— Но ведь там живёт немало армян, греков и иных христиан! Большая их часть — обычные люди, не занимающиеся торговлей людьми. А ещё есть ногайцы, которые присягнули крымскому хану от безысходности. Они магометане, но с ними, как и ещё некоторыми племенами, можно попробовать договориться.
Чего это Степан Иванович так возбудился? Ведь легче и правильнее очистить захваченные земли от прежних жителей, чем в будущем получить целые провинции, населённые недовольными гражданами. Не верю я в их честность. И знания, вложенные Майором, говорят о том же. Тем более останется имущество и дома, которые можно передать переселенцам.
— Хорошо, — произношу, немного подумав, — Крымских татар изгнать полностью, за исключением верхушки, которую необходимо уничтожить. То же самое касается армян, греков и прочих христиан. Пусть убираются в любимую ими Порту. А вот ногайцев и прочих буджакцев надо привести к присяге, и отправить на восток, как я уже говорил.
— Но к чему подобная жестокость? Особенно к христианам! Многие из покорённых народов могут стать верными подданными империи. Тамошние земли безлюдны, и народ живёт только в нескольких городах. Заселение столь обширных пространств потребует множества людей и огромных затрат. Может, лучше оставить прежних жителей, приведя их к присяге. Это гораздо проще и дешевле.
— Угу. А ещё они всегда готовы предать, присягнув новому хозяину. Посмотрите на то, что происходит в Порте. Армяне и греки добились там высокого положения, управляя страной. Про жидов я уж молчу — они держат в своих руках почти всю тамошнюю торговлю. В том числе православными рабами, что никого особо не смущает. Эти люди никогда не станут настоящей частью России, и всегда будут смотреть в сторону. Пока империя сильна, они будут получать выгоду, и жиреть, как паразиты. Но в случае ослабления мы сразу получим врагов, пусть и не явных. Нас будут бить в спину при первой возможности, — я знаю гораздо больше, благодаря Майору, чего не подозревает Шешковский, — Их бог — это Золотой Телец, коему они на самом деле поклоняются. Поэтому в бывшем Крымском ханстве должны остаться только православные жители, не запятнанные службой магометанам, и кочевники, готовые к переселению за Волгу. Остальных под нож или в Порту. Это не обсуждается. Недостаток населения заполним переселенцами из России, Польши и близлежащих стран. Заодно после войны я хочу сократить срок службы солдат до пятнадцати лет, а офицерам до двадцати. Вот и заселим ветеранами новый край. Таким образом, мы создадим в приграничье поселения, как делали древние римляне. Ветераны получат не только освобождение от податей с денежным вознаграждением, но и землю. И пусть берут участок любого размера, который они смогут обработать. Это станет хорошим стимулом для других солдат и небогатых офицеров.
— А где взять столько денег? И не ослабнет ли армия, когда из неё уйдёт столько воинов? — Шешковский задал правильный вопрос.
— На это дело я пущу контрибуцию, которую заплатят османы. В этот раз они выложат мне всё до копейки. Ещё есть казна крымского хана и имущество богатейших торгашей, особенно работорговцев. Это я отдельно обсужу с генерал-аншефом Румянцевым, который не только возглавит русские войска в предстоящей кампании, но и должен обеспечить захват денег. Понятно, что придётся создать особый отряд ревизоров, дабы полученное добро не прилипло к рукам излишне вороватых офицеров и чиновников. Мы ещё неоднократно обсудим все детали, но пока я не принял окончательного решения. Мне нужно посоветоваться со знающими людьми.
Вижу, что экспедитор не согласен и размышляет над моим грандиозным прожектом. Впрочем, изначальный прожект ещё претерпит изменения. Вдруг в Крыму есть и полезное население, которое глупо терять.
— Но это ещё не всё, — отвлекаю Степана Ивановича от нелёгких дум, — Нам придётся что-то делать с казаками и подобной публикой, которой я не доверяю. После начала войны мы отправим все реестровые полки, сечевиков и прочих разбойников воевать с османами. После победы, оставшихся в живых казаков ждёт переселение на Тамань и Кубань. Это не моё предложение, а задумка Теплова, который разработал её, будучи главой канцелярии Гетманства. Мне кажется, что подобная затея принесёт России только пользу. Правда далее мы столкнёмся с весьма сильным противодействием черкесов и иных магометанских народов Кавказа, но это случится лет через десять. Их я тоже щадить не собираюсь, но сначала предложу договориться. Пусть принимаю присягу, а лучше переходят в христианство, или переселяются в Порту. После падения Крыма исчезнет сила, мешавшая черкесам развернуться. И нам придётся их как-то усмирять. Это сильный и воинственный народ, который не сможет быть добрым соседом. Они привыкли жить с набегов и работорговли, что недопустимо. Будем ещё думать об этом, когда привлечём знающих людей. Но сейчас я не вижу иного выхода. Империя должна расти и уничтожать своих врагов. Другого пути у России нет. Понятно, что надо попытаться договориться. Только я сомневаюсь, что такую сложную задачу можно решить только дипломатическим путём.
— Я нахожусь в недоумении. Это излишне грандиозный и жестокий прожект. Подобного не было в истории Руси, даже после завоевания Казани и Астрахани Иваном Грозным, — произнёс главный экспедитор, — Но сейчас иные времена, и даже в самых жестоких магометанских сатрапиях предпочитают договариваться. И при чём здесь я?
Хороший вопрос. Думаю, экспедитор всё понял, но решил немного поторговаться. Касаемо иных времён, пусть это расскажут христианам османской империи или дикарям Америки. Но мне нет до них никакого дела.
— После победы в войне над Портой, Россия захватит огромные земли. Именно казаки, в первую очередь малоросские, станут нашим редутом на юге. Вернее, теперь это будет юго-восток. Далее пойдут крестьяне из северных губерний, а также переселенцы из албанцев, болгар, валахов и сербов. Их мы будем размещать в Поднепровье. Начнём строительство около Чигирина и будем постепенно увеличивать количество деревень с городками, двигаясь на юг, юго-запад и юго-восток. Сразу скажу, что никаких крепостных в новых губерниях не будет. Если помещики захотят получить тамошние земли или открыть мануфактуры с заводами, то пусть нанимают работников. Касаемо вас, то именно граф Шешковский будет претворять мои задумки в жизнь. Никому другому столь важное дело я не доверю. Нам придётся создать новый край, заселить его православными людьми и развить там земледелие с ремёслами. Но главное — там необходимо установить верховенство российского закона, как бы смешно это ни звучало. Хватит нам произвола губернаторов и чиновников, ведущих себя будто удельные князья или обычные разбойники.
Степан Иванович никак не показал, что его волнует титул графа, которым я его одарил. А вот над остальными словами он задумался. Думаю, мало кто откажется от такой власти и возможности оставить след в истории России. Только ноша уж больно тяжёлая, которая под силу единицам из вельмож.
— Предлагаю обсудить это позже. Мне необходимо время на раздумье. Насчёт моего преемника я вас полностью поддерживаю, — произнёс опричник, — Но неужели вы думаете, что выстоите против наших бояр самостоятельно?
— Я не тороплюсь. Сейчас речь идёт о будущем империи, к которому мы должны быть готовы. Касаемо вельмож — придётся преодолевать их сопротивление, когда они поймут, что получили гораздо меньше, чем мечтали. А ещё им придётся трудиться не покладая рук. Возможно, меня убьют уже в следующем году. Только правитель обязан думать о вверенной ему стране, не обращая внимания на грозящие угрозы. Ваше же назначение произойдёт через четыре или пять лет, что позволит подготовиться к столь трудной задаче. Загадывать на больший срок попросту глупо.
— Хорошо! — произнёс Шешковский, — На какую дату вы задумали коронацию? Это крайне важно не только для вас, но и всей России. Медлить нельзя, уж больно шаткая сложилась ситуация. Но торопиться тоже не следует, надо выдержать траур.
— Короноваться я буду в конце января. Ранее в Москву просто не успеют приехать все приглашённые. Как раз закончится пост и пройдёт положенное время после смерти Екатерины, — после моих слов собеседник удивлённо вскинул брови, — Перед богом все равны, поэтому не нужно разводить вокруг смерти императрицы дополнительные церемонии, и траура в сорок дней вполне достаточно. Судя по поведению большинства придворных, они уже забыли о её существовании.
