргрин запер дверь, оставшись с психиатром наедине. Заметив, как она побледнела, он жестко усмехнулся.
— Я же сказал, вам нечего бояться. Собственно, вы здесь именно потому, что я хочу это все прекратить. Но для начала у меня к вам просьба. Можете считать это прихотью безумного психа.
— Что вы хотите? — немного расслабилась Ирина Олеговна.
— Клятву на крови о неразглашении прямо или косвенно никакой информации о нашей семье и обо мне в частности.
Зиргрин до этого проверил на Диме, работает ли в этом мире такая клятва. Как оказалось, если принести клятву ему, или если он сам принесет такую клятву — все работает. Словно он был частью другого мира, неся на себе его законы. По крайней мере, Дима, который в шутку поклялся не называть Зиргрина ящерицей, попытавшись нарушить клятву ощутил, что вот-вот умрет. Это так перепугало далеко не самого слабохарактерного парня, что архан уверился в действенности такого способа себя обезопасить. Ведь чем бы ни сдерживал отец эту женщину, она все еще могла рано или поздно выйти из-под контроля. А вот с клятвой его тайны будут надежно сохранены.
— Это обязательно? — спросила Ирина Олеговна. И по холодному взгляду собеседника уже прочитала ответ.
— На столешнице есть нож для вскрытия писем. Его вполне хватит.
Женщина решила не спорить с пациентом и выполнила все в точности, как он просил. Конечно, порез на руке был неприятным, но терпимым.
Неожиданно Ирина Олеговна осознала, что пациент незаметно для нее переместился, и теперь держит ее руку, капая какой-то странной жидкостью на рану.
— Не дергайтесь, это просто лекарство.
Она постаралась держать себя в руках. В глазах безумца лекарством могла выглядеть даже серная кислота. Но, к ее удивлению, порез прямо на глазах стал затягиваться. И вот это уже было совершенно ненаучно.
— Как?
— Если вы готовы, давайте приступим, — проговорил Зиргрин. — И в первую очередь вам придется принять и осознать, что я собой представляю на самом деле.
Архан закатал рукав водолазки, продемонстрировав странную татуировку. Также на руке оказался тонкий, но широкий браслет, одного из узоров которого парень коснулся пальцем. А следом Ирина Олеговна ощутила, что психиатр нужен ей.
Несколько часов Зиргрин объяснял, что с ним произошло и почему он стал убивать.
— Быть может, вам налить чего-то? У отца в баре есть напитки на любой вкус.
— Не стоит. Если выпью, то завтра точно буду считать, что это была галлюцинация.
— Я пойму, если вы откажетесь после услышанного. Честно говоря, мне не очень верится в то, что это… можно вылечить.
— Нет, — поднялась с кресла взволнованная женщина. Она взглянула на ладонь, где от пореза не осталось никаких следов. — Другой мир, магия, все это совершенно ненаучно. Но если принять эти факторы за аксиому, и отстраниться от них, то я вижу обычного пациента. Пусть вы попали в другой мир с сознанием взрослого, но в тело ребенка. И фактически были ребенком. И после этого получали одну психическую травму за другой. Похищение, рабство, физические издевательства, потом обучение на убийцу…
— Тогда все было не так плохо. Я точно помню, что умел радоваться и сопереживать. Это потом, в «зверинце», меня окончательно сломали.
— Думаю, что даже не там. Нет, вас сломило, когда вы потеряли свою личность. Боже, как это можно пережить? Отрезать язык, превратить живого человека в инструмент.
— Не человека. Но в остальном вы правы, к этому было нелегко привыкнуть.
Зиргрин стащил перчатку с когтистой руки, показав татуировки.
— Это по всему телу?
— Да. Потому и одеваюсь вот так.
— Слишком много информации, — покачала головой Ирина Олеговна. — Давайте поступим следующим образом. Я несколько дней подумаю
