— сказал Асташев.
— Так, Сан Саныч, думаю, что дальше вы сможете решить все в другом месте, — добавил Тихонов, — забирай этого комсомольца, подбей с ним его бухгалтерию, а потом решите вопрос, как Семенову заплатить. Все, идите. И ты особо не переживай, — это персонально мне, — ничего тебе Мироненко не сделает, в любом случае. У него и в прошлом году ничего не получилось, а теперь так вообще. Ты слишком много денег приносишь стране, чтобы какой-то там первый секретарь комсомола тебе палки в колеса вставлял.
В общем, вместо дневной, а потом и вечерней, тренировок, мне пришлось решать нетривиальную задачу. Полтора процента от моего первого контракта на миллион составили внушительную, по любым меркам, сумму. Девять с половиной тысяч рублей. Все отговорки на тему того, что вообще-то на руки я получил куда меньше, в расчет не принимались.
Конечно, у меня таких денег в Новогорске не было. Везти валюту в СССР смысла никакого не было, поэтому я, как и полагается нормальному спортсмену, как следует отоварился перед возвращением домой. Ювелирка, техника, часы, набор, в принципе, стандартный.
Продать все это дело я хотел через Кутергина — из всех моих знакомых Витя был в этом деле наиболее прошаренным. Но облом, бывший капитан «Автомобилиста» перешел в харьковское «Динамо».
Поэтому пришлось просить о помощи, теперь уже армейца, Стаса Виноградова. Мой бывший левый крайний, конечно, не стал отказывать своему центру, и, в результате, я благополучно загнал все привезенное перекупщикам.
Получилась очень приличная сумма: в, почти что, пятьдесят тысяч рублей. Я бы мог привезти импорта на куда большую сумму, но отец был против и сказал, чтобы я «дурью не маялся. И так выше крыши».
Мама, когда увидела такие деньги, чуть в обморок не упала и хотела положить их, как она выразилась, «на книжку», в качестве Катиного приданого от старшего брата.
Я, помня о том, что случится совсем скоро не только со страной, но и с ее банковской системой, буквально запретил маме это делать. Отец, кстати, меня в этом поддержал.
Сложность была еще и в соблюдении бюрократических формальностей. Спортсмены платили комсомольские взносы в своих спортивных обществах, а я не был членом ни одного из них.
В итоге, высокие договаривающиеся стороны пришли к тому, что я заплачу в Нижнем Тагиле, когда в следующий раз появлюсь в родном городе. По планам это будет после окончания Кубка Канады.
После него у меня будет три недели уже нормального отпуска, который я проведу дома.
Возня вокруг членских взносов в комсомол, а по-другому это никак не назовешь, показалась мне очень мелкой попыткой хоть как-то испортить мне жизнь, ну хотя бы в мелочи.
Вместе со странной историей с отцовским фордом и истерикой вокруг фотографии с Беккой — это было ну очень несолидно. Особенно, учитывая то положение, которое Мироненко занимал в советской иерархии. Самая натуральная стрельба из пушки по воробьям.
Но я решил, что по возвращению с Кубка Канады заплачу авансом и за следующие пару лет. Дальше-то такая организация, как комсомол, прекратит свое существование.
Единственным, хоть сколько-нибудь интересным событием в тот день был звонок Майку. Мы с Модано договорились, что я буду периодически ему звонить, это я и сделал с центрального почтамта Москвы. Само собой, что с Беккой мы тоже договорились созваниваться, ее я слышал куда как чаще, чем Майка, но сегодня позвонил своему приятелю.
— Привет, дружище, — поприветствовал я Майка, когда услышал в трубке его голос. — Как дела, есть новости?
— Дела отлично, Карен просила передать тебе привет. И у меня есть новости! — хоть качество связи и было поганое, прямо скажем, но я слышал в его голосе ликование.
— Выкладывай, что там у тебя.
— Ты же знаешь, что американскую сборную на кубке Канады возглавит Пол Холмгрен из «Филадельфии»?
— Ну да, знаю. Холмгрен главный, Робби Фторек из «Лос-Анджелеса» и Тед Саттор из «Баффало» — ассистенты. У вас всего-то три приличных тренера в НХЛ.
— А у вас их вообще нет.
— Ну и что? Я тебе уже тысячу раз говорил, что мои тренеры в СССР, что Тихонов, что Асташев куда лучше, чем канадцы и американцы.
При всем уважении к Сан Санычу, это было не так. Тихонов да, полностью соответствовал моим словам, а Асташев — нет. Но не говорить же об этом заносчивому американскому засранцу, в которого Майк моментально превращался, когда речь заходила о сравнении наших и канадцев с американцами. Насчет игроков он, правда, ничего не говорил, по понятным причинам. Но вот про тренеров не молчал.
— Ладно, разговор не об этом, — сказал Майк. — Холмгрен разговаривал со Скотти насчет меня. Интересовался мнением Боумэна насчет моего физического состояния.
— И что сказал Скотти?
— То, что по его мнению, я прямо сейчас совершенно не готов, но к старту Кубка Канады могу успеть набрать форму. И что он не видит никакой проблемы в моем участии. В результате, Холмгрен позвонил мне и да! Я — в команде!
— Поздравляю! Это действительно отличные новости! — я искренне радовался за Майка. После той травмы в серии с «Детройтом», Модано больше не выходил на лед в кубке Стэнли, и я был уверен, что и Кубок Канады он тоже пропустит. Но все получилось совсем по-другому, — но предупреждаю сразу. Я тебя щадить не буду, имей в виду.
— Это еще кто кого щадить не будет! Ты такой крутой в прошлом сезоне был только потому что я с тобой в одной тройке играл!
— Ну да, ну да. Конечно. Это ты без меня играл бы в четвертом звене по три минуты за матч, — поддержал я эту дружескую пикировку, — но ты, и правда, молодец. Сделал все, чтобы успеть восстановиться. Я очень рад. А кто еще из наших будет участвовать, знаешь?
— Так я тебе и сказал, советский шпион, — рассмеялся Модано на том конце трубки, но потом тут же все выложил, — Боумэн взял в сборную Канады Гартнера, Беллоуза
